Марина Серова - Дуракам всегда везет!
Она уселась на кровать, но поминутно оглядывалась на дверь комнаты.
– Леня, – сказала я. – Ты как хочешь, но я не могу серьезно рассматривать такую глупую версию. Ведь у меня с ним… – я указала пальцем на потолок, – …только что была стычка. Мальчик интересный, но только для психиатра.
– Вот и я говорю – псих ненормальный. Он запросто может убить.
– Нет, Людочка, не может. Он слишком слаб для этого. Не забудь, что ты для него – олицетворение его мамы. Предательницы и беспутницы в его глазах. Он ее ненавидит, но и любит одновременно. Поднять руку на нее он может. Но убить – нет. Для него убить мать – это значит, убить самого себя.
– Я совсем ничего не понимаю. Почему ты так говоришь. Почему?
– Потому, что мать для него – это единственная возможность найти выход из своего тупика. Он станет уверенным в себе, только поборов мать. Не убив ее, такое действие ему запрещает его инфантильное сознание, а именно – поборов, взяв верх. Грубо говоря, уложив ее в свою постель, сделав ее своей женщиной. Подвластной ему женщиной. Мать уничтожила в нем будущего мужчину. Он навсегда останется мальчиком, добивающимся любви своей матери.
Людочка с сомнением медленно покачала головой.
– Любви? Он столько грязи всегда выливает на женщин… На всех, не только на меня… Он же переспал со всеми проститутками в Тарасове. Он же кидается буквально на каждую. И на уме у него только одно: «Трахнуть! Трахнуть! Трахнуть». Это страшный человек…
Она закрыла лицо руками.
– Нет, Люда, – возразила я, – он не страшный. Он жалкий человек. В этом нет его вины. Это его беда. Хотя это и не значит, что его нужно жалеть. Его нужно лечить. И не любовью лечить таким глупым дурочкам, как ты. А врачам лечить, в сумасшедшем доме…
– Ладно, – сказала Людочка. – В конце концов, мне трудно увидеть его целиком. Когда смотришь на него вот так – вплотную. Как в постели… Если он не подходит – вычеркиваем его…
– Вычеркиваем, – согласилась я. – Давай теперь седьмого посмотрим. Маньяка то есть.
– А что на него смотреть? – пожала плечами Людочка. – Маньяк, он и есть маньяк. Маньяк на каждого напасть может.
– Ты совершенно права. Но из этой простой мысли уже следует вывод, к которому мы должны прийти. Давай рассуждать. Итак: маньяк-убийца. Эта версия полноправна, но весьма и весьма маловероятна. Жертвой маньяка могла с таким же успехом стать и Светка, и я. Верно? Но нападения совершались не на нас, а именно на тебя. Странная для маньяка избирательность.
– Но это же ничего не доказывает, – возразила Людочка.
– Конечно, – согласилась я. – Если маньяк не напал на твою соседку, это еще не значит, что он не нападет на тебя. Однако есть еще одно существенное возражение против версии о маньяке. Настойчивость, с которой именно ты, Людочка, оказывалась объектом нападения. Такая привязчивость к определенному человеку у маньяка может существовать только в том случае, если этот человек входит в его близкое окружение. Но ведь твое близкое окружение мы все перебрали уже, слава богу, оно у тебя небольшое.
Я думаю, – продолжала я, – что версия с маньяком тоже не…
– Понятно, – перебила меня Людочка, – вычеркиваем. Но вот мой бывший муж, Сережа. Как быть с ним? Есть у него мотивы, как ты считаешь?
Ну, Людочка! Ну, молодец – меня спрашивает о мотивах человека, которого я в глаза не видела, а она с ним два года прожила! Это что же? Такое доверие к моему профессионализму? Или все та же ее непосредственность?
– Люд, ты мне сначала хотя бы расскажи о нем. А то ведь я почти ничего о нем не знаю, кроме того, что он съездил в Бразилию. То, что она мне рассказала, заняло бы слишком много места и времени, если все это пересказывать подробно. Да и что пересказывать? Еще одна история неудавшейся семьи, история соперничества между мужчиной и женщиной, если хотите – история любви… Но я чувствую, что и так слишком много подробностей, не относящихся к главной линии повествования, вставляю в рассказ о расследовании этой необычной истории. А что делать, если кого ни тронь – то живой человек, не схема, не чертеж. Со своей жизнью, со своими проблемами. Я пропущу какую-то деталь в описании его жизни или характера, а вы же потом и скажете – неубедительно, мол, наверное, не так все было, а это она уж от себя присочинила, приврала.
Но как бы там ни было, Людочкин рассказ о своем бывшем муже навел меня на очень серьезные размышления об этом человеке. Потому что я долго не могла решить, можно его исключить из списка подозреваемых или придется проверять его алиби? Хотя какое тут алиби, когда покушения на Людочку (если, конечно, рассматривать каждый странный случай, произошедший с ней, именно как покушение) сыпались как из рога изобилия.
Первое, о чем я подумала, – есть ли у него мотивы для убийства?
Сергей, ее бывший муж, живет сейчас в Москве и занимается продажей недвижимости. Могла ли, например, шикарная Людочкина квартира в Тарасове привлечь его коммерческий интерес? Квартира, квадратный метр в которой стоит порядка тысячи баксов? Вполне могла.
Если бы Людочка была убита, все ее имущество, которое все, собственно, и состояло из одной этой квартиры, унаследовали бы ее дети. То есть близнецы Семка и Темка. Но так как они – несовершеннолетние, им назначили бы опекуна. Поскольку близких родственников у Людочки больше не было, после умершей недавно матери, опекуном был бы назначен их отец, Сергей, бывший Людочкин муж. Как опекун он получил бы право управления собственностью своих детей. Достаточный ли это мотив для убийства? Не знаю, не знаю. Для меня, например, – недостаточный.
Мотив у него мог быть и нематериальный. Но какой же тогда?
Физическое избавление от соперника, в роли которого выступала фактически для него Людочка?
Знаете, когда муж с женой наскакивают друга на друга с бессмысленными криками: «Я по жизни круче тебя!» – «Нет, я круче!» – «Нет, я!..»
Иногда наскакивает один муж, чувствуя свою социальную несостоятельность. А жена спокойно делает свое дело, зарабатывая основную часть денег для семейного бюджета и фактически определяя социальный статус всех членов семьи. А чего ей волноваться? С ее социальным самоощущением в этом случае все в порядке.
Но вот мужчина долго терпеть такую ситуацию не может. И начинает кричать, что он все равно круче. Ничего при этом не делая для того, чтобы изменить ситуацию. И доказать что-то делом.
У Людочки и ее Сереги вполне могло сложиться очень острое социально-личностное соперничество из-за роли лидера. Получение элитной квартиры – хороший аргумент с ее стороны в этом споре, продолжающемся и после развода. Вопрос в том, может ли этот аргумент настолько раздражать Сергея, чтобы тот предпринял попытку предъявить контраргумент в виде убийства, физического устранения соперника – соперницы. Ведь она все же мать его детей.
Да и к тому же – неужели он не понимает, что физическое устранение в таком споре равносильно проигрышу? Что, убив Людочку, он только признает свое поражение в борьбе с ней?
Версию следовало бы проработать. Но каким образом? Встретиться с Сергеем и оценить степень его завязанности в соперничестве с бывшей женой, если оно до сих пор существует? А потом оценить его психологически – мог ли он вообще совершить убийство?
Но для этого как минимум необходимо побывать в Москве. А времени на это совершенно нет. Представьте, я помчусь в Москву изучать психологический портрет этого Сергея, а настоящему убийце в это время удастся-таки прихлопнуть Людочку. И кто я буду после этого? Вот то-то… У меня, например, язык не поворачивается назвать себя этим именем. Слишком стыдно.
Значит, как бы там ни было, с Сергеем придется повременить. Пока не отработаем другие версии. Угроза убийства – это дело серьезное, здесь нельзя ждать, пока преступник проявит себя, проявиться он может только однозначно – убив свою жертву.
– Однозначно – пока, значит, откладываем, – согласилась с моими логическими рассуждениями Людочка, когда я их ей изложила.
– У нас есть еще две забавные кандидатуры, – сказала я, – это я сама и Светка.
Не успев договорить до конца эту фразу, я вскочила на ноги.
– Сколько времени прошло? – спросила я. – Часа полтора! – ахнула Людочка. – Куда ж она делась? – Голос ее дрожал.
– Не ной! – резко прикрикнула я на нее. – Быстро! Со мной!
Я уже почему-то боялась оставлять ее одну. Мы выскочили из квартиры в пустынный холл. А что дальше делать? Где искать Светку? На улице? На чердаке? Теперь даже этот малахольный Леня казался мне опасным. Для Светки опасным. Черт! И зачем я ее отпустила?
– Стой! – резко остановилась я. – Сначала думаем, потом бегаем.
Это один из самых общих принципов моей методологии. Он верен в любой ситуации, но особенно в такой, в какой мы сейчас оказались с Людочкой.
– Будем исходить из самого худшего.
– Самое худшее – это Леня, – уверенно вставила Людочка.
