Уилл Адамс - Тайна исхода
— Ты думаешь, Петерсон к ним относится?
— Библия достаточно нетерпима к гомосексуализму, — кивнул Нокс. — Люди стараются этого не замечать, но что есть, то есть. И некоторые христиане не упускают возможности ужалить во имя Господа. И пусть бы, но до определенных пределов. Они имеют право на собственное мнение. Но археология научила меня одному — никогда не доверяй раскопки человеку, убежденному в своей правоте до их начала. Им гораздо проще подогнать факты под свои теории, чем наоборот.
— Я первым делом с утра позвоню в Каир. И мы сразу вернемся.
— Но в их распоряжении будет целая ночь.
— И что ты предлагаешь?
— Вернемся. И посмотрим.
— Ты с ума сошел? — возмутился Омар. — Я руковожу ВСДД Александрии! Я не могу украдкой лазить по местам раскопок по ночам. Как я буду выглядеть, если нас поймают?
— Как человек, выполняющий свою работу.
Щеки Омара залились краской, он вздохнул и опустил голову.
— Ненавижу все это. Я для этого не гожусь. С чего вдруг Юсуф Аббас решил назначить меня?
— Может, он просто знал, что от тебя ему не будет никаких проблем? — безжалостно спросил Нокс.
Омар бросил сердитый взгляд.
— Очень хорошо! — сказал он. — Давай это сделаем.
III
Гейл проводила Стаффорда и Лили в их комнаты и отправилась на поиски Фатимы. Как она и предполагала, та работала в кабинете за своим письменным столом, закутавшись в одеяла, бледная и изможденная. Гейл никогда не могла понять, как в этом хрупком и тщедушном теле мог скрываться интеллект такой невероятной силы. Фатима родилась к востоку от этого места, с юных лет увлеклась историей Египта, закончила Лейденский университет в Голландии и осталась читать там лекции, а потом ежегодно приезжала в Египет на раскопки в Беренике.[27] Но потом из-за болезни она была вынуждена переехать сюда, поближе к семье и своим корням.
— Я видела, что вы приехали, — улыбнулась она. — Спасибо.
Гейл положила ей руку на плечо.
— Я была рада помочь.
— И как тебе наш друг мистер Стаффорд?
— У меня не было возможности познакомиться поближе.
Фатима хмыкнула:
— Что? Все так плохо?
— Он не мой тип историка.
— И не мой тоже.
— Тогда зачем приглашать его?
— Потому что нам нужны деньги, моя дорогая, — сказала Фатима. — А для этого первым делом мы должны получить известность. — Она зажмурила глаза и достала темно-красный платок — верный признак наступающего приступа ужасного кашля.
Гейл терпеливо дождалась, пока приступ не прошел.
— Но должны же быть другие способы! — сказала она, наблюдая за платком, исчезающим в складках одежды Фатимы.
— Если бы так! — Как было известно обеим, основная часть ограниченного бюджета ВСДД направлялась в Гизу, Саккару, Луксор и другие знаменитые места. До Среднего Египта добиралось мало туристов, и он не считался привлекательным для капиталовложений, несмотря на свою красоту, дружелюбие жителей и богатую историю.
— Не понимаю, какая может быть польза от Стаффорда, — упрямо стояла на своем Гейл.
— Люди читают его книги, — ответила Фатима.
— Но в них же полная чепуха!
— Я знаю. Но люди все равно их читают. И смотрят его программы. И наверняка кому-то захочется узнать побольше или даже приехать сюда, чтобы разобраться. Нам и нужен-то достаточный поток приезжих, чтобы заработала туристическая инфраструктура.
— Они упомянули о моей поездке с ними завтра в Амарну.
Фатима кивнула.
— Мне очень жаль перекладывать это на тебя, — сказала она. — Но сегодня приезжал доктор. Он не очень доволен моими… перспективами.
— Господи, Фатима… — Гейл покачала головой. — Как же так!
— Мне не нужно сочувствие! — резко оборвала ее та. — Я просто объясняю ситуацию. Он велел мне явиться завтра в больницу сделать анализы. И я не смогу сопровождать Стаффорда, как обещала. Кому-то придется меня заменить. Я уже положила на счет его деньги и не собираюсь их возвращать.
— Но почему я, а не кто-то другой? — спросила Гейл. — Они знают больше меня.
— Нет, не знают. Ты же провела на раскопках с отцом в Амарне два сезона, верно?
— Но с тех пор прошло больше десяти лет, а я тогда была подростком.
— И что? Никто из моих людей не провел там столько времени. И в Сорбонне ты изучала Восемнадцатую династию, не так ли? И разве ты там не была недавно с Ноксом? И мы обе знаем, что западная аудитория лучше реагирует на западное лицо и западный голос.
— Он постарается представить все так, будто я поддерживаю его идеи.
— Но это же неправда!
— Я-то это знаю, но так будет выглядеть! Он возьмет, что ему нужно, и вырежет остальное. И выставит меня на посмешище.
— Пожалуйста. — Фатима дотронулась до ее запястья. — Ты даже не представляешь, как трудно сейчас с деньгами. Когда меня не станет…
Гейл вздрогнула:
— Не говори так!
— Но это — правда, моя дорогая. Я должна обеспечить этому проекту хорошую финансовую поддержку. Это — мое наследство. И это означает придание известности региону. Я прошу тебя о помощи. Если ты чувствуешь, что не сможешь, думаю, анализы подождут.
Гейл моргнула и сжала челюсти.
— Это нечестно, Фатима!
— Да, — согласилась она.
Настенные часы отсчитывали секунды. Наконец Гейл вздохнула, сдаваясь.
— Ладно, ты победила. Что конкретно я должна сделать?
— Просто помоги им. Больше ничего. Помоги им сделать хорошую программу. И я хочу, чтобы ты показала им наш талалат.[28]
— Нет! — возмутилась Гейл. — Ты не можешь говорить серьезно.
— А ты знаешь лучший способ привлечь публику?
— Сейчас слишком рано. Мы еще сами ни в чем не уверены. И если окажется, что мы ошибаемся…
Фатима кивнула.
— Тогда просто покажи им место. Объясни, как работает твоя компьютерная программа, как ты воссоздаешь картины прошлого после стольких веков. Все остальное предоставь мне. Доктор настаивает, чтобы я ела. Я присоединюсь к вам за ужином. Тогда если кто и станет посмешищем, то это буду точно я.
ГЛАВА 7
I
Наступила ночь, и Нокс с Омаром, чтобы их не заметили, направились к месту раскопок другим путем. Они проехали дальше по проселочной дороге и пересекли следующий, на этот раз деревянный мост, переброшенный через другой ирригационный канал, и при лунном свете добрались полем до высокой каменной стены. По их прикидкам, место раскопок Техасского общества располагалось где-то за ней. Нокс медленно поехал вдоль стены и, заметив стальные ворота на висячем замке, остановился.
Его белая рубашка предательски выделялась на фоне пустыни, залитой лунным светом, и он, покопавшись в багажнике, надел темный свитер под горло и нашел, во что переодеться Омару. Нокс похлопал себя по карманам, убедился, что не забыл мобильник со встроенной камерой, и они тронулись в путь. Заметив, как они перелезали через ворота, какая-то птица громко крикнула и неторопливо улетела. Они пересекли дорогу и добрались до оросительного канала. Нокс ободряюще улыбнулся Омару, который только скривился, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Съехав по откосу и увлекая за собой камни и землю, Нокс наступил на темную гладь воды и перебрался на другой берег, потом на четвереньках вскарабкался вверх по другому берегу и осторожно выглянул. Перед ним лежал плоский и невыразительный ландшафт, в нем оказалось трудно ориентироваться. Он дождался Омара и, низко пригнувшись, пошел вперед. Метров через пятьдесят он споткнулся о большой плоский белый камень и оказался на земле. Теперь ему стало видно, что таких светло-серых круглых камней лежало вокруг очень много, причем некоторые из них были даже сложены в пирамиды, и все выложены в одном направлении. Он заметил палатку из полупрозрачного пластика и, откинув ее полог, увидел под ней яму, где среди раскрошившейся от древности кирпичной кладки лежали череп, изогнутые ребра и длинные кости, освещавшиеся тусклым лунным светом:
— Аккуратные ряды из белых камней, — прошептал он, делая снимок, хотя и не был уверен, что он получится без выносной вспышки. — Точно как кумранское кладбище. Скелеты указывают на юг, а лица повернуты к восходящему солнцу. Посмотри, ты видишь, что у костей слегка красноватый оттенок?
— И что?
— Ессеи пили сок из корня красильной марены. И если его пить достаточно долго, то он окрашивает кости! И разве Гриффин не говорил, что здесь выращивали марену?
— Ты считаешь, что крышка взята из какой-нибудь могилы?
— Не исключено.
— Теперь мы можем уйти?
— Пока нет. Нам еще надо…
За ними послышалось негромкое рычание. Нокс повернулся и увидел шелудивую собаку, настолько худую, что торчали ребра. В ее черных глазах и серебристой слюне по бокам пасти ярко отражался лунный свет. Древние египетские кладбища обычно выносились на территорию пустыни — хоронить на плодородной земле считалось непростительной роскошью. Могильники часто становились прибежищем падальщиков, что объясняло, почему Анубис — бог с головой шакала — часто ассоциировался со смертью. Нокс шикнул и махнул рукой, но рычание собаки стало только громче, и она оскалила клыки — на ее территорию вторглись.
