Марина Серова - Праздник теней
Моя лицензия частного детектива произвела на нее негативное впечатление. Лучше бы я ей ее совсем не показывала! Она внимательно и цепко разглядела каждую буковку на этом документе через кругленькие очочки. Моя персона нисколько ее не интересовала. Напротив, я вызывала в ней глубочайшую антипатию. Естественно — ведь мое вторжение в тихий омут школы, именующейся громко «специализированной», подтверждало наличие в ней «чертей». А это грозило покою несчастной Зинаиды Александровны. Конечно, ее покою угрожало многое. Подозреваю, что любой проблеск индивидуальности был для нее поводом для беспокойства. Во всяком случае, говоря о Марике, она поморщилась:
— Одни фантазии… Совершенно ненормальный ребенок. Контакта с одноклассниками нет. Странный. Склонен к одиночеству. Вполне мог уйти сам, — пожала она плечами.
— Как он мог, по-вашему, это сделать? Я слышала, что Марик был очень послушным мальчиком. И не любить его было невозможно. Разве мальчик мог уйти без разрешения?
Она округлила свои глазенки и возмущенно запыхтела. Моя наглость сразила ее наповал. Она даже не находила на нее достойного ответа.
— Это уж как сказать… Я бы назвала Гольдштейна непослушным ребенком. Очень непослушным, не зря он не смог заниматься у Виталия Викторовича. Там нужно послушание, там процветает дисциплина. А Марк жил в дурацком мире фантазий.
Она закончила свой спич. Учителя в этой школе, ежели были такими все, не радовали меня новаторством педагогики.
«Неужели в школе ничего не изменилось? Все по-старому», — вздохнула я.
— А мне он нравится, — вступилась я за Марика. И за маленькую Таньку Иванову, которую ругала двадцать лет назад такая же «Зинаида» за буйство фантазии, вредное для детского ума.
— Да вы его видели? — вытаращила на меня из-под очков маленькие глазки Зинаида Александровна. — Ему же все не нравилось. Он всегда старался уйти с собраний. С детьми ему, видите ли, было скучно. — Она фыркнула. — Школа у нас замечательная. Ребята дружные. Так что Марк мог попасть в беду только за ее пределами. Здесь, у нас, жестокость не в чести. Мы стараемся воспитывать хороших людей.
Не знаю, верила ли она сама в набор дежурных лозунгов, которыми сейчас пыталась убедить меня, что все хорошо. Просто пропал мальчик. Да и был ли он, в самом деле? Зато Максим Лабутец вызвал у нее массу положительных эмоций! О нем Зинаида Александровна говорила взахлеб. Максим был не только отличником и победителем городских олимпиад, но и сыном шефствующего над школой (слова «спонсор» Зинаида Александровна избегала) главы предприятия. Предприятие это занималось нефтью и газом, посему Максим явно мог быть украден куда вероятнее Марика. Я даже пожалела, что киднепперы оказались такими недальновидными людьми. Хотя Максим тоже был ребенком. Я опять слишком доверяла собственным эмоциям!
* * *До конца уроков оставалось пятнадцать минут. Значит, у меня есть время пройтись по этажам. Сейчас, к сожалению, Софья Владиславовна была занята. А Полицейский Из Библиотеки удалилась, поскольку я и так злоупотребила ее временем.
Школа была обычная. Пахло туалетом, как во всех школах. На первом этаже располагались младшие классы. Здесь еще неделю назад был один мальчик. Сейчас он пропал. И все его предали. Или постарались предать. Мне было страшно неудобно перед ним за взрослых. Я прошла по коридору, спустилась вниз. Было тихо, как на кладбище. Только в физкультурном зале происходило нечто странное. «Хо!» — услышала я оттуда выкрик. Мощный хор ответил: «Хо!» Что это было? Тренировка секции по борьбе? Какой? Мне стало любопытно. Я приоткрыла дверь и заглянула через небольшую щелочку в зал. Происходящее там заставило меня почувствовать себя неуютно. Их лица были пусты. Они образовывали круг, в центре которого находился парнишка небольшого роста, испуганно глядящий на них. Парень старался не показывать страха. Вся его поза говорила о смирении и готовности принять заслуженную кару как высшее благословение. Круг сужался. Подростки, составляющие его, кричали свой странный лозунг и вскидывали вверх руки, производя одновременный мах ногой. С каждым шагом вероятность того, что мальчик в центре почувствует эти ноги на своих ребрах, становилась все более возможной. Ничего себе игрушечки у нового поколения! Мне ужасно захотелось оказаться рядом с этим парнишкой и показать им, что у меня тоже все в порядке с батманом. Так сказать, размять ножки.
Руководил этим действом некий мэтр с внешностью Фантомаса. Не совпадал он с любимым своим детским героем только габаритами. Росточком не вышел, бедняжечка… В целом же он постарался соответствовать процентов на девяносто. Тщательно выбритая голова, узкие глаза, ухмылочка на лице… Коренастый и угловатый. На игры своих вассалов сей муж смотрел снисходительно, искренне наслаждаясь моментом. Власть ему нравилась. Но поразила меня не только его странная секция и откровенно отвратительная внешность. Крест на его груди… Нет, сейчас каждый третий вешает себе на грудь крест. Но перевернутый крест я видела впервые в жизни. Рука потянулась ко лбу. Я первый раз хотела перекреститься. Мне стало немного жутко и противно. Передо мной был живой сатанист. И этот сатанист почувствовал мое присутствие и смотрел прямо на меня, странно и нехорошо улыбаясь.
* * *Ах, Танька, куда ж тебя несет? Похоже, солнце мое, ты оказалась в гуще религиозной войны. С одной стороны — Замятин с тарасовским филиалом «Памяти». С другой стороны — синедрион. С третьей — сатанисты. А посредине — маленький мальчик. Не хватает только мусульман. Тогда уж полный Армагеддон местного масштаба грянет. На меня смотрели водянистые глаза с ленинским хитрым прищуром. Я постаралась встретить этот взгляд с выражением полной невинности.
— Извините, — пролепетала я голосом первоклассницы, забежавшей нечаянно в мужской туалет, — я, кажется, не туда попала.
Он сделал вид, что поверил. Он даже кивнул мне со снисходительностью старшего товарища. Как по плечу похлопал, ей-Богу… Впрочем, я уже освободилась от первого впечатления. Тем более что вдали, ближе к центру, я увидела Максима Лабутца. И мне показалось, что он тоже меня узнал, но предпочел не показывать вида. Я поспешила закрыть дверь. Там, за этой дверью, пусть пока остается загадка. Я ее разгадаю попозже. Не сейчас. Сейчас у меня дела поважнее. Хотя отчего-то я связывала странную секцию, Максима и Марика воедино.
* * *До звонка с уроков оставалось совсем немного, когда я спустилась в вестибюль школы. Из окна мне был виден школьный двор, в центре которого почему-то возвышался памятник железному Феликсу. Возле раздевалки сидела пожилая тетечка, ей было явно скучно. Тетечка была вежливая и, несмотря на то что поговорить со мной ей очень хотелось, терпеливо ожидала, когда я сама обращу на нее внимание. Когда я училась в школе — правда, было это так давно, — такие тетечки назывались техничками. Уж не знаю, как они теперь называются. Сейчас всем так полюбились красивые названия! Впрочем, тетенька мне попалась симпатичная. Заметив мой направленный на нее взгляд, она улыбнулась и ободряюще сказала:
— Скоро звонок будет. А то вы ждать уже устали. Вы ребенка ждете?
— Нет, — покачала я головой, — учительницу. Софью Владиславовну.
Она посмотрела на меня немного испуганно. Наверное, оттого, что с Софьей случилось несчастье, а многими беда воспринимается как проказа — прикоснешься и заразишься.
— Да, — протянула она задумчиво после минутного замешательства. — Беда с Соней приключилась… Кому Марик помешал? Такой славный мальчик…
Я напряглась. Милая женщина могла оказаться полезной. Явно ей было ведомо о Софье и о Марике больше, чем классной даме. Или в отличие от классной дамы добрая моя собеседница не была озабочена честью мундира?
Через три минуты я уже знала, что ее зовут Анна Сергеевна, в школе она работает уже десять лет, Соню знает очень хорошо — «Сонечка, Танюша, славный человек, очень она душевная. Ребеночка так они хотели, так хотели, Бога молили — вот и родился у них Марик. Соне тогда уже под сорок было ведь…» В Марике родители души не чаяли, как, впрочем, в любом позднем ребенке видят последнюю надежду любые родители. Марик, по словам Анны Сергеевны, которой довольно часто приходилось заменять малышу няньку, рос спокойным, веселым и очень доверчивым.
Впрочем, о душевных качествах Марика я и так уже знала почти все. Оставалось непонятным, кто мог настолько навредить мальчишке.
Анна Сергеевна долго и обстоятельно рассказывала мне об учителях. Кроме Софьи, старушка любила еще некую Марину Анатольевну, преподающую здесь английский. А вот секцию она недолюбливала. И назвала ее «сектой»… Сектой? Я вспомнила.
Точно так же назвал их Фред. В это время я увидела спускающуюся с лестницы Софью. «Ладно, — подумала я, — додумаю потом». Но какая-то связь явно есть. Сейчас мне не до этого. По выражению Софьиных глаз я поняла: что-то случилось.
