Петр Северцев - Хакер и его тень
И Приятель, после того, как я поделился с ним результатами своих визитов к двум Маркам, подтвердил сложившееся у меня мнение.
– СКОРЕЕ ВСЕГО, ПО ЗАЦЕПИНУ И ГРИШЕВСКОМУ НОЛЬ ВЕРОЯТНОСТИ, – заявил комп. – НО ТЕПЕРЬ МЫ ЗНАЕМ, ГДЕ НЕ НАДО ИСКАТЬ.
– Еще знать бы, где искать надо, – хмыкнул я, поглядывая на связку писем.
Ну, с богом!
Я осторожно развязал ленточку и принялся за первый конверт.
Прочитав каждое письмо, я пропускал его через сканер, вводя, таким образом, в память Приятеля, не только текст, но и его фактуру.
А собственно текст Приятель переведет в свою память в режиме «пристального чтения» – мой компьютер умеет разбирать любой почерк – и изображение письма превратится из текста как объекта в обыкновенный набранный текст.
С каждым новым листком я погружался все глубже и глубже в затягивающее как водоворот повествование. Пожалуй, автор дал бы сто очков вперед любому автору любовных романов. При условии, конечно, если его направить с криминальной стези на стезю литературную и подыскать ему хорошего литературного агента.
Боже мой, да мужчина ли все это писал! Такой шквал страстей и эмоций и не снился даже какой-нибудь хронической истеричке с многолетним стажем.
Страстный тон повествования не смягчался даже невероятным многословием автора.
Затертые до дыр штампы из старомодной попсы и американских кинофильмов предпоследнего разряда соседствовали со словесной жвачкой, которой обмениваются в разговорах между собой вышедшие из отроческого, но еще не вступившие в женский возраст девицы, не отягощенные напрасным бременем интеллекта.
Однако, я подавлял в себе естественные чувства читателя и постоянно одергивал себя, напоминая собственному вниманию, что у меня к данным бумагам интерес сугубо исследовательский.
Я заметил, кстати, что тон писем, действительно, стал меняться. Сначала они были переполнены самой жгучей ненавистью, на которую только может быть способен человек. Автор буквально кипел злобой и, упрекая Лиду за измену, крыл девушку самыми что ни на есть последними словами великого, могучего, правдивого и свободного. Русского языка, как вы понимаете, в его живом разговорном варианте.
Особое внимание я обратил на следующее обстоятельство. Автор ратовал отнюдь не за свою попранную честь.
«Ты наплевала в честную душу Марка...», «Марк тебя на руках носил, а ты его топчешь...», «Если бы Марк только мог видеть, как ты глумишься над его прошлым...» – читал я страницу за страницей.
Смысл присем этого периода – пиблизительно половина от общего объема – можно было определить следующим образом: некий знакомый или родственник Марка беспредельно возмущен тем, что Марка предала возлюбленная и решается посвятить свою жизнь постояным напоминаниям ей об этом проступке.
Однако в следующих посланиях начиналась уже совсем другая история.
Письма последнего времени были переполнены нежными непристойностями, а тема оскорбленного и покинутого Марка отступала на задний план или подавалась в контексте своеобразного вуаеризма.
Читая эти строки я ощутил, как на моих щеках проступает румянец.
Посудите лучше сами: «Я бы запихнул свою затвердевшую штучку в твою теплую влажную дырочку и мы бы добыли огонь трением...»
А как вам такой пассаж: «Марк бы двигался на тебе, а я бы стоял рядом, и лишь иногда бы трогал вас руками или языком...»
Но, поскольку Марк предполагался лишь как воображаемый объект, то основное эротическое бремя ложилось непосредственно на автора.
«Жаль, что у меня всего один член!» – восклицал он. – Как бы было здорово заткнуть все твои отверстия сразу! И спереди, и сзади, и еще в рот, и два маленьких членика в твои ушки!"
Не удивительно, что сексуально озабоченная Лида хранила свои письма и иногда перечитывала их.
Разгул роковых страстей в первой их части отвечал мелодраматическим склонностям ее натуры, а наивная порнография заключительных посланий разнуздывала ее заторможенное воображение.
Я даже не удивился сейчас ее резкому отрицанию: «Среди моих знакомых нет человека по имени Марк!»
Еще бы! Разве она могла бы сказать иначе? Ведь слово «знакомый» было для нее синонимом слова «любовник».
А любовник, так сказать, виртуальный, каким представал неведомый Марк в анонимных письмах, наверняка был гораздо живее в ее воображении, чем реальные «знакомые» Лиды из плоти и крови.
Это как раз тот самый случай, когда бред, фантом, призрак начинает в постепенно облекаться плотью и в один прекрасный день человек осознает, что уже не может обходиться без иллюзи, созданной его сознанием.
Ага, а вот и некоторый намек на фактические события, едва ли не единственный в потоке яростных и сексуальных эмоций.
В одном письме речь шла о мертвом Марке, который лежал «весь в белых одеждах» под новогодней елочкой. Причина смерти не указывалась, но создавалось впечатление, что речь может идти о самоубийстве.
Что ж, вот и прочитано последнее письмо. Конкретного материала из них я выудил, прямо скажем, маловато. Так что пока я мог лишь остановиться на гипотезе, что мы имеем дело с патологическим случаем – местью, которая со временем трансформировалась в любовь.
Но и это предположение можно считать верным лишь по отношению к одному корреспонденту – Лиде. А что на протяжении многих лет писал анонимщик судье Гагариной покамест оставалось для меня тайной за семью печатями.
Взглянув на часы, я обомлел – стрелка сдвинулась далеко заполночь. Впрочем, моя работа была уже почти завершена.
Уложив последнее письмо на стекло сканера, я дождался, пока изображение будет скопировано в комиьютер и, поставив Приятелю задачу проанализировать текст, улегся спать.
Но как следует отдохнуть мне не удалось – всю ночь меня мучали кошмары. Я беспомощно ворочался с боку на бок и жалобно стонал.
То мне чудилась покойная Виктория Петровна в образе злобной коровы, которая гонялась за мной по развалинам какого-то средневекового замка.
Потом ее сменила Роза Валериановна, представшая в сновидении в виде поедающей меня розы.
А уже под утро меня посетило наиболее тягостное зрелище – я обнаруживал себя яростно совокупляющимся с Лидой. При этоя я трансформировался то в высокоскоростной магистральный модем, то в сервер. Подчас я удирал от нее, петляя по интернетовскому мусору и прячась в Web-страничках, где я оказывался первым посетителем за текущий год.
Наконец, чтобы спасти свою жизнь, я решил уменьшиться и скоренько превратился в самсунговский чип шестидесятичетырехмегабайтной памяти. Но и тут мне не повезло.
Я утонул в лоне учительской племянницы и оказался раздавленным мускулами ее влагалища.
«Зачем же так?» – прошептал я с укоризной и, слава Богу, проснулся. Мокрый. От пота.
Сунув очумевшую голову под струю холодной воды из кухонного крана и немного освежив воспаленный мозг, я побрел к Приятелю.
Компьютер честно проработрал всю ночь, но пока еще не был готов выдать мне результат.
– И приснится же такая гадость, – пробормотал я себе под нос, усаживаясь к монитору.
– ЖЕНИТЬСЯ ВАМ, БАРИН, ПОРА, – неожиданно откликнулся Приятель.
Черт побери, сколько раз я давал себе обещание отключать звуковой анализатор после окончания работы! Или, хотя бы, переводить его в режим «hear only» – лишь для прослушивания – чтобы не отвлекать внимание Приятеля своим безадресным бормотанием.
Ведь при включенной приставке получается, что он вынужден реагировать на любые слова, воспринимая их как обращенные к нему, и мне приходится выслушивать дурацкие ответы на свои не менее дурацкие мои вопросы типа «Как жить дальше?» А если учесть, что Приятель обожает инспектировать ежедневно пополняющиеся архивы анекдотов, то подобное общение может действительно свести с ума.
– Жениться... – пробормотал я сквозь зубы, – ишь, чего захотел? Чем «подкалывать», лучше найди мне такую жену, которая будет тебя пылесосом чистить и диск по воскресеням оптимизировать, тогда и поговорим.
Почистив зубы «бленд-а-медом» и вымыв голову «пантином-про-ви», я уже намеревался сделать себе завтрак – пережарить сваренную позавчера с утра, да так и позабытую вермишель, а потом бухнуть в это дело полтора яйца (белок из одного яйца вытек, когда я готовил яичницу в прошлый раз, а желток мне удалось поймать и слить его в кофейную чашечку; она с тех пор так и стояла на верхней полке холодильника), как вдруг я услышал зуммер Приятеля.
Проковыляв в скрытую от посторонних глаз каморку, она же рабочий кабинет, она же жилище Приятеля, я присел перед экраном и уставился на монитор. Но когда я увидел, что там изображено, то едва не свалился со стула.
– Ну и ну, – только и смог проговорить я, скользя глазами по строчкам текста.
«Любящая, деловитая, молодая, одинокая, компьютерно грамотная...»
«Windows-95, CorelDraw, PhotoShop, бухгалтерские программы, текстовые редакторы. Не курю. Жилплощадью не обеспечена.»
