Алексей Нагорный - Рожденная революцией
– Товарищи, – негромко начал Бушмакин. – В городе грабят и убивают. Уголовники распоясались. Даже у детей отбирают хлеб.
– Это мы знаем! – донеслось из толпы. – Ты говори, чего делать?
Толпа взорвалась криком, заголосила какая-то женщина:
– Нюра, Ню-юрочка, доченька!.. Убийцы проклятые…
– Бандиты зверствуют, – продолжал Бушмакин. – И мы будем беспощадны!
– Смерть уркам! – выкрикнул Вася. – Я предлагаю ловить их и организованно топить в Неве!
Бушмакин взмахнул рукой:
– Тихо! Мы не преступники. Мы не станем действовать против преступников ихними методами!
– А что же с ними делать? – не унимался Вася. – В зад их целовать, что ли?
Все захохотали.
– Нашему заводу, товарищи, доверили организовать уголовный розыск, – сказал Бушмакин. – А это значит, что прямо сейчас мы решим, кому поручим эту работу! Условия такие: честный, непьющий, в драках и скандалах не замечен, на платформе Советской власти стоит, как Александрийский столп!
– А столп этот – признак царизма! – крикнул Вася. – Я несогласный!
На стол поднялся Никита, сорвал с головы студенческую фуражку, прижал ее к груди.
– Товарищи! Василий мне хотя и друг, но говорит ерунду! Александрийский столп, товарищ Вася, воздвигнут в честь русских людей, которые одержали победу над Наполеоном, и весит этот столп ни много ни мало – тридцать тысяч пудов. Так что если кто с такой силой стоит на платформе Советской власти, – такому человеку можно верить!
Вася выслушал тираду друга с открытым ртом, а когда Никита под хохот, свист и аплодисменты слез со стола, сказал:
– Вроде голова у тебя моего размера, а помещается в ней в три раза больше. Это как же?
Вася вспрыгнул на стол и встал рядом с Бушмакиным.
– Есть предложение! – крикнул он. – Раз товарищ Бушмакин этому делу заводила, – ему первому и идти! Предлагаю голосовать мое предложение целиком, поскольку оно очень продуманное мною и совершенно безошибочное.
Все засмеялись, а Вася, нисколько не смущаясь, продолжал:
– Второй человек – это, конечно, я сам. Прошу не хихикать, это неприлично! Объяснять свои достоинства, я считаю, с моей стороны будет нескромно. Третий – мой корешок Никита. Свой ум он вам доказал, так что перехожу к четвертому… – Вася нашел глазами Колю, встретил его умоляющий взгляд: – Четвертый будет Коля! Известное дело, мой второй корешок Коля Кондратьев. Почему? А потому, что сила солому ломит, и вы все его видели в деле на Ватном острове. Я все сказал!
– Еще не все! – Маруська протиснулась к столу. – Пятый человек – это я! Можете хохотать, а вот вчера товарищ Сергеев так сказал: женщина-сыщик, говорит, – первая в мировой истории, – это, говорит, главное завоевание Октябрьской революции.
От хохота задрожали стекла. Впрочем, проголосовали все единодушно.
Вечером в комиссариате у Сергеева бушмакинцы получили удостоверения-мандаты и оружие. Всем достались тяжелые, несамовзводные солдатские наганы, а Васе, словно назло, – трехлинейка. Вася пощелкал затвором и лихим движением забросил винтовку за плечо.
– Ничего, – утешил Сергеев. – Начнете работать – таким оружием разживетесь, что я первый позавидую.
– А что у вас? – не выдержал Вася. – Покажите!
Сергеев гордо улыбнулся и вытащил из бокового кармана вороненый кольт 14-го калибра.
– Ф-у-у, – Маруська искривила губы. – Подумаешь, такой же наган.
Сергеев протянул ей кольт, она взяла его и удивленно воскликнула:
– Наполовину легче!
– Это не главное, – сказал Сергеев. – Чтобы перезарядить наган, нужно в каждую патронную камору ткнуть шомполом. Я уж не говорю о том, что нужно сдвинуть патронный стопор. А здесь…
Он взял у Маруськи кольт, щелкнул задвижкой, и барабан послушно откинулся влево. Нажал головку экстрактора, и все патроны высыпались в подставленную ладонь.
– Ли-ихо, – протянул Коля. – Мне бы такой.
– Все будет, – Сергеев спрятал револьвер в боковой карман. – Требую от вас, товарищи, самой жесткой революционной дисциплины. Вы должны быть готовы к любым неожиданностям. К чему я об этом говорю? Вот получили мы сегодня сообщение – чиновники сыскного обещают устроить новой власти «кузькину мать».
– Очень интересно, – сказал Никита. – Вроде бы культурные люди, интеллигентные.
– Другое интересно, – заметил Бушмакин. – В какой, так сказать, форме они намерены это сделать?
…Над притихшим Петроградом опустилась долгая осенняя ночь. Бушмакин затоптал самокрутку и шагнул в темноту. Коля, Вася, Маруська и Никита двинулись следом. Было безлюдно. Обыватели притаились по углам. Электростанция не работала – темень, хоть глаз выколи. Звук шагов гулко отлетал от мостовой, заставляя запоздалых прохожих вжиматься в стены домов: кто их знает, этих пятерых. На Дворцовую площадь вышли со стороны Мойки. Справа, без единого огонька, мрачной глыбой чернел Зимний. Слева на фоне светлого неба плавно изгибалась дуга Главного штаба и министерства финансов. Посредине площади подпирала низкое небо колонна, а на ней – ангел с крестом в руках.
– Это вот и есть этот… как его? – силился вспомнить Коля.
– Символ царизма, – подсказал Никита. – Один дурак сказал, а другой повторяет.
– Да не-е-е, – Коля завертел головой. – Я не к тому. Я о том, что красиво здесь.
Подошел патруль. Вспыхнул луч фонарика, негромкий голос приказал:
– Документы?
Слабый свет выхватил из темноты строгие лица матросов…
– Уголовный розыск, – вслух прочитал матрос. – Это как же понимать?
– Это вместо сыскного, – сказал Бушмакин.
– Интересное дело, – матрос вернул документы. – Не зазорно рабочему человеку таким дерьмом заниматься?
– Ишь ты, – недобро протянул Бушмакин. – Чистюля выискался. Ты вот кто по профессии? Комендор? Кочегар? Кто?
– Минер я, – удивленно ответил матрос.
– А чего же ты не на корабле, а по улицам шляешься? – ехидно спросил Бушмакин. – Ну и молчи, коли ума нет!
Пошли дальше. Напротив главных ворот дворца Бушмакин остановился:
– Слышь, Коль. Здесь жил царь. Романов Николай Александрович. Второй. Кровавый.
– Один жил? – с недоверием спросил Коля.
– Один.
– Плохо это. У нас в деревне у иного крыша над головой валится, а под крышей – пятнадцать душ. Зачем одному человеку столько? Обожраться, что ли, право слово…
– Это ты верно сказал, – кивнул Бушмакин. – Что было в прежней жизни? Обжорство! А с другого конца – голод. А мы сделаем так, чтобы все были сыты, одеты, обуты и крыша над головой была… И никогда не допустим, чтобы у одних было много, а у других – ничего.
Коля задумался на мгновение:
– Мужики сказывали – царь добра хотел. А все это от управителей. Они от царя правду скрывали и народ мучали.
– А ты, дурак, и поверил, – вмешался Вася. – Ты раскинь мозгами: ну какая разница между царем и министрами? Один хапал больше, другие меньше, вот и все. А девятое января да Ходынку вместе готовили.
– Кто в России главный, тот во все времена главный вор, жулик и подлец, – поддержал Никита. – Всегда так было.
– А теперь не будет, – уверенно сказал Бушмакин. – Теперь народ – хозяин. С любого отчет спросим. Пошли, ребята, заболтались.
…Светало. Угловое здание на Гороховой чернело провалами окон. Парадная дверь была не заперта. Вторая дверь, в вестибюле, предательски заскрипела, и все замерли, словно мальчишки, застигнутые на месте преступления.
– Тьфу! – замотал головой Бушмакин. – Да что же это мы? Воровать пришли?
– Вы же сами велели тихо, – обиженно заметил Вася.
– Велел не велел, ты меня не одергивай, молод еще! – рассердился Бушмакин. – У кого есть спички?
Никита послушно чиркнул спичкой. Красноватое пламя отразилось в огромном зеркале. Маруська подошла к нему и удивленно провела рукой по гладкой холодной поверхности.
– Мне бы такое, – задумчиво сказала Маруська. – Женщина с таким зеркалом – непобедима.
– Нашла время, – буркнул Коля.
– Глупенький ты. Этого вы, мужики, никогда не поймете.
Вася нашел свечу. Слабый, неверный свет выхватил из темноты часть вестибюля и лестничный марш с ковром, который прижимали к ступеням блестящие бронзовые штыри.
На втором этаже – длинный, уходящий во тьму коридор с десятками дверей по обе стороны.
– «Третье делопроизводство», – прочитал Никита табличку на одной из дверей.
– Зайдем, – решил Бушмакин.
Пламя свечи высветило несколько обшарпанных канцелярских столов и уходящий под потолок шкаф с картотекой.
– Вот это да! – Вася от удивления даже прищелкнул языком.
– Что там? – спросил Бушмакин. – Ну-ка, посмотри.
Вася выдвинул самый нижний ящик:
– Карточки какие-то… «Фа-рма-зоны…» – прочитал он по складам.
– Ну и кто, кто эти… они кто? – нетерпеливо допытывался Бушмакин. – Чем занимаются, где живут?