Игорь Христофоров - Бой без правил (Танцы со змеями - 2)
Вот уже и секретка. Желтый домик под серым шифером, густо усеянным медными листиками акации. Зеленые рамы маленьких окон. Зеленый занавес над входом. Красные, как кровь полы. Распахнутая стальная дверь в секретку. Капитан-лейтенант, сидящий ко входу спиной.
Ноги сделали еще шаг и онемели. Что-то больно надавило на виски. Взгляд упал на ботинки капитан-лейтенанта и, словно именно ботинкам ему было легче всего излить душу, Голодный затараторил:
- Виноват я, та-ащ кап-линант. Не хотел я, та-ащ кап-линант. Очень есть хотелось... Ну, давно вечерний чай прошел... И уже три ноль семь ночи, а тут мужик этот постучал... Ну, испугался я, а потом гляжу: пьяный он... Говорит: служивый, дай прикурить. А я не курю... Я вообще никогда... А он мне: выпей, говорит, у меня сын, говорит, родился... А я не пью... Я ему... А он сам выпил из бутылки и говорит: рубани хоть колбаски моей... Я, говорит,знаю, как вас кормят... Рядом же, говорит, работаю, на пээмке... Я на той пээмке, то есть на плавмастерской как-то был... Там все работяги пьют... Я тут поверил ему, вышел... Он опять про водку, я не стал. Он тогда колбасы отрезал, хлеба дал, а потом это... у него в сумке вода была... Бутылка такая пластиковая. "Швепс" написано. Я такой отродясь не пил. Вку-усная, только с горчинкой... Я и выпил... Он еще со мной немного постоял и ушел... А потом... потом... заснул я... И это... когда того... проснулся, то все было в секретке настежь... Я испугался и это... сам затылком до крови, чтоб похоже было... как сзади меня...
Он всхлипнул. Ботинок помутнел, превратился в черное пятно на красном фоне пола. Голодный поднял взгляд на лицо офицера. Это было тем легче, что сквозь слезы он видел его таким же мутным светлым пятном. И тут вздрогнул. На пятне была черная полоска. Он смахнул указательным пальцем правой руки слезы и со смешанным чувством досады и удивления вдруг понял, что перед ним - дознаватель.
- Это - честно? - подойдя к матросу вплотную, спросил тот.
А у Голодного уже не было сил отвечать.
Майгатов обернулся к замершей в углу секретки Татьяне.
- Ну вот. А ты говорила: это чертежники его по голове ударили. Не надо жить чужим умом. Я имею в виду ум Сюськова...
- Он же это... заснул. Вполне могли и чертежники зайти.
- Так не бывает. Тот, кто опоил, тот и должен был ограбить. Какой он из себя? - спросил уже у матроса.
Тот шмыгнул носом, помолчал, вслушиваясь в свои воспоминания, и ответил, кажется, все, что знал:
- Среднего роста, белобрысый... И все. Там, у порога, темно было... Да я и не думал, что запоминать его придется...
Глава вторая
1
- Идешь по следу, Шерлок Холмс? - спросила пустая каюта.
Майгатов молча прошел к стулу, крутнул его так, что потертая зеленая спинка оказалась под иллюминатором, и тяжко сел.
Звякнули кольца, удерживающие шторку. С верхней полки свесилась бурая, уже с "выхлопом", голова.
- Ни хрена никого ты не найдешь, - пообещала она. - Вот пока за приезд бутыль не выкатишь, ни хрена не найдешь. Примета такая. По сухому ни одно дело не скользит...
Майгатов, глядя на свои запыленные, поседевшие ботинки, достал из кармана пачку купонов, густо усеянных нулями.
- Тридцать тыщ хватит?
Мелькнули ноги в дырявых носках. От грохота прыжка внизу, в трюмах, наверное, плафон оторвался.
- Двадцати достаточно, - быстрыми, нервными пальцами вырвал из пачечки две серо-салатных бумажки. - Ну, еще пару тыщ добавлю. До верного, отобрал еще два сиреневых купона.
Застегнул болтающийся на худых, костистых плечах китель. Блином бросил на голову фуражку.
- Я - в темпе вальса. А это,.. - помялся у двери.
- Да бери ты все. На них и закусь купишь, - толкнул оставшиеся бумажки по льду плексигласа.
- Чтоб я так жил! - пересчитал Силин добычу. - Это ж заказ в ресторане "Дельфин"! Ну-ну-ну! - поймал ироничный взгляд Майгатова. - На "Дельфин", конечно, не тянет, но все же...
Китель колоколом качнулся на нем. Как будто беззвучно звонил о гибнущем человеке.
С хряском закрылась дверь.
Неужели - Силин? Майгатов смотрел на дверь, словно сквозь нее пытался разглядеть ушедшего химика. Мог он вскрыть секретку или не мог?
В принципе, теперь было ясно, что настоящий интерес к вахтенному журналу вовсе не у того, кто вломился в секретку, а у того, кто его туда направил. Но кому нужна эта, в сущности, канцелярская книга с монотонными ежедневными записями, кто сдал вахту и кто принял, что произошло на корабле и что не произошло, с данными погоды и координатами... Стоп!
Майгатов вскочил. Больше всего ему захотелось сейчас поделиться открытием с кем-нибудь. Вот просто взять и рассказать.И даже если бы собеседник промолчал, он бы все равно воспринял это как похвалу. Но в том-то и дело, что говорить пока нельзя было.
Несколько секунд назад он открыл г л а в н о е. Тому, кто охотился за вахтенным журналом, нужен был не сам журнал, а к о о р д и н а т ы з а т о п л е н н о й "Ирши".
Но для чего? Решили поднять судно как металлолом? Нет, не то... Пирсон... О чем спрашивал его тогда Пирсон, этот псевдожурналистишко? Рис. Перегрузили ли они рис на "Альбатрос"? Все верно. И мешки на юте они приняли за те, что с "Ирши". Охотились они... Точно - за наркотиками. Ведь те упакованы внутрь мешков с рисом. Упаковали, наверное, неплохо. Значит...
Значит, они решили поднять груз со дна. А что тут такого? Лежит, как в сейфе. Больше половины пути уже позади. Поднял - и ты опять миллионер. Или - еще больше миллионер.
Выходит, он не ошибся. Пирсон и Зубарев - одно и то же лицо. Так, может, он сам и вскрыл секретку?.. Нет, слишком просто. Новый человек очень заметен на территории части. Тем более никто чужой не проходил на "Альбатрос" в те часы, когда кто-то ковырял дверь корабельной секретки. Значит, свой. Значит, либо Силин, либо Кравчук. Но уж точно не чертежники. Из матросов пытаются сделать козлов отпущения. И сделают, если он, Майгатов, не найдет человека Зубарева. Только от него может потянуться нить дальше. Ух, даже не нить, а толстенный швартовый канат!
Итак, подведем итоги. Двое подозреваемых. Улик тоже две: обломок ключа и тампон. Вата, как вещь для изысканно-изнеженных, как-то слабо подходила к облику Силина. А вот ключ... И еще - отвертка. Перепаденко что-то говорил об отвертке...
Майгатов подошел к левому отделению стола, к ящикам, принадлежащим Силину. В жизни ему еще не было так стыдно.Даже стыднее, чем в тот день, в детстве, когда соседские пацаны украли у него одежду на берегу реки, и ему пришлось бежать домой по кустам бесконечных новочеркасских спусков, зажимая ладошками самое стыдное изо всего. Открыть, посмотреть? Руку не пускало к ящикам. Вот не пускало - и все.
Он с облегчением отошел к койкам. Странно, по фильмам ему всегда казалась интересной работа детектива, и он никогда не думал, что в этом копании в чужом так много неприятного, что нужно стать холодным, безразличным к этому, чтобы хорошо делать дело следователя. Наверное, хирург вот так же точно должен не сострадать оперируемому больному, а резать по нему скальпелем как по неживому предмету. Неужели настолько все притупляется?
Переборов себя, приподнял подушку Силина. Вскрытая пачка дешевой "Примы", грязная, без обложки, записная книжка, скомканный платок. Опустил подушку на место и резко обернулся к дальнему углу. Оттуда как будто глаза грызли ему затылок. Нет, пусто в углу, если не считать мелькнувшего вниз, под стол, таракана. Или это он, Майгатов, смотрит на себя самого из угла?
Опять шагнул к ящикам. И опять заныло под сердцем. Поймал себя на мысли, что Сюськов уж точно бы открыл ящик. И от того, что Сюськов бы это все-таки сделал, желание не касаться ящика стало еще сильнее.
- Заказ от вас?! - под грохот двери ввалился в каюту Силин. - Заказ прибыл! С перевыполнением соцобязательств!
От его груди, из разжатых объятий, сыпанули на стол свертки, сверточки, свертулечки, ни во что не упакованная буханка хлеба, красные мячики помидор, две кисти темно-фиолетового винограда, а рядом с этой горой часовым встала бутылка водки, еще секунду до этого оттопыривавшая карман брюк Силина.
- У тебя нож есть? - суетился над разворачиваемыми свертками он. А-а, ладно, у меня - свой, - он дернул на себя верхний ящик стола, и Майгатов не удержался, чтобы не посмотреть на то, что доставило ему столько моральных мучений.
Такого бедлама он не видел в жизни. Мотки проволоки, шайбы, винты, пустые пробки от водки и шампанского, ржавые гнутые гвозди, флотские пуговицы всех калибров с якорями, погоны со звездами и без, какие-то таблетки, пузырьки, несколько шприцов со сломанными иголками. Как среди этой свалки Силин за секунду нашел нож, Майгатов даже и не понял. Просто сунул руку, хрустнул чем-то металлическим, а, может, даже и стеклянным и тут же показал лежащий на ладони самодельный, с наборной пластиковой ручкой, нож.
- Гроза бандитов и шпионов! И разводящий к закусону!
Нож порезал колбасу с такой скоростью, что, наверное, даже нагрелся. Не вытирая его о бумагу, Силин начал полосовать белый, плохо выдержанный сыр. Потом тем же ножом вскрыл две банки кильки в томате, две банки минтая и одинокую, как главный приз, банку шпрот. Вспомнил про шпик, и, когда резал, каждая отваливаемая долька сала лаково блестела в нежной смеси томата и оливкового масла. Хорошо хоть перед хлебом додумался вытереть лезвие об оберточную бумагу.
