Яна Розова - Убийца в фамильном гнезде
– Альхан, ты убил девочку! – Илья уже опустился на колени рядом со мной. – Где больно?
– Нигде, – ответила я и стала хохотать.
Альхан вертелся вокруг нас, цепляясь колечком на хвосте за одежду, тычась мокрым носом куда попало и наступая лохматыми когтистыми лапами на мои руки. Илья, конечно, улыбнулся, потому что это было его самое сильное оружие, но поинтересовался:
– Что смешного?
– Нет, ничего. Когда я падаю, я сильно пугаюсь, от этого в кровь выплескивается адреналин, а потом…
– Ну, ясно, – кивнул Илья, не дослушав. – Я иду с Альханом погулять. Хочешь с нами?
– Если встану…
Выпрямившись, Илья протянул руку мне.
Прогулка в компании Альхана и Ильи была мне очень кстати. Как поется в одной песне: «Мой характер был не прост». Почему-то если я чего-то пытаюсь добиться и достичь, то остановить меня невозможно, но в самый последний момент, когда цель почти достигнута, а журавль почти пойман, на меня находит ощущение бессмысленности происходящего. Мне нужно время, чтобы осознать свою победу. Иногда приходится признавать: именно в этот самый момент удача оставляет меня.
Сейчас со мной происходило нечто подобное: у меня образовалась возможность пойти к Виолетте и сказать ей, что знаю все. Она должна была признаться в убийстве, она должна была ответить за смерть Ветки и Кости. Но я не могла заставить себя сделать все, что наметила прямо сейчас.
Я не сомневалась в ее виновности. Она ненавидит Вету и уже распространила свою ненависть и на меня. Это доказывали и ее реакция на мое появление в поместье, и ее последний выпад в мою сторону, отбитый Никитой, и все то, что рассказал о ней и ее матушке Виктор Иванович.
По сути, мне надо только узнать, что делала Виолетта шестого апреля сего года.
…Из дома мы вышли через заднюю дверь. Альхан, задрав хвост, помчался по двору к невысокому каменному заборчику. Там афган начал подвывать, прыгать и припадать на передние лапы, смешно отставляя свой широкий из-за густой шерсти лохматый зад, увенчанный хвостом-султаном.
– Что там? – спросила я. – Кошки?
– Увы, – печально ответил Илья. – Кошек здесь больше нет. Альхан всех передушил. У него же охотничий инстинкт. Правда, остался один разбойник кошачьего племени, живет где-то в доме. Но тот кот еще хуже собаки – злющий и хитрый. Альхану не по зубам. Иногда они в доме встречаются – каждый раз это битва столетия. А тут, за забором, клетки с шиншиллами. Кроликов и шиншилл тоже однажды взялся разводить Валерий Викторович. Сейчас за ними Зоя присматривает.
– Я первый раз слышу, чтобы Альхан издавал хоть какие-то звуки.
– Он не лает, только часто воет. Когда он еще совсем молоденьким был, все в доме дико пугались его воя. Знаешь, примета есть такая: если собака воет, значит, в доме кто-то умрет. Только с афганами эта примета не работает. Иногда Альхаша может гавкнуть, но очень редко, если воды в миске нет или задняя дверь почему-то заперта. К добыче надо тихо подходить, это он знает.
– А вы охотитесь? – Мне было трудно представить Илью с ружьем. Ветка бы сказала, что я его уже идеализировала.
– Я не охочусь, но Валеркины друзья как-то брали Альхана с собой на охоту. Плевались потом, ругались!.. – Илья весело рассмеялся, словно неспособность его пса к охоте характеризовала Альхана особенно положительно. – Альхаша ружейных выстрелов боится, добычу, если найдет, рвет и жрет на месте. Так что настреляли с ним ребята зайцев…
Мы вышли за пределы двора и направились по дороге вокруг поля, на котором уже начинали зацветать маленькие подсолнухи. Альхан догнал, обогнал нас и, двигаясь с ускорением, как маленькая серая лохматая ракета, ушел вдаль.
– Странная порода, – сказала я, наблюдая за тем, как пес исчезает в клубе пыли. – Он хоть что-то полезное делает? Охраняет дом, к примеру?
– Нет, Альхаша не для этого рожден. Он украшает мир и пробуждает в людях чувство прекрасного. Ты разве этого не поняла?
Он снова говорил со мной, как с маленькой. А ведь я для него и есть маленькая.
– Мне нравится эта порода, – добавил он. В его голосе, так же как и в его улыбке, улавливалось нечто особенное. Интонация, которую мне дано различить, но не дано распознать. – Альхан просто живет – для бега, для сосисок, для того, чтобы когда-нибудь поймать шиншиллу. Если я умру, он не придет на мою могилу, чтобы умереть там от тоски. Возможно, он и не заметит моего отсутствия. И мне это нравится.
…Мы вернулись прямо к ужину. Во главе стола сидел дед, посвежевший и бодрый. Увидев его, Илья сел и призадумался. Потом спросил у меня:
– Виктор Иванович, кажется, поправился?
– А он болел? – Я притворилась удивленной.
Илья задержал на мне внимательный взгляд серо-голубых глаз, потом спокойно отвернулся и принялся за котлеты. Альхан, лежавший в шаге позади него, внимательно наблюдал за каждой вилкой с едой, поднявшейся в воздух над обеденным столом.
– После обеда пусть ко мне зайдет Илья, Нета и Руслана, – сказал дед, оглядывая членов своей семьи не менее внимательно, чем Альхан вилки в их руках.
Виолетта слегка подскочила на стуле и радостно засмеялась.
Андрей Викторович широко улыбнулся, Анна Степановна удовлетворенно поджала губки.
Руслану затрясло. Она хотела выпить воды, но только расплескала ее на себя.
Валерий Викторович – наследный принц, не замечавший драматического контекста в ежевечерних сценах, – затеялся рассказывать о футбольном матче. Интерес к его речи проявил только Никита, бледный и печальный. Думаю, терзали его весь день мысли о матери и брате.
– Илья, а тебя уже дважды в завещание не включили, – сказала я тихо.
– Нет, не дважды, а сто дважды, – поправил он меня тоже очень тихо.
– А ты не расстраиваешься?
Илья сдержанно рассмеялся, без слов выразив свое отношение к проблеме.
– Каждый день дед зовет меня как свидетеля, вот и все. А тебя тоже сегодня вычеркнули. Ты расстроилась? – спросил он.
– Я сама попросила сделать это. – Мне казалось, что своим ответом я зарабатываю баллы в его глазах. Но он только кивнул и потянулся к стоящему в центре стола блюду за следующей котлеткой.
14
Процедура отлучения в кабинете деда была совершенно невыразительной. Дед подал нам ручки, и мы расписались внизу листа с текстом завещания. Илья – быстро и равнодушно, я – примерно с теми же эмоциями, а Руслана – вытирая левой рукой слезы.
На рыдания Русланы дед никак не отреагировал, но мне было жаль женщину.
Выйдя в коридор, я сказала ей:
– Вы не расстраивайтесь так, может, он завтра еще передумает.
Руслана махнула рукой:
– Да, но сколько же можно нервы мотать? Уже бы определился… Ты выпить не хочешь?
Из кабинета деда вышел Илья, выглядевший немного более озабоченным, чем обычно, и двинулся по лестнице вниз. Так как на приглашение с его стороны рассчитывать не приходилось, я приняла предложение Русланы:
– Ладно, а где?
– У меня. – Она на секунду тронула мою руку и повела за собой. – Валера пошел на стадион к своим футболистам. У них занятия по тактике. Правда, смешно? Тактика футбола!
Она рассмеялась, и я вслед за ней.
Комната мачехи Кости и его отца была больше, чем у Никиты, и обставлена совершенно в традициях этого пафосного жилища. Балдахин над кроватью, занавеси с финтифлюшками в четыре слоя, ковры, зеркала… Но Руслане это все подходило.
– Нета, ты что пьешь?
На одной из полок ее платяного шкафа была собрана целая батарея бутылок с алкоголем.
– Все, что горит.
– А вино?
– Конечно.
Разлив по бокалам красное вино, Руслана усадила меня в кресло.
– И ты тоже попала под раздачу! – сочувственно сказала она.
– Я сама попросила.
– Да ты что! – удивилась Руслана, хотя я говорила, что иду отказываться от наследства, в ее присутствии. – У тебя семья богатая?
– Да нет, просто мне не нужно чужого…
Руслана стала объяснять, что если тебе что-то предлагают, то надо брать, а то вот у нее есть подруга… Как-то незаметно мы проболтали целый час, выпив бутылку вина.
На второй бутылке разрумянившаяся Руслана разоткровенничалась:
– Ты еще молоденькая, потому тебе и кажется, что от денег можно отказываться. Вот ты думаешь, что с милым рай в шалаше, но это же не так! Мне бы все бросить и уехать с любимым мужчиной куда-нибудь! Хоть куда. Пусть бы меня Илья увез. Я бы с ним… Он же тут единственный мужчина, на которого можно глаз положить. Но куда я поеду отсюда? У меня дочь. И надо одному человеку помогать…
Она допила бокал.
– Какому человеку? – спросила я довольно бестактно.
– Да есть у меня один друг. – Руслана долила в свой бокал вина. – Я с ним еще в школе училась. Он был моей первой любовью. Только вот папа его был уголовником да и сына на криминальную дорожку поставил. В восемнадцать лет мой Артурчик впервые сел в тюрьму. А у меня в то время не было ни образования, ни богатеньких родителей. Я стала с мужчинами встречаться, а они меня за это одевали, кормили и все такое. И однажды нашелся такой рыцарь, что решил спасти меня, – он думал, что я проститутка!
