Андрей Шахов - Таллинские палачи - 2
Радченко вырулил на дорогу и вдавил до упора педаль акселератора.
— Если не станешь строить из себя героя, то рано или поздно до дома доберешься.
— Какого героя, Гена Сергеевич? — удивился Райсмик.
— Напомнить историю с Питкой?
Году в девяносто первом Райсмик принял участие в захвате чешского гостя Карела Питки, промышлявшего поставками в Прагу эстонских и российских проституток. К делу Юри имел отношение косвенное, но, когда узнал, что чех захватил в заложницы четверых женщин, вызвался добровольцем — и был ранен.
— Так это когда было, — протянул Райсмик. — Молод был, в иностранные газеты попасть хотел. Теперь я мудр и осторожен.
— Не верю.
— Почему?
— Ты по-прежнему «тащишься» от рэпа.
* * *Агафонов и Греховодников сидели за круглым столом в гостиной друг против друга и периодически поглядывали в распахнутое окно. Они нервничали. Они знали: серьезный прокол в самом начале операции — примета скверная. Да и не давал покоя вопрос: с кем должны были встретиться хозяева кейса с белым порошком, и чего от них можно ожидать?
А растекшемуся по креслу Аликбекову было жаль несчастного Карцева.
— У него в Ачинске мать с сестрой, — сержант глянул на тихо хрипящего в забытьи ефрейтора. — И невеста…
— У всех нас дома кто-то есть! — оборвал его Греховодников. — Ради них и подставляемся.
— Они дружили с четвертого класса, — продолжал Аликбеков. — Хотели пожениться, но жить негде и не на что.
— Ты небось тоже на калым зарабатываешь? — зло усмехнулся лейтенант. Сколько жен купить надумал?
— Заткнись, лейтенант! — процедил Агафонов.
Глаза Греховодникова в миг налились яростью.
— Выбирайте слова, прапорщик! Я старше по званию…
— А командую группой я, — спокойно парировал Агафонов. — Так что закрой свой хлебальник и не чирикай.
Греховодников покраснел. Он побаивался крутого прапорщика, прошедшего через Афган, Карабах и Чечню. Но все же не до такой степени, чтобы молча сносить любые оскорбления, да еще в присутствии сержанта. Вряд ли настоящий момент был подходящим для выяснения отношений, но именно в тягостные минуты ожидания предстоящего боя нервы лейтенанта требовали разрядки.
Агафонов это чувствовал. Старый хитрец, он сделал пол-оборота лица к окну, но краем глаза продолжал следить за лейтенантом. Греховодников «купился» — резко вскинул руку к лицу прапорщика. Агафонов легко перехватил кулак в нескольких сантиметрах от челюсти, вывернул руку лейтенанта, вынудив его плюхнуться лицом в стол, и сильным ударом ладонью в ухо сбросил со стула.
— Ах ты, гад! — взвыл Греховодников, схватил Агафонова за ноги и изо всех сил потянул на себя; грохоча переворачиваемым стулом, прапорщик съехал под стол.
Катаясь по полу, они продолжали выяснение отношений и ставили предельно возможное количество точек над «i».
Аликбеков не вмешивался. Вообще-то, он недолюбливал кичливого лейтенанта, а Агафонова, как профессионального солдата, крепко уважал. Но спор их казался мелочным. Как и все происходящее после ранения ефрейтора даже предстоящий бой. Теперь он почему-то был уверен в скорой смерти: своей, лейтенанта и даже прапорщика. Ему только очень хотелось, чтобы Карцев непременно выжил и обязательно женился.
— Приказ всем группам по кольцу…
Стол перестал приплясывать, в комнате воцарилась гробовая тишина.
— Приступить к выполнению задач! Как поняли?
Агафонов и Греховодников разом вскочили. Прапорщик схватил лежащую на телевизоре рацию, дождался своей очереди и доложил:
— «Шестой»: приказ понял!
Мозг его теперь целиком был задействован на выполнение задания. И когда глаза пали на Греховодникова, в них не было и следа прежнего презрения, не было вообще никаких эмоций — солдат смотрел на солдата.
— Лейтенант.
— Я! — Греховодников вытянулся в струну; прикажи ему Агафонов броситься из окна, он сделал бы это не раздумывая; офицерская выучка — штука серьезная.
— Берите гранатомет, ступайте в соседнюю комнату и ждите моей команды.
— Есть!
— Сержант!
Аликбеков встал, взял в руку прислоненную к креслу «драгуновку».
— Действуй, парень.
Аликбеков подошел к окну, ловко, одним махом приладил винтовку к плечу и прицелился…
Маленький, белоснежный песик с бурой задницей перестал вдруг вибрировать, застыл на месте и обреченно заглянул в прицел. Грохнул выстрел, и белокурая головка разлетелась на сотню кровавых кусочков.
— Григорянц, ты что? — разочарованно протянул Куренной.
— Я и курабеску эту грохнул бы! — ответил сержант, целясь в основание кустика неподалеку от ног визжащей хозяйки собаки — девчушки лет двенадцати.
— За что ты их так ненавидишь? — пожал плечами Глаголев.
— Моему отцу — отставнику — отказали в виде на жительство только потому, что у нас не хватило положенных для этого двух квадратных метров жилой площади, — Григорянц выстрелил в куст, девочка бросила ненужный теперь поводок и убежала в дом. — Четыре раза он ездил в Псков и обратно, чтобы продлить на следующие три недели их поганую временную визу! — он оторвал глаз от прицела и мрачно глянул на Глаголева. — Пятого раза сердце не выдержало — умер прямо на границе.
— Откуда ты можешь знать, что стреляешь не в наших? — изумился капитан, не задумываясь над странностью вопроса.
— Мы сегодня всякого народа на тот свет отправим, — Григорянц всадил пулю в колесо дрогнувшего «Ауди» на стоянке перед проходной порта; шедший рядом мужчина бросил свой портфель и со скоростью взбесившегося скакуна помчался проч.
Меньше, чем за минуту улица Уус-Садама до перекрестка с Туукри и все прилегающие дворы были очищены от людей. Умчались даже несколько припаркованных на тротуарах машин.
Как только стрельба прекратилась, из двора между Клубом моряков и бывшим портовым общежитием выехал мощный темно-синий грузовик «Скания» с серым сорокафутовым контейнером на трейлере и, сшибая жалкий шлагбаум, ворвался в порт. Почти сразу за грузовиком последовали микроавтобусы «Тойота-Хайас» и «Фольксваген-Транспортер». Перепуганная вахтерша даже не выглянула из своей будки.
— Твое слово, Ольховский, — широким жестом капитан Куренной пригласил к окну прапорщика.
Тот вскинул на плечо гранатомет, прицелился. Выплюнув через задний раструб сноп дымного пламени и, оставляя в застоялом воздухе четкий белый шлейф, снаряд врезался в асфальт на выезде из дворика между жалкими гаражами-контейнерами, что через дорогу от общежития. Ввысь взмыл огненный столб, земля содрогнулась, и, разметая на десятки метров щебень и куски асфальта, граната в одно мгновенье вырыла в месте удара глубокую воронку.
Через секунду такой же взрыв ухнул на выезде со двора между Клубом моряков и бывшим общежитием. Несколько стоявших поблизости машин отнесло в сторону. Заголосили сирены потревоженных сигнализаций. А через несколько секунд рядом с первой ямой возникла и вторая.
После этого Греховодников сделал еще две воронки — на сей раз перед перекрестком Уус-Садама и Туукри.
Подъезды к центральной проходной порта были перекрыты.
* * *Ветров и Олежик начинали вместе три года назад. Купили «полочную» акционерку, набрали будто бы в кредит у фирмы оптовой торговли компьютеров и периферии почти на триста тысяч крон, по очень сходной цене быстренько товар реализовали и тут же акционерку свою закрыли. Ясное дело, доверчивые оптовики остались с носом, а аферисты, вложив в операцию около двух тысяч крон, заработали больше трех сотен этих самых тысяч. Прием примитивный, но на заре предпринимательства во всей бывшей совдепии был эффективен и безопасен настолько, что одно время этим не занимались только тупые, ленивые и болезненно честные.
Будь на то воля Ветрова, партнеры попытались бы «кинуть» еще две-три фирмы и наверняка погорели бы. Фортуна ведь дама взбалмошная, и далеко не все оптовики наивны даже в начале своей деятельности. Понимая это, осторожный и расчетливый Олежик сказал твердое «нет» и предложил на добытый капиталец (деньги в то время очень даже приличные) основать совместный легальный бизнес, благо рынок во многих отраслях был абсолютно не освоен.
Ветров подулся, но, поразмыслив, все же согласился. Он знал, что Олежик умнее его и сумеет распорядиться деньгами лучшим образом. Но выдвинул одно условие: «Голову ломать я не собираюсь и буду делать только то, что скажешь ты». Олежик охотно согласился и открыл фирму по торговле видеоиграми.
Бизнес почему-то не заладился, и капитал партнеров начал постепенно таять.
Спасли дело нагрянувшие однажды рэкетиры — тупоголовые качки, «на шару» трясшие попадающиеся на пути мелкие лавчонки и нередко получавшие по зубам от их серьезной «крыши». Досталось ребятам и в «Олеко» — примчавшиеся на зов приятели Ветрова разукрасили их, как клоунов. Однако отношения продолжились. Олежика осенила идея возглавить это бесхозное стадо и создать на его основе приличную команду, способную подпитать чахнущий бизнес.
