Григорий Глазов - Правый поворот запрещён
Начал Скорик. Подробно пересказал все, что выудил в Богдановске. И добавил:
- Дежурная по гостинице заметила, что Кубракова выходила из машины красного цвета.
- В красных "Жигулях" Кубракову у шлагбаума видел директор завода Омелян, - сказал Войцеховский. - Для нас он пока последний, кто ее видел. Теперь посчитаем: в 10 утра, выходит, она еще была жива. Часы же остановились тоже в среду, в 10.22. Эта модель имеет запас хода более суток, но они остановились, потому что в них попала вода. Итак, через 22 минуты после того как ее видел Омелян, Кубракова была мертва. И явно в воде. Куда же она успела отъехать за эти 22 минуты. Где все произошло? У переезда машин скапливается много - в обе стороны. Когда шлагбаум поднимается, они ползут медленно, максимум 30 км в час, еще и притормаживают в движении. Я там ездил, знаю. За эти 22 минуты "Жигули" с Кубраковой могли удалиться не более, чем на 15-17 километров. А единственный съезд с шоссе к берегу как раз на 15-ом километре.
- На правом берегу, - уточнил Войцеховский.
- Я так ориентировал оперативников Богдановска, - сказал Скорик.
- На 19-ом километре вверх по реке есть один автодорожный мост. Я думал: не попала ли Кубракова в воду с него. Поехал, посмотрел. Движение машин там двустороннее и такое плотное - одна за другой, - что остановить "Жигули", выйти и столкнуть Кубракову с моста незаметно или дать ей возможность незаметно сигануть в реку практически невозможно. Даже если предположить невероятное - ее столкнули - она бы выплыла, расстояние между берегами там метров пятьдесят.
- Если умела плавать, - вставил Щерба. - А если сама бросилась? - не унимался Щерба.
- Кто-нибудь непременно увидел бы, - покачал головой Войцеховский.
- Крепкую бабу не так просто столкнуть в надежде, что утонет. А вдруг выплывет, станет звать на помощь?! - поддержал Войцеховского Скорик.
- Опять же, если умеет плавать, - сказал Щерба.
- Разве что ее сперва хорошо оглушили, - усмехнулся Скорик. - Но никаких прижизненных повреждений или следов борьбы, сопротивления Ванчур не нашел. А он медик со стажем. Такое вряд ли упустил бы.
- Можно попробовать подогнать объяснение, - после паузы сказал Войцеховский. - Кубракова попала в реку в момент внезапной тяжелой асфиксии. А вода довершила дело.
- Но следов-то асфиксии Ванчур не установил, - напомнил Щерба.
- А если это не механическая асфиксия? - Войцеховский медленно раскатывал в пальцах сигарету, долго щелкал зажигалкой, прикуривал. Делал все неспеша, как бы давая собеседникам возможность оценить свое предположение. - Скажем, от острого токсикоза.
- Что же она такое съела? - пробурчал Щерба. - По дороге стало дурно, остановили машину, Кубракова доплелась до берега, потеряла сознание, упала в воду и утонула? А тот, кто вез ее, ничего не предпринял и, вернувшись без нее, никому ни слова?
- Токсикоз мог быть и не пищевым, а острым, мгновенным. А тот, кто ее вез, по какой-то причине об этом умолчал, - Войцеховский сделал долгую затяжку и, выпустив дым, загасил сигарету.
- На что же рассчитывал? - спросил Скорик.
- А вот этого мы не знаем, Виктор Борисович, - Щерба поднялся. - Вещи какие-нибудь у Кубраковой были?
- Небольшая хозяйственная сумка. С нею Кубракова ушла из гостиницы.
- Сумка могла утонуть вместе с хозяйкой, или ее унесло течением... Знать бы, что в ней было... Похороны завтра в три, - Щерба пошел к двери...
- К родственникам идти сейчас бессмысленно, - сказал Скорик, когда Щерба вышел. - Наведаюсь сперва в институт.
- На похороны завтра пойдешь? - спросил Войцеховский.
- Надо бы... Постою, послушаю. Да и Назаркевича следует повидать... И все-таки, откуда Кубракова начала "плыть"? От верхнего моста?
- По моим расчетам - нет. Откуда-нибудь поближе, вероятней 15-й 17-й километр. Этот участок следует хорошо обшарить.
- Ладно, если что, я буду у себя, - Скорик вышел.
Кабинет был на двоих. Стол у окна, где сейф и тумбочка с графином, занимал Скорик. За вторым - ближе к двери - сидел коллега, старший следователь.
- Мне никто не звонил? - входя, спросил Скорик.
- Из областного УВД Агрба.
- Давно?
- Как только ты ушел к Щербе.
Скорик снял трубку, завертел диск.
- Майор Агрба слушает! - отозвался гортанный голос.
- Привет, Джума. Это Скорик. Звонил?
- Проценко приказал, чтобы я с тобой связался по делу в Богдановске.
- Что это он так зашустрил? Подключает лучших сыскарей!
- Ладно тебе! Ему до пенсии осталось два года, папаху хочет. Что там стряслось, кто утонул?
- Подъезжай, познакомлю с делом.
- Сейчас не могу. К четырем годится?
- Давай, - Скорик опустил трубку...
Джума Агрба приехал сюда когда-то из Гудаут в школу милиции; окончив, женился на здешней, осел, наплодил детей. Начинал опером в райотделе, а сейчас семь лет уже в областном управлении, в угрозыске. Веселый, общительный, Агрба не сразу привык, что днем нельзя выпить домашнего "псоу", как бывало в Гудаутах, где на это не обращали внимания. А здесь, во-первых, не положено в рабочее время, а во-вторых, где его возьмешь, это вино? Возвращаясь из отпуска, он обычно привозил канистру вина, хватало ненадолго. К Агрбе любили ходить в гости - поесть мамалыги, от варил ее в казане, острого вяленого мяса, брынзы, попить, конечно, винца; всем этим снабжали родители. Скорика и Джуму Агрбу судьба не раз сводила в общих поисках. Скорик никогда не нарекал, работал Агрба цепко, был хитер, в мелочах, случалось, обманывал закон, когда видел, что в результате будет верняк. Единственное, что Скорику не нравилось - это шутливая манера Джумы разговаривать с преступником. Надевая наручники кому-нибудь, Агрба посмеивался: "Ты не волнуйся, дорогой, ключ у меня, а если потеряю, будем резать автогеном"...
В общем Скорик был доволен, что в этот раз будет Агрба, а не какой-нибудь медлительный, ждущий понуканий раздолбай.
11
В приемную беспрестанно входили, звонили. Света торопливо отвечала на звонки, быстро разговаривала с входившими и тут же исчезавшими сотрудниками.
"Венки заказывать поедет Трошкин"
"А оркестр?"
"Уже договорились".
"Я продиктую, Света, вы мой почерк не разберете. Делайте две закладки".
"Диктуйте".
"Коллектив научно-исследовательского и экспериментально-производственного института металловедения с глубоким прискорбием извещает о трагической смерти заместителя директора по научной части, заведующей лабораторией, доктора химических наук Кубраковой Елены Павловны и выражает соболезнование родным и близким покойной"...
"Я слушаю вас, Альберт Андреевич... Нет, уже договорились".
"Лагойда выбил на каком-то автопредприятии три автобуса".
"Кто поедет за портретом домой к Елене Павловне?"
"Пошлите Танечку. И увеличить надо будет".
"Это сделаем у нас в фотолаборатории".
"Света, нужно отпечатать доверенность для бухгалтерии. Деньги для оркестра и кладбищенских рвачей".
"Света, а нарукавные повязки для почетного караула?"
"Лагойда куда-то поехал доставать".
Скорик сидел в углу у окна, терпеливо вникая в предпохоронную суету. "Вы не вовремя, - сказала ему Света, когда он назвался. - Подождите, если хотите". Сейчас все было "горячим"; слова, эмоции, все на нервах, непосредственно, люди выбиты из обычной колеи, случившееся каждого так или иначе встряхнуло, погрузив в печальную озабоченность, несколько вышибло из рационального хода жизни. И Скорик молча ждал, наблюдал. На него никто не обращал внимания, никому не нужен, не интересен...
После полудня, когда все вроде были подключены к невеселым хлопотам, разбрелись, разбежались, разъехались кто куда, когда телефон поостыл, Света подняла глаза на Скорика:
- У вас это так срочно, что вы столько прождали?
- Срочно, - подтвердил он.
- Что вас интересует?
- Во-первых, я хотел повидать товарища Назаркевича.
- Его нет, он в пятницу лег в больницу, сильно разбил колено.
- Где он так?
- Точно не знаю, вроде накануне на машине побился... Позвоните его жене, - она продиктовала номер телефона, Скорик записал.
- С момент отъезда Кубраковой в ее кабинет кто-нибудь входил?
- Нет. Ключ у меня, я никому не давала.
- Я смогу осмотреть?
- Пожалуйста.
- Хорошо. Потом... Светлана Васильевна, постарайтесь вспомнить, кто накануне отъезда и в дни отсутствия Кубраковой настойчиво интересовался ею. По телефону или сюда заходил.
- Звонков у нас всегда много. Да и заходит немало людей. Одних она сама вызывала, другие сами. Обычное дело. И когда в Германии была, ее тоже спрашивали, и когда в Богдановск уехала.
- Кто именно?
- Дайте подумать... Звонили с нефтеперерабатывающего завода, с кафедры органической химии университета, с кафедры фармакологии мединститута, из библиотеки Академии наук, с завода пластмасс... А заходили в основном свои. Трошкин заходил...
- Это кто?
- Кадровик наш, отставной полковник.
- Так.
- Начальник снабжения Усманов. Лагойда - у него все энергетическое хозяйство института. Бобошко - инженер группы оформления документации. Назаркевич, младший научный сотрудник в лаборатории Елены Павловны, он и звонил и заходил. С ним-то она и уехала в Богдановск... Ну, кто еще? Вечтомова из сектора оперативного анализа и планирования... Дважды Дзюбан из пакетного отдела.