Иэн Рэнкин - Не на жизнь, а на смерть
– Я убил его, – сказал Флайт, отпирая водительскую дверцу. – Идеальное убийство.
– Ну а как там у вас в Эдинбурге?
Ребус знал, что Флайта интересует отнюдь не туристический Эдинбург, город замков и фестивалей. Его интересует криминальный Эдинбург, город, столь непохожий на Лондон.
– Ну… – начал Ребус, – у нас все еще большие проблемы с наркотиками, и ростовщики, похоже, в очередной раз берут реванш, но в остальном у нас на данный момент все спокойно.
– Но ведь именно у вас появился этот детоубийца несколько лет назад, – напомнил Флайт.
Ребус кивнул.
– И вы раскрыли это преступление.
Ребус никак не отреагировал на эти слова. Тогда они умудрились скрыть, что у преступника был личный мотив, а значит, его нельзя было отнести к серийным убийцам.
– Тысячи человеко-часов раскрыли это преступление, – бросил он.
– Начальство так не думает, – сказал Флайт, – они уверены, что вы – серийный гуру.
– Значит, они ошибаются, – отвечал Ребус, – я всего лишь сыщик, такой же, как и вы. И кого вы подразумеваете под словом «начальство»? Чья это была идея?
Флайт покачал головой:
– Я не вполне уверен. То есть… Этим занимались Лейн, старший суперинтендант Пирсон. Но я понятия не имею, кому пришла в голову мысль притащить вас сюда.
– Письмо было подписано Лейном, – сказал Ребус, осознавая, что на самом деле это ровным счетом ничего не значит.
Он наблюдал за пешеходами, снующими по тротуарам. Их автомобиль полз как черепаха. За полчаса им удалось преодолеть всего три мили. Дорожные работы, парковка в два, а то и в три ряда, непрерывная череда светофоров, пешеходных переходов и безумные маневры отчаявшихся водителей здорово осложняли движение. Флайт, казалось, прочел его мысли.
– Через пару минут мы выберемся отсюда, – сказал он. Ему не давали покоя слова, сказанные Ребусом: я всего лишь сыщик, такой же, как и вы. Но Ребусу удалось поймать детоубийцу, не так ли? И звание инспектора он заслужил именно благодаря материалам, собранным им по этому делу. Нет, Ребус просто скромничает, вот и все. А ты должен восхищаться им за это.
Через пару минут они, преодолев еще пятнадцать ярдов и выехав на небольшой перекресток, собрались свернуть в улочку со знаком «Проезд запрещен».
– Настало время немного похулиганить, – Флайт окинул улочку взглядом и резко повернул руль.
Вдоль одной стороны тротуара тянулись торговые ряды. Уличные торговцы оттачивали свое остроумие о равнодушие протекавшей мимо толпы. Никто не обращал ни малейшего внимания на машину, которая, нарушая все правила, ехала вниз по улице с односторонним движением, пока какой-то парень, тащивший тележку через проезжую часть, не перегородил им дорогу. В ту же минуту чей-то увесистый кулак постучал в окно со стороны водителя. Флайт опустил стекло, и в проеме появилась голова – круглая, неестественно розового цвета и к тому же совершенно лысая.
– Ты что задумал, чертов… – Слова застряли у парня в горле. – Ой, это вы, мистер Флайт… Не узнал вашу тачку.
– Привет, Арнольд, – тихо проговорил Флайт, внимательно наблюдая за медленным движением тележки, – как поживаешь?
Человек нервно рассмеялся:
– Я просто паинька, мистер Флайт.
Только тогда Флайт снизошел до того, чтобы повернуть голову в его сторону.
– Ну хорошо, – сказал он. Ребус никогда не думал, что эти два слова могут звучать столь угрожающе. – Продолжай в том же духе, – добавил Флайт, отъезжая.
Ребус вопросительно посмотрел на него, ожидая объяснений.
– Половые преступления, – сказал Флайт. – Оба раза дети. Психиатры говорят, что сейчас он в порядке, но я не уверен. В таких делах стопроцентной уверенности быть не может. Он работает здесь грузчиком вот уже несколько недель. Иногда подбрасывает мне кой-какие сведения. Вы же знаете, как это бывает.
Да уж, можно себе представить. Этот здоровенный детина был у Флайта в руках. Стоило ему только намекнуть кому-нибудь из торговцев о том, что он знает об Арнольде, тот не только потерял бы работу, но и получил бы хорошую взбучку. Может, он и вправду пришел в себя, став, как выражаются психиатры, «полноправным членом общества». Он заплатил за свои преступления и сейчас пытается встать на верный путь. И что? Полицейские, такие, как Флайт, например, и такие, как Ребус (что уж там скрывать!), теперь используют его прошлое против него, превращая его в доносчика.
– У меня около двух дюжин стукачей, – продолжал Флайт, – и конечно, не все такие, как Арнольд. Одни доносят из-за денег, другие – просто потому, что не могут держать рот на замке. Возможность дать важные сведения полиции помогает им возвыситься в собственных глазах, почувствовать, что они хоть что-то собой представляют. В таком месте, как это, просто пропадешь без надежной сети осведомителей.
Ребус молча кивнул, но Флайт, похоже, оседлал своего конька.
– С одной стороны, Лондон слишком велик для того, чтобы его контролировать. Но с другой стороны, он ничтожно мал. Все друг друга знают. Река делит город на северную и южную части, а они, конечно, словно две совершенно разные страны. Каждая часть живет обособленно – разные представления и идеалы, разные люди. В своем районе всех знаешь. Иногда я чувствую себя деревенским бобби на велосипеде… – Флайт взглянул на Ребуса, и тот снова кивнул. А про себя подумал: ну вот, опять эта старая песня о том, что Лондон больше, лучше, круче и важнее, чем все остальные города. Он уже сталкивался с подобным отношением, посещая курсы вместе с ребятами из Скотленд-Ярда или слыша рассказы тех, кто побывал в Лондоне. Флайт производил впечатление человека непредвзятого, а на деле оказался таким же, как все. Ребус и сам в свое время преувеличивал проблемы, с которыми сталкивается полиция в Эдинбурге, чтобы выглядеть более значительным и крутым.
И все же надо смотреть правде в глаза: работа в полиции – это прежде всего бумажная рутина и компьютеры. И только у одного смельчака хватит решимости прямо заявить об этом.
– Уже почти приехали, – сказал Флайт, – Килмор-роуд – третий поворот налево.
Килмор-роуд была частью промышленной зоны: ночью жизнь здесь полностью замирала. Затерянная в лабиринте маленьких улочек, она была расположена в двухстах метрах от станции метро. Ребусу всегда казалось, что станции метро можно встретить в оживленных местах в густонаселенных районах, но эта находилась на узенькой заброшенной улочке, вдали от автострады, автобусов или железнодорожного вокзала.
– Ничего не понимаю, – сказал Ребус.
Флайт в ответ лишь пожал плечами и покачал головой.
Одинокий прохожий, выходящий ночью из метро, непременно должен был миновать ряд пустынных улиц с завешанными окнами, из-за которых доносился вопль телевизоров. Флайт показал Ребусу другой маршрут, пролегающий через промышленную зону и раскинувшийся за ней пустырь – плоский и безжизненный, с одной стойкой ворот и парой оранжевых дорожных знаков, заменяющих недостающую стойку. С другой стороны пустыря высились три многоэтажных и несколько малоэтажных домов. Мэй Джессоп направлялась к одному из этих домов, в котором жили ее родители. Ей было девятнадцать, и у нее была неплохая работа, из-за которой ей частенько приходилось задерживаться в офисе; так что было уже десять часов вечера, когда родители по-настоящему заволновались. А еще через час в дверь постучали. Отец облегченно вздохнул и заторопился к двери. На пороге стоял детектив, который явился, чтобы сообщить им, что только что нашли тело Мэй.
Дальше в том же духе. Казалось, не было никакой связи ни между жертвами, ни между местом преступления, если не считать того, подчеркивал Флайт, что все убийства были совершены к северу от реки, подразумевая под «рекой» Темзу. Но что общего могло быть между проституткой, служащей и помощницей продавца в винном магазине? Ума не приложу, будь я трижды проклят, думал Ребус.
Третье убийство произошло в западной части района Северный Кенсингтон. Поскольку тело было найдено у железнодорожных путей, изначально расследование преступления взяла на себя транспортная полиция. Тело принадлежало Шелли Ричардс, сорока одного года, незамужней и безработной; на данный момент она была единственной цветной жертвой. Проезжая Ноттинг Хилл, Ладброук-Гроув [9] и Северный Кен (так Флайт называл Северный Кенсингтон), Ребус отметил одну бросающуюся в глаза деталь: улица, застроенная великолепными респектабельными особняками, вдруг уступала место трущобам – убогим, усеянным мусором дорожкам, домам с забитыми досками окнами и ютящимися на скамейках бродягами. Богачи и бедняки существуют бок о бок. В Эдинбурге – там все-таки соблюдается определенная дистанция. Но это… Просто немыслимо. Как сказал Флайт, «с одной стороны расовые мятежи, а с другой – дипломаты».
Место, где погибла Шелли Ричардс, было самым заброшенным и унылым. Ребус неловко сбежал вниз по железнодорожной насыпи, перевалился через кирпичную стену и спрыгнул на землю, перепачкав брюки зеленым мхом. Он попытался почистить их, но без особого успеха. Чтобы вернуться к машине, где его ждал Флайт, нужно было пройти под железнодорожным мостом. Шаги Ребуса отзывались гулким эхом, в то время как он старательно огибал лужи и кучи мусора. Внезапно он остановился и прислушался. Странный шум, похожий на чье-то тяжелое дыхание, словно мост над его головой испускает дух. Взглянув наверх, он увидел темные силуэты голубей, примостившихся на опорных балках и негромко воркующих. Так вот, значит, что это был за шум: воркование, а вовсе не дыхание. До него донесся внезапный раскат грома – по мосту промчался поезд, и голуби спорхнули со своего места, забив крыльями прямо над его головой. Ребус поежился и вышел на свет.
