Марина Серова - Пока гром не грянет…
Его представительный вид гармонично дополнялся букетом из пяти темно-красных роз с крупными плотными бутонами и толстыми длинными стеблями. По нынешним временам сей шедевр отечественной флористики тянул на добрую половину скромной Сережиной зарплаты! Но мне было чертовски приятно осознавать, что мужчина выкинул столько денег только для того, чтобы доставить мне мимолетное удовольствие! Кстати, сами цветы я не очень люблю, но вот процесс их вручения мне очень нравится!
Лисовский заметил меня, и его лицо расплылось в радостной улыбке. Я тоже улыбнулась и помахала ему рукой.
— Привет! Это тебе! — Сергей протянул мне цветы, при этом почему-то покраснев.
— Спасибо! — Я приняла букет, великодушно позволив Сергею поцеловать себя.
— Куда пойдем? — спросил он.
— Тебе виднее: ты джентльмен — ты и веди!
И почему эти слова всегда повергают мужчин в такую растерянность? Фантазии им, что ли, не хватает придумать что-нибудь интересное?
— Я даже не знаю… — растерялся Лисовский. — Может, посидим в каком-нибудь уличном кафе?
И это мне говорит взрослый мужчина, капитан милиции, гроза местных жуликов и бандитов! Оригинальное решение, ничего не скажешь!
— Ну давай посидим в уличном кафе! — ответила я, слегка его передразнивая. — А в каком?
Снова проблема принятия решения! Сергей на миг задумался. Хотя, на мой взгляд, никакой проблемы здесь не было — весь центр города, от набережной и почти до вокзала, в это время года представлял собой одно большое уличное кафе. Сплошные зонтики! При этом уровень заведений был самый разный — от обычных, вынесенных на улицу примитивных рюмочных до вполне солидных ресторанчиков, где клиентов обслуживали длинноногие официантки.
— Давай пойдем в «Вену»! — решился наконец мой кавалер.
— О'кей! В «Вену» так в «Вену»!
Кафе «Вена» располагалось на оживленной пешеходной Немецкой улице. Это заведение как раз относилось к элитным. Около ста квадратных метров улицы было отделено от остального пространства красивой оградой и застелено зеленым ковровым покрытием. Между столиками сновали симпатичные девочки в одинаковых красных передничках и таких же красных форменных каскетках. Мы выбрали свободный столик около самой ограды. Рядом тут же материализовалась официантка, положила на скатерть два меню в красивых фирменных папках и, ослепительно улыбнувшись, снова исчезла в неизвестном направлении.
— Ну и?.. — Я вопросительно посмотрела на Сергея.
— Что? — удивился он.
— И как ты жил все это время?
— Какое время?
— Последние два месяца, в течение которых ты даже перестал мне звонить…
— А… Понятно… — Лисовский виновато посмотрел в пол. — Работы было много, извини…
— Неужели так много, что можно забыть о существовании женщины, которой совсем недавно клялся в верности и любви?
— Жень, мы же взрослые люди!
— Вот именно! Я имею полное право смертельно обидеться на тебя. Если бы не это дело, еще не известно, когда бы ты вспомнил обо мне и вспомнил бы вообще!
— Женя, честное слово, я собирался тебе позвонить на днях!
— Ой ли? И что же не позвонил?
— Так ведь ты сама позвонила!
— Ах вот оно что! Значит, если бы я тебе не позвонила, то…
— То я бы сам позвонил тебе сегодня же!
— Не верю!
— Ну как мне теперь заслужить твое прощение?
— Поздно! — заявила я.
В этот момент у стола вновь появилась официантка:
— Решили, что будете заказывать?
— Одну минуточку! — ответил Лисовский и углубился в изучение меню. — Так… Нам, пожалуйста, телятину два раза, фаршированную форель тоже два и еще вот этот десерт.
— Десерт один? — уточнила/официантка.
— Да, один. Это для дамы.
— Пить что-нибудь будете?
— Конечно, будем! — оживился Лисовский. — Принесите-ка нам двести грамм вот этого армянского коньяка. Надеюсь, он настоящий?
— А что, по цене не, видно? — ехидно спросила официантка.
— Да, именно по цене и видно! — согласился Лисовский.
— Все? — спросила официантка.
— А что, мало?
Она молча кивнула и удалилась исполнять наш заказ.
— Слушай, ты что, решил окончательно разориться? — спросила я Сергея.
— Во-первых, я всячески стараюсь загладить свою вину перед тобой. Во-вторых, если я не дождусь твоего прощения, то зачем мне вообще продолжать это жалкое существование? Вот сейчас грохну все деньги на этот прощальный ужин, потом пойду в туалет и там застрелюсь из табельного оружия.
— А если я тебя все-таки прощу, а ты уже грохнешь все деньги — что тогда?
— Буду бедный, но безумно счастливый!
— Ну хорошо, я пока подумаю. Кстати, а чего это ты вдруг заказал коньяк? Всегда ведь любил сухое красное.
— Хочу тебя споить, а потом завезти к себе домой и там изнасиловать.
— Тогда в твоих планах неувязочка. Суицидальные намерения плохо увязываются с агрессивно-сексуальными.
— Э… — на миг задумался Сергей. — Я вначале тебя изнасилую, а потом застрелюсь.
— Вот это будет правильнее! Потому что, если ты этого не сделаешь, я протрезвею и первым делом сделаю это сама. Таким образом ты сэкономишь мне средства в размере стоимости двух патронов. У тебя-то они государственные, а я свои покупаю в магазине!
— А почему двух? — удивился Лисовский.
— Ты забыл, что я всегда стреляю два раза?
— Ах да, контрольный выстрел! Эти ваши дурацкие спецназовские штучки!
— Эти дурацкие штучки много раз спасали мне жизнь! — заметила я.
— Знаю, просто у нас на сегодняшний вечер вырисовываются какие-то очень мрачные перспективы.
— Ну почему же мрачные? — улыбнулась я. — Я же еще не вынесла решения по вашему делу!
— Жду с нетерпением!
— Жди! А я пока подкреплюсь и выпью!
— Значит, я буду пребывать в неведении о своей судьбе до конца ужина?
— Если захочу, то и больше! Я женщина, и, как сказал поэт, я всегда права!
— Ладно, давай сменим тему. Точнее, давай перейдем к делу… — махнул рукой Сергей.
— О'кей! К делу так к делу! Почему, кстати, ты его назвал идиотским?
— Когда это?
— По телефону ты мне сказал, что это идиотское дело закрепили за тобой!
— Ах да, правильно! Но дело действительно идиотское, согласись: уже две недели какой-то маньяк подкидывает всякие гадости известной театральной актрисе — и ни одного свидетеля! И это за две-то недели? При этом у меня создается впечатление, что особого желания сотрудничать с органами для ускорения поимки этого милого товарища у потерпевшей стороны нет!
— Кстати, я это тоже заметила. У Алевтины Павловны наблюдается какой-то странный скепсис по этому вопросу. Или просто равнодушие.
Но, с другой стороны, она каждый раз просто теряет сознание, когда находит очередной знак неразделенной любви со стороны своего обожателя.
— А обожатель продолжает упорствовать в своем стремлении сойтись поближе с Алевтиной Павловной…
— Или ему просто нравится сам процесс… — заметила я.
— Может быть, и так. Но как тебя угораздило оказаться рядом с этой семейкой?
— И ты еще спрашиваешь? — возмутилась я. — Ведь ты сам порекомендовал меня Алевтине!
— Ну вот! — обрадовался Сергей. — А ты говоришь, что я тебя совсем позабыл!
— В этом случае ты бы лучше меня не помнил!
Впрочем, пока работа не пыльная. Не знаю, зачем вообще меня наняли — только и делаю, что сопровождаю Алевтину из дома в театр и из театра домой. Вот, собственно, и все. Правда, на днях намечается некий пикник, боюсь, что там мне придется попотеть. Причем не столько охраняя Алевтину от маньяка, сколько следя за тем, чтобы перепившиеся деятели сцены просто не утонули в Волге.
— Я тебе сочувствую!
— Спасибо! Значит, ничего нового по этому делу ты мне не сможешь сообщить?
— Увы! Думаю, ничего, кроме того, что тебе уже известно! Несколько записок нейтрально-сексуального содержания, потом более резкий тон в письмах, потом кровь на платьях в шкафу, потом та же кровь в постели дома!
— И вчера еще обезглавленный голубь в уборной!
— Да? Я об этом ничего не знал! Странно, что Скоробогатовы не сообщили об этом в милицию.
— Это было только вчера. И скорее всего они уже не верят, что твои доблестные коллеги справятся со столь не характерным для нашей действительности делом. Все-таки маньяк-обожатель — это прямо сюжет какого-нибудь голливудского триллера.
— Обижаешь, значит, родную милицию?
— Больно надо! И вообще — ну их к свиньям, этих Скоробогатовых! Причем вместе с их маньяком!
Я взяла розы со стола и, поднеся к лицу, вздохнула, наслаждаясь их свежим запахом. Потом улыбнулась и посмотрела на Сергея.
— Так что ты там говорил о своих планах увезти меня к себе?..
* * *Утром в театре я первым делом спросила Алевтину Павловну о приближающемся пикнике.
— Пикник? — удивилась та. — Ах да! Мой юбилей! Мне ведь, Женечка, в эту субботу стукнет сорок!
