Марина Серова - Как в индийском кино
– Будет самый лучший, – заверил он и поинтересовался. – А как у тебя дела?
– Наметила план действий и собираюсь немедленно начать его претворение в жизнь, – сообщила я.
– Если помощь… – начал было он, но я не дала ему договорить и пообещала:
– Обращусь всенепременно!
Осмотрев себя, я поняла, что с благими намерениями придется подождать – ночь я провела на диване, не раздеваясь, и, видимо, уже во сне сменила положение «сидя» на положение «лежа», отчего на щеке отпечатался рисунок кожаной обивки, волосы были растрепаны, макияж потек и напоминал теперь боевой раскрас вышедшего на тропу войны индейца. Одним словом, я сама на себя не могла смотреть без сожаления, а ведь мне предстоит с людьми встречаться. Жалко время терять, а делать нечего – нужно ехать домой и приводить себя в порядок. Сообразив, что самой мне из этой цитадели не выбраться, я позвонила Красавчику. Тот появился со скоростью черта из коробочки и, в отличие от меня, вид имел самый бодрый и ухоженный, что расстроило меня еще больше. Он и так мне активно не нравился из-за неприкрытого желания услужить властям предержащим, а тут еще и цвел майским ландышем на моем сильно потрепанном фоне.
– Господин Куратор хочет с вами побеседовать, – предварительно поздоровавшись, сообщил он.
– Михаил Иванович, – вкрадчиво начала я. – Посмотрите на меня внимательно. Я не могу предстать перед начальством в таком неприглядном виде. Вот приведу себя дома в порядок, тогда пожалуйста.
Красавчик сдержанно улыбнулся, показывая, что оценил мой юмор, хотя мне было не до шуток.
– Не стоит волноваться и отвлекаться от дела, – успокоил он меня. – Здесь есть все, что может вам потребоваться, а, пока вы будете принимать душ, девушки приведут ваши вещи в порядок. Я их уже вызвал.
– Допускаю, что душ я могу принять и здесь, а вот ресницы вы мне прикажете красить кремом для бритья? – съехидничала я.
– Нет, девушки с вами поделятся, – спокойно ответил он.
– Чтобы я от какой-то дешевки опаршивела, как бродячая собака? – Еще немного, и я бы взорвалась.
Но невозмутимость Красавчика воистину зашкаливала.
– Поверьте, Татьяна Александровна, что у них очень качественная и дорогая косметика, а главное, фирменная. Вадим Сергеевич никогда не дарил им дешевку, да он и мест-то не знал, где она продается. Все это заказывалось по каталогу, и вы ничем не рискуете.
Появившиеся девушки согласно закивали головами, как китайские болванчики.
– Кроме того, господин Куратор не тот человек, которого можно заставлять ждать, – продолжал Красавчик. – Я сейчас объясню ему, что вы всю ночь проработали и появитесь через полчаса. Думаю, мне удастся его убедить, как я это сделал вчера, чтобы не отвлекать вас от изучения личного дела господина Смирнова. Если оно вам больше не нужно, то я его, с вашего позволения, заберу.
При упоминании Куратора я поняла, что немного зарвалась, и пошла на попятную:
– Извините меня, Михаил Иванович. Я даже не знаю, сколько я проспала, час или два. В общем…
– Я все понимаю, Татьяна Александровна, – проникновенно сказал он. – Мне девушки сообщили, что вы заснули прямо на диване. Они хотели перенести вас на кровать и раздеть, но я запретил им трогать вас – мало ли как бы вы к этому отнеслись. Попутно сообщаю, что уснули вы около пяти часов утра. А теперь я, с вашего позволения, вас покину и вернусь через полчаса.
С этими словами он забрал папку и вышел, а я помчалась в ванную, разделась, бросив все вещи на кушетку, и скрылась в душевой кабине. Блаженствовать мне было некогда, так что, наскоро взбодрившись, а главное, смыв косметику с лица, я вылезла и обнаружила, что моих вещей нет, зато на кушетке лежит стопка чистых полотенец и мужской махровый халат, в котором я утонула, но привередничать не приходилось. Главное же потрясение ждало меня, когда я увидела, что девушки принесли и поставили на туалетный столик всю имевшуюся у них косметику, а это была, между прочим, не хухры-мухры, а «Эсти Лаудер». Да-а-а, то-то Галя с Оксаной Вадиму дифирамбы пели, какой он добрый и щедрый. Такую и я не всегда могу себе позволить. А с другой стороны, ну как не быть внимательным к людям, которые тебя кормят в буквальном смысле этого слова. Ну как рассердятся и подсунут что-нибудь несъедобное? Хотя в данном случае вряд ли – им же жить не надоело.
Но вот мое лицо приняло довольно привлекательный вид, и я вышла в кабинет. Завтрак уже подали, и я мысленно застонала – блинчики, и, судя по всему, с разнообразной начинкой. Нет, если я так начну питаться, то скоро поперек себя… Хотя… Работы мне предстоит непочатый край, и, когда доведется пообедать, никто не знает, так что ничего с моей фигурой не случится. Не знаю, как уж девушки умудрились так быстро не только костюм погладить, но и все остальное постирать и высушить, но принесли они все в таком виде, будто из упаковки вынули. Сапоги тоже были вычищены, дубленка выглядела как новая. Одевшись, я почувствовала, что готова к великим свершениям, а поскольку Красавчик еще не вернулся, я решила освежить в памяти свои вчерашние записи, дабы не ударить в грязь лицом перед Куратором.
Красавчик пришел за мной с точностью швейцарских часов, и я, пока мы шли, спросила у него:
– Вы случайно не знаете, кто такой А.Т., который живет на Садовой. Вадим Сергеевич к нему раньше часто ездил, и не там ли нашел пристанище?
– Это не он, а она, – объяснил Красавчик. – Алла Викторовна Туманова, бывшая любовница господина Смирнова, но они расстались три года назад.
С трудом удержавшись, чтобы не присвистнуть, я уточнила:
– А вы не знаете, кто был инициатором расставания?
– Вадим Сергеевич, – кратко ответил он.
– Нашел себе другую? Но о ней в деле ничего нет, – насторожилась я.
– Татьяна Александровна, я понимаю, что вы устали, бессонная ночь, внимание под утро уже не то… – мягко сказал Красавчик. – Просто у господина Смирнова после Аллы не было любовницы. Ему было не до женщин. Слишком много работы, кризис, его торопили… Кроме того, его мать очень плохо себя чувствовала, и он каждую свободную минуту проводил около нее.
– Но там же была сиделка, – возразила я.
– Ах, Татьяна Александровна, – вздохнул он. – Родной человек и чужой, работающий за деньги. Родные руки и чужие. Это чудо, что Валентина Дмитриевна, простите за выражение, столько протянула. Последние годы Вадим Сергеевич своей энергетикой, своей любовью ее поддерживал, буквально свою жизнь в нее вливал. Врачи, лекарства, больницы, постоянный диализ, консультации профессоров… Это ведь не только деньги, но еще и нервы… Какие уж тут женщины?
– Но почему же его мать завещала свою квартиру сиделке, а не сыну? – задала я мучивший меня вопрос.
– Ну, теперь спросить уже не у кого, – развел руками он.
– А Трифонова мне где найти? – спросила я. – Судя по всему, отношения у них сложились хорошие, хотя водила и стучал на него.
Пропустив мимо ушей слово «стучал» – ах, как же Красавчик умел пропускать неприятное! – он ответил:
– До определенного момента у них действительно были нормальные служебные отношения, но потом Трифонов решил уйти, потому что, как он выразился, не собирался рисковать своим здоровьем. Господин Смирнов частенько просил его помочь своей матери, отвезти ее куда-нибудь, перенести…
– В каком смысле? – удивилась я.
– В прямом – она не могла передвигаться самостоятельно, – объяснил Красавчик. – То есть по квартире Валентина Дмитриевна тогда еще худо-бедно ходила, но вот по лестнице… Да и жила она на четвертом этаже. Трифонов же, извините, не мальчик, а она – не пушинка. Одним словом, друзьями они не расстались. Видимо, Трифонов ожидал, что Вадим Сергеевич уговарит его остаться, пообещает прибавить зарплату, попробует как-то его задержать, а тот не стал, он просто купил матери квартиру на первом этаже и оборудовал лестницу специальным съездом для инвалидной коляски.
– То есть к нему Смирнов не обратился бы за помощью? – уточнила я.
– Вы полагаете, что Вадим Сергеевич где-то скрывается? – спросил он.
– Не исключаю, – уклончиво ответила я.
Красавчик подумал, а потом уверенно сказал:
– Нет! Не думаю!
Весь этот разговор мы вели в коридоре около двери в ту комнату, где меня ждал с отчетом Куратор, но если он и был недоволен задержкой, то виду не подал. Мой отчет, включая и услышанное от Твердохлебова, и план действий он выслушал молча и только спросил:
– Можно верить тому, что уголовники здесь ни при чем?
– Сомов дал слово вора, а такими вещами не шутят, – серьезно ответила я.
– Хорошо, действуйте и постоянно держите в курсе Михаила Ивановича, – приказал он.
Услышав такое, Красавчик вскочил со стула и чуть-чуть поклонился, а у меня от омерзения комок к горлу подкатил – ну можно ли быть таким подхалимом?
– Вы мне не доверяете? – удивилась я.
– Вы спросили, не подумав, – холодно заметил Куратор. – Будь иначе, вы бы здесь не сидели. Дело в том, что кто-то может просто не захотеть с вами общаться, а уговаривать этого кого-то у нас нет времени. Вот в этом случае Михаил Иванович проведет некоторую работу, и человек станет очень общительным.
