Мария Жукова-Гладкова - Три билета в Париж
Внезапно откуда-то донесся тихий плач.
– Ты слышишь? – едва шевеля губами, спросила Александра у Светланы.
– Ага.
Звук шел откуда-то снизу.
– Нечистая сила? – высказала предположение Александра.
– Не мели чушь.
Светлана вспомнила недавний рассказ соседки, бабы Вари, основанный на просмотре какой-то телепередачи. Там показывали тюрьму бизнесмена, устроенную у него под особняком – по типу той, что делались в средневековых замках. Бизнесмен держал там должников. Светлана предположила, что у банкира может быть что-то подобное, а спецназ в таком случае мог совершать налет на дом с целью освобождения кого-то из заложников – по заказу родственников заключенного, только они его не нашли.
– Предлагаешь искать вход в подземелье? – спросила Александра.
– Ну раз уж мы сюда приехали, давай сделаем доброе дело.
Александра провела фонариком по полу, стараясь, чтобы луч не попадал на мертвеца, но не нашла никаких намеков на вход в подпол.
– Эй, есть тут кто-нибудь? – спросила Светлана в полный голос.
Теперь никаких звуков не слышалось. Подруги стояли не шевелясь несколько минут, потом Александра стала водить фонариком по стенам. И тут откуда-то снизу раздался грохот…
Создавалось такое впечатление, что валятся бутылки. Много бутылок. Одна накатывается на другую, потом за ней летят следующие – и пошла лавина, словно в каком-то пункте приема стеклотары…
Александра со Светланой аж подпрыгнули, потом замерли. А грохот стекла под полом продолжался. Сквозь него слышался женский плач.
– Баба какая-то, – прошептала Светлана.
– Но где?! У нас же не может быть одинаковых галлюцинаций. В привидения я не верю.
И тут у Александры мелькнула мысль посмотреть в огромном стенном шкафу, откуда они с Пьянчугиным извлекли труп Емельяна. Александра уверенно распахнула дверцы и при свете тусклого фонарика осмотрела внутреннюю часть шкафа. Крышка подпола бросилась в глаза сразу же.
– Открывай, – прошептала Светлана и взяла из руки Александры фонарик.
Александра отодвинула щеколду, приложила всю свою силушку и крышку дернула. Она открылась. Светлана тут же направила внутрь фонарик.
– Эй, есть тут кто-нибудь? – спросила.
– Девчонки! – послышался всхлип. – Спасите меня!
– Ольга!!! – заорали подруги хором.
За Ольгой вниз полезла Светлана. Александра из-за своего роста и могучего телосложения опасалась, что может застрять. Да и в любом случае кому-то следовало оставаться наверху.
Светлана обнаружила Ольгу среди горы бутылок коллекционного вина, рухнувших со стеллажей, по которым Ольга почему-то пыталась взобраться наверх. Практичная Светлана предложила прихватить несколько бутылок для их следующих посиделок, тем более коллекционное французское вино они никогда раньше не пробовали. Александру отрядили искать в доме какую-нибудь сумку (побольше), чтобы туда вино загрузить.
Ко времени ее возвращения на кухню Ольга уже пристроилась у холодильника и поедала ветчину из вакуумной упаковки, которой у банкира почему-то оказались очень большие запасы. Светлана тоже пристроилась к холодильнику и с большим интересом изучала его содержимое. На труп обе не обращали никакого внимания.
– Так, хватит тут рассиживаться! – рявкнула Александра. Мотать надо. Вы сюда что, жрать пришли?
Потом она внимательно посмотрела на Ольгу. Та была в плачевном состоянии. Двое суток сидения в подземелье, даже с коллекционным французским вином, явно не пошли ей на пользу.
– Поехали отсюда! Ольга, по пути все расскажешь. И не жри сразу так много, а то плохо станет.
– Хуже мне уже не будет, – заметила Ольга и отправила в рот очередной кусок ветчины.
Но Светлана поддержала Александру, и они общими усилиями вывели Ольгу из банкирского особняка, правда, предварительно вытерли свои отпечатки пальцев везде, кроме подземелья. Там это не представлялось возможным.
Александра несла спортивную сумку с бутылками, Светлана вела Ольгу под руку. Девушки направились к станции, решив, что на электричке в любом случае будет безопаснее, не говоря уж про то, что значительно дешевле. Да они могли бы и не найти частника на ночном шоссе, тем более в будний день.
Однако часть пути им все равно требовалось следовать вдоль шоссе. И эта часть пути оказалась для них несчастливой.
Как раз в это время драгоценный Славик возвращался из города в особняк и притормозил около подруг вместе с джипами охраны.
Вернее, Славика подруги увидели только у него в особняке. Из джипов высыпали человекообразные, подхватили девушек под белы рученьки, усадили в джипы и с визгом покрышек рванули к особняку Славика, где все и выгрузились.
* * *Из холла девушек повели не в хозяйские покои, а на подземный этаж, где все стены, пол и потолок были обиты деревом. На одной стене коридора кто-то явно с большого бодуна намалевал хоровод русалок. Как выяснилось в дальнейшем – сам хозяин, в котором проснулся талант художника. Правда, подруги решили, что скорее маляра – судя по кривобокости русалок.
– Здесь лучше, чем в банкирском подвале, – объявила Ольга после первого оценивающего взгляда.
– Качество работы хорошее, – заметила Светлана. – Я имела в виду обшивку. Сразу видно, что не Славик делал. – Потом она как раз высказала предположение насчет авторства кривобоких русалок.
Александра предпочла пока помолчать. Ее волновало, что с ними намерен делать Славик. Более того, она подозревала, что мама сильно волнуется из-за ее долгого отсутствия, хотя она и предупредила, что будет поздно. Но мама есть мама и все равно волнуется, даже если у нее дочь баскетбольного роста и внучке уже восемь лет.
Девушек проводили в комнату без окон и с одной дверью, где у дальней от двери стены стояла длинная скамейка, а в углу у двери – закрытое крышкой ведро, от которого подозрительно попахивало.
Их оставили в комнате одних, правда, свет не выключили, но дверь заперли. Мужики, доставившие их туда под конвоем, ничего не объяснили.
– И как все это понимать? – спросила Светлана, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Оля, ты пока расскажи, что с тобой случилось в субботу, попросила Александра.
Ольга вздохнула, всплакнула и сказала, что Емельян вначале предложил взять хорошего винца и повел ее в кухню, там открыл погреб, они с Ольгой спустились, она от увиденной коллекции разнообразных бутылок открыла рот.
И вдруг в погребе погас свет.
– Сейчас исправлю, – сказал Емеля и тронулся к лесенке.
Наверху в это время послышался сильный шум непонятного происхождения. Емеля поднялся наверх, крышка захлопнулась, и больше Ольга его не видела. И вообще никого не видела – до появления спасших ее из заточения подруг.
Она пыталась выбраться – ощупью нашла лестницу, поднялась, но крышку ей было не открыть.
Александра заметила, что крышка была снаружи закрыта на щеколду. Может, Емеля таким образом спасал Ольгу от спецназа? Успел задвинуть ее ногой? Теперь этого, пожалуй, не скажет никто.
Ольге удалось открыть банку огурцов. Хорошо, что банки в погребе были не закатаны, как делает ее мама, а просто закрыты герметично. Съев огурцы, она вылила рассол, разбила бутылку вина и, поскольку боялась пить из отколотого горлышка, выливала вино в банку для огурцов и пила оттуда.
После двух дней на вине и огурцах ей страшно хотелось черного хлеба, и колбасы, и картошки, и вообще чего-то существенного.
– Интересно, мы здесь надолго? – спросила она. – И кормить будут?
Светлана с Александрой этого, естественно, не знали.
Однако Александру в скором времени вызвали наверх. Она пошла. Светлана с Ольгой остались.
Отец Анечки, драгоценный Слава, сидел, развалившись в кресле с ножками – львиными лапами. Вообще вся мебель в комнате, куда привели Александру, была с львиными лапами. Александра вспомнила свои кресла и столы, но после минутных размышлений решила, что лучше простая мебель советских времен, чем вся эта безвкусица: комната была обставлена дорого, но вкус отсутствовал напрочь. В мраморном камине потрескивали дрова, над камином висела шпалера с изображением какой-то тощей голой бабы с луком. На другой стене Александра с большим удивлением узнала на портрете самого Славу, только в мундире с эполетами, вроде бы Николай Второй в таком изображался.
Александра без приглашения уселась напротив Славы. Хорошими манерами он никогда не отличался, поэтому она не ожидала, что ей тут будут стульчик подавать.
Небрежным взмахом руки Славик отпустил телохранителя. Они с Александрой остались вдвоем и долго внимательно друг друга разглядывали.
Александра отметила, что у Славы у глаз появилось много морщин, да и вообще вид был усталый. Видимо, жизнь не очень легкая. Золотая цепь, проглядывающая из-под расстегнутого ворота на Славиной шее, наводила на мысли о Пушкине – в смысле, об ученом коте, который по такой же цепи ходил взад и вперед.
