Эйлет Уолдман - Преступления в детской
Мы быстро шли по ковру к дверям кинотеатра. И тут возникшая из ниоткуда рука вцепилась мне в плечо и грубо дернула. Я пошатнулась и потеряла равновесие. Питер рывком обхватил меня за талию, чтобы не дать мне упасть, а я повернулась, чтобы выяснить, откуда взялась рука. И уперлась взглядом прямо в свекольно-красное лицо Брюса ЛеКрона собственной персоной. К этому времени он уже кричал.
— Ты за кого себя принимаешь, сучка! Тебя арестуют за вынюхивание! Какого черта! Чем ты, по-твоему, занимаешься, а? Ты вообще знаешь, кто я такой, корова жирная?
Застигнутая врасплох его выпадами, я тупо смотрела на него, открыв рот. Даже самые жуткие мои клиенты никогда не разговаривали со мной в таком тоне. Прежде чем я сумела собраться с мыслями и достойно ему ответить, Питер оторвал от моего плеча руку ЛеКрона и оттолкнул.
— Назад. Назад, сейчас же, — сказал он тихо.
ЛеКрон наклонился к лицу моего мужа.
— Твоя жена преследовала мою няньку и обвиняла меня в том, что я бью свою дочь. Я убью ее и тебя тоже.
Питер, чье побледневшее лицо и вздернутый подбородок были единственными внешними признаками того, как он разозлился, положил руку на грудь ЛеКрона и аккуратно, но твердо оттолкнул его.
— Вас никто ни в чем не обвинял. А сейчас мы с женой повернемся и войдем в кинотеатр, и вам я советую сделать то же самое.
К этому времени все вокруг глазели на нас. Журналисты замолчали на полуслове. Оператор, который только что решил, что мы слишком скучные и не заслуживаем его внимания, теперь повернул камеру в нашу сторону. Краем глаза я заметила, что к нам уже бегут два охранника.
— Слушайте, так вышло, что я наткнулась на вашу няню в парке, и мы разговорились, вот и все, — сказала я в надежде успокоить разъяренного мужчину.
Что заставило Лолу так неожиданно переметнуться в стан врага? Питер обернулся и удивленно посмотрел на меня.
— И что, ты случайно спросила, бью ли я ребенка? Чушь собачья! — проорал ЛеКрон. Его голос был всего на полтона тише пронзительного визга.
— Нельзя ли обойтись без криков, — поинтересовался Питер. — Тут явно произошло какое-то недоразумение.
— Именно так, — вставила я.
Я решила пойти ва-банк. В конце концов, разозлить его еще сильнее уже невозможно.
— На самом деле я пыталась выяснить, если ли у вас алиби на тот вечер, когда была убита Абигайль Хетэвей.
Тут ЛеКрон взорвался. Он взревел, размахнулся и выставил кулак, целясь прямо мне в лицо. Питер рванулся ко мне, чтобы отвести удар, и сумел втиснуть плечо между кулаком ЛеКрона и моим носом. Приняв удар на себя, он пошатнулся. ЛеКрон приготовился ударить еще раз, но тут, наконец, до нас добрались два охранника. Они схватили ЛеКрона под руки и оттащили назад на пару футов. Один из охранников сделал предостерегающий жест в сторону Питера.
— Хватит, приятель, — сказал он.
Пока они оттаскивали ЛеКрона, он обернулся и проорал:
— Я был на приеме во «Всемирных Талантах», ты, тупая шлюха! Вот мое алиби.
Последнее слово он ехидно прорычал.
Я повернулась к Питеру, который смотрел на меня, качая головой.
— Полагаю, алиби у него есть, — робко пробормотала я.
В ту же минуту к бордюру подъехал огромный белый лимузин, и из-за дверцы, эффектно раскинув руки в приветствии, появился швед. Толпа взревела, и всеобщее внимание переключилось на принца кикбоксинга.
— Джулиет, ради Бога, о чем ты думала? Хочешь, чтобы тебя убили? — сказал Питер, хватая меня за руку и увлекая в здание.
— Это вряд ли, — ответила я. — Я просто задала пару вопросов няне. Откуда мне было знать, что этот тип сойдет с ума?
Мы спустились по проходу и нашли себе два места на задворках.
— Напомнить, что ты сама назвала его психопатом, способным на убийство? — спросил Питер.
Я уселась в кресло.
— Ну хорошо, думаю, я просто не понимала, до какой степени он психопат. И все равно у него алиби. — Я потянулась к Питеру и осторожно тронула больное плечо. — Мне так жаль, милый. Все хорошо? Тебе не больно?
— Больно. И не трогай меня, — Питер убрал мою руку со своего плеча.
— Мой рыцарь в сияющих доспехах. Мой герой, — сказала я и нежно улыбнулась ему. Питер фыркнул и повернулся к экрану. Готова поклясться, что из-под раздражения на поверхность радостно пробивался ручеек мужской гордости. Он защитил свою женщину!
— Слава богу, что ты был там. Уверена, если бы не ты, он бы меня нокаутировал, — сказала я, положив голову на здоровое плечо Питера и глядя на него с обожанием.
Питер неохотно вытянул руку и обнял меня.
— Я люблю тебя, — вздохнула я.
— Я тоже тебя люблю. Даже если ты идиотка.
Он улыбнулся, несмотря на раздражение.
— Я бы ему задал, если бы не эти охранники.
— Хорошо, что ты этого не сделал. Ты в гораздо лучшей форме, чем он, и мог бы его серьезно покалечить, — я, конечно, сильно преувеличила, но не сильнее, чем нужно. Мужское эго — штука хрупкая. Время от времени его стоит подпитывать.
И мы приготовились смотреть фильм.
В Голливуде новости разносятся быстро, причем плохие быстрее хороших, а слухи — вообще со скоростью света. К тому времени, как мы вернулись домой, наш автоответчик мигал, словно нанюхавшийся кокаинист в конвульсиях. Агент Питера позвонила, чтобы спросить, подумал ли он хоть секунду о своей карьере, прежде чем поколотить главу студии «Парнас». Моя преподавательница из группы йоги для беременных звонила, потому что услышала, что меня избили и у меня начались преждевременные роды. Стэйси оставила на автоответчике истерический вопль: «Господи, Джулиет, ты в порядке? Я слышала, что ты подралась с Брюсом ЛеКроном на премьере „Грохота в Рангуне“! Он тебя поранил? Мой ассистент только что сказал, что ЛеКрон вырубил Питера. И его оттащили четверо копов! Что ты ему сказала, Джулиет? Ты сбрендила? Ты что, совсем ненормальная? Позвони мне, как только получишь сообщение. Звони прямо сейчас!»
Я позвонила.
— Привет, Стэйс. Это я. Все в порядке. Ничего не случилось.
— Как это — ничего не случилось? Все только об этом и говорят. Молчат лишь те, кто лежит в могилах на «Лесной лужайке»! Ради Бога, расскажи, что произошло.
— Ничего. Ничего особенного. ЛеКрон начал орать на меня у кинотеатра, перед всеми телекамерами Лос-Анджелеса, только и всего. Потом он попытался меня ударить, но между нами встал Питер. С ним все в порядке. ЛеКрон ударил его в плечо.
— И никто не попал в больницу?
— Нет, если только они не заперли ЛеКрона в палате для буйных. Надеюсь, что заперли, потому что там ему самое место.
— Но что такого ты сделала? Почему он пытался тебя убить?
— Вообще-то, он не пытался меня убить. Боже, Стэйси, ты начинаешь преувеличивать сильнее, чем я. Он ударил всего раз.
— Но что ты сделала, Джулиет? Люди не бьют друг друга без причины, даже президенты киностудий.
— Ничего особенного. Просто я встретила в парке их няню. Наверное, я спросила, не думает ли она, что у него может быть тяга к насилию. И больше ничего.
Я защищалась, но знала, что она потеряет голову. Так и вышло.
— Ты что, издеваешься? Что ты делаешь! Чего ты ожидала? Господи!
— Какая теперь разница? И, кстати, этого можно было бы избежать, если бы ты сказала мне, что в понедельник вечером ЛеКрон находился на одной из твоих вечеринок.
— Что? На моей вечеринке?!
— Он сказал, что у него алиби. Что он был на вечеринке во «Всемирных Талантах».
— В понедельник вечером? В понедельник вечером… Что было в понедельник вечером? — Казалось, что Стэйси перебирает страницы календаря у себя в голове.
— Да, конечно! В понедельник было торжественное открытие. Мы устроили коктейль, чтобы отметить появление новой работы Ногучи[14] в вестибюле офиса. Кажется, я даже припоминаю, что видела его — теперь, когда ты об этом упомянула.
— Должна сказать, Стэйс, лучше бы ты вспомнила об этом два дня назад, — я старалась говорить спокойно и не злиться. В конце концов, именно Стэйси виновата в том, что я играла в Эркюля Пуаро.
— Должна сказать, Джул, мне и в голову не пришло, что ты решишь приставать к прислуге ЛеКрона в парке. Иначе я постаралась бы найти для него алиби.
Стэйси не давала мне повесить трубку, пока я не пообещала, что оставлю слежку профессионалам со значками и пушками. Я скрестила пальцы и поклялась заняться более подходящими вещами, вроде мыслей о том, придется ли снова делать кесарево или я смогу родить второго ребенка старомодным способом, и в какой детский сад отправить Руби теперь, когда отпали «Любящие сердца».
Когда я повесила трубку, мне вдруг пришло в голову, что Абигайль Хетэвей, возможно, убили до того, как она внесла в документы Руби пометку об отказе. А вдруг мы можем попробовать снова?! С одной стороны, мне не хотелось предоставлять детективу Карсвэллу слишком явный мотив для убийства, но с другой — я должна думать о будущем своей дочери.
