Марина Серова - Отпущение грехов
– А что же дальше не бегаешь?
– Да ну их, – махнул рукой Докукин. – Я все время выигрывал, потому что половина моих соперников от смеха сходила с дистанции. Говорили, что у меня очень оригинальный стиль бега.
Я вспомнила, как комично мельтешили сегодня на бегу, разлетаясь во все стороны, ручки-ножки Докукина, и мысленно присоединилась к былым соперникам Коли по беговым дорожкам: с таким человеком бежать рядом просто невозможно…
* * *Поселок Заречный был в самом деле довольно мрачным и безлюдным местом.
Он располагался на самой окраине Заводского района города – района, заслуженно снискавшего себе репутацию наиболее криминального. Как будто бы неподалеку, а на самом деле не меньше чем километрах в трех-четырех, а то и пяти от Заречного, на мрачном фоне дымного неба четко прорисовывались контуры двух огромных труб, над которыми непрестанно стояли султаны густого черного дыма. Там находился крекинг-завод. Гарь и чад от него беспощадными удушливыми щупальцами спрута расползались по всему микрорайону, отравляя и без того несладкую жизнь местных обитателей.
А обитали в Заречном преимущественно люди преклонного возраста. Сам поселок, по сути, представлял собой скопище сбитых у волжского побережья деревянных и кирпичных домишек, преимущественно одноэтажных. Мрачное двухэтажное здание котельной стояло на правах местного небоскреба. Мимо него пробегала давно заброшенная, проржавевшая ветка железной дороги, обрывавшаяся у причала, который, как это ни банально звучит, тоже не функционировал.
То, что в Заречном с удивительной скромностью именовалось дорогой, представляло собой труднопроходимый микст полосы препятствий (в том числе водных – огромных зловонных луж с бензиново-мазутными разводами) и исполосованного гусеницами танкодрома. Сказать, что на этой дороге было много выбоин, ям и колдобин, – значит погрешить против истины. Она сама была одна сплошная выбоина.
Тем более, что асфальт на ней встречался только эпизодически и фрагментарно.
– Н-да, – процедила я, включая ближний свет. – Прямо скажем, не автобан Гамбург – Франкфурт-ам-Майн. Как тут вообще можно жить?
Сказав это, я въехала в какую-то особо демоническую выбоину, в результате чего машину подкинуло на полметра вверх и занесло в сторону.
– И ведь выпендрился, Докукин: купил для этого роскошного гетто белый автомобиль с низкой посадкой! – в сердцах воскликнула я и тут же прикусила язык – машину снова тряхнуло так, словно в нее вцепился подвыпивший великан и теперь в белогорячечном восторге таскал во все стороны.
В этот момент зазвонил сотовый.
– Слушаю, – проговорила я, с трудом ворочая прикушенным языком. – Курилов? Как, ты еще жив? А то эта трасса Париж – Дакар из кого угодно душу вытрясет. Что? – Я повернулась к Докукину и произнесла: – Он спрашивает, есть ли тут продуктовый магазин или че-нибудь наподобие?
– Есть, – отозвался тот. – Это надо проехать по дороге почти до конца, до старого подъемного крана, а потом свернуть налево, потом направо, через заброшенный сад, – и там будет такой ларек… только, наверно, он уже закрыт, потому что…
Я истерически расхохоталась, прерывая унылый тенорок Коли, и почти крикнула в трубку:
– Ты слышал весь этот краткий путеводитель для любителей острых ощущений?
– Ну да, – послышался иронический голос Константина. – Надо сказать, впечатляет. Но шутки шутками, а жрать-то охота, а у твоего дружка, поди, ничего спиртно… то есть, я хотел сказать, съедобного.
Докукин словно слышал его слова.
– У меня, к сожалению, еды особой нет, – произнес он. – Погреб на прошлой неделе заклинило, открыть не могу… там всякие соленья… картошка…
– Что же это ты, Коля? – укоризненно произнесла я. – Денег навыигрывал бог знает сколько, а принимаешь пищу в старых добрых традициях трехразового питания – в понедельник, среду и пятницу?
– В общем, так, – послышался голос Курилова. – Вы, это самое… ищите дом гражданина Докукина, а я повторю это ралли по кочкам и сгоняю в город за хавчиком. Как это мы сразу не догадались?
– А ты потом нас найдешь?
В ответ послышался издевательский смех, и я вспомнила, кем на самом деле был по образованию Курилов и как ему нужно было постараться, чтобы не найти, пусть даже среди ночи, молочно-белый автомобиль в маленьком поселке даже не городского типа…
* * *Он был вовсе не фокусник и не учился в эстрадно-цирковом училище, хотя, я уверена, его взяли бы туда без экзаменов: Костя Курилов обладал врожденным артистизмом, великолепной координацией движений и неуемной тягой к клоунаде.
А готовили его в свое время на сотрудника внешней разведки.
Можно сказать, что в определенном смысле мы были с ним однокурсниками. А именно – в том смысле, что проходили примерно идентичные курсы дисциплин и тренингов, которые приличествует пройти каждому, кто обучался в закрытом женском институте имени Ворошилова, как я, или в высшей школе разведки при Главном разведывательном управлении Генштаба, как Курилов.
Точно так же, как и я в спецгруппе «Сигма», он проходил стажировку на сборах, прикрепляемых к тем или иным секретным объектам. Теперь я даже могла припомнить, что мы совместно с их мужской группой сдавали зачет по альпинизму в Гималаях, но тогда я была настолько сосредоточена на достижении цели и методом суггестивного аутотренинга ориентирована на выжимание всех ресурсов своего организма, что этот факт – присутствие с нами бок о бок коллег-мужчин – остался как-то за кадром моего восприятия.
Просто иначе я не сдала бы зачет по спецкурсу, который назывался кратко и впечатляюще: «Выживание в горах».
…Впрочем, как мой, так и Костин выпуск оказался последним – наши институты за отсутствием стабильного финансирования расформировали, благо подготовка кадров международной резидентуры была далеко не самой животрепещущей проблемой новой, упорно пытающейся войти в демократическую колею, России.
Профессия шпиона в ее классическом варианте тоже оказалась невостребованной, но, в самом деле, сложно даже предположить, что специалист такого класса, как (без ложной скромности) я или Курилов, не сумеет найти себе занятие, соответствующее его уровню подготовки.
В криминальных структурах, например, нам просто не было бы цены.
Я стала элитным телохранителем и – по обстоятельствам – частным детективом. Судьба же Курилова сложилась совсем по-иному.
– Две трети парней из моей группы подались в киллеры, рэкет и охранные агентства, – в свое время рассказывал мне Константин. – Там их, разумеется, принимали с распростертыми объятиями, потому что человек, прошедший сито такого отбора и огонь и воду последующего обучения, стоит минимум десяти накачанных мордоворотов. И это просто в заурядной драке. Не считая многих других качеств, о которых большинство телохранителей и понятия не имеет. Тем более приятно видеть перед собой исключение из общего правила. Вот, например, вас, дражайшая Евгения Максимовна. А вот я… – обычно он с хитрым видом махал рукой и улыбался грустной, непростой, чуть горькой улыбкой…
* * *– Где же этот прохиндей Курилов? – спросила я, когда прошло уже около часа, а Константин все не возвращался. – Может, опять влип в историю с утаскиванием из магазина продуктов? Мне его клептоманские замашки в свое время немало нервов попортили.
– Может, с ним что-нибудь случилось? – промямлил Докукин.
Он сидел в сером невзрачном креслице прямо под внушительного вида настенными часами – теми самыми, которые накануне он принял за голову какого-то невероятного чудовища. Сидел, поджав под себя обе ноги, и пытался разжевать кусок древнего сала, о которое, вероятно, обломали зубы еще докукинские предки, принимавшие участие в разгроме Гитлера. Удавалось ему это плохо, и, произнеся означенную фразу, он со вздохом опустил сало на крышку стоящего рядом пыльного сундука.
– С кем, с Куриловым? – скептически проговорила я. – Самое страшное, что с ним может случиться, – это застрять в одном из замечательных водоемов на этой мерзкой дороге.
Коля анемично пожал худыми плечами…
– Домик у тебя в самом деле мрачный, – заметила я. – Тут поживешь подольше, пожалуй, в самом деле будешь дергаться на каждый звук. Кстати… а что ты, Колечка, думаешь по поводу своего профессора? Клинского Сергея Сергеевича, так, кажется, его зовут?
– Что я думаю? Чего-то не совсем, это самое… разобрал…
– Я хотела сказать: ты допускаешь то, что он связан с Ольховиком?
Докукина как пружиной подбросило.
– Да ты что! – воскликнул он. – Сергей Сергеич? С этим Ольховиком? Да никогда!! Я Сергея Сергеича много лет… чтобы он… да ни за что! Это на него повесили… чтобы… чтоб…
