Евгений Сухов - Криминальный репортер
— И еще у этого Петрухи имеется одна существенная примета, — не ответил я на вопрос.
Шеф вопросительно глянул на меня:
— Ну и какая же?
— Он ходит в кепке…
С полминуты, наверное, шеф молчал. Потом задал вопрос:
— Ты думаешь, что Петруха и есть тот самый мужик в кепке, у которого ты брал интервью? — загорелся шеф, как борзая, взявшая след преследуемого зайца.
— Пока не знаю, — сказал я. — Надо будет показать его фото Ваське и Гришке.
— Ну, так распечатай с синхрона, — сказал шеф.
— Сделаю, — ответил я.
— И монтируйте передачу, — добавил шеф.
— А нельзя чуть повременить? — у меня появилась интересная мысль.
— Что тебе мешает? — спросил шеф. — Материала для первой передачи программы «Кто убил Санина?» ты, похоже, собрал достаточно. Оперативное освещение события, волнующего всех москвичей, — это огромный плюс для канала. К тому же рейтинг канала может повыситься, и довольно существенно…
— Согласен…
— В чем тогда дело? — шеф терял терпение. — Знаешь поговорку: «Дорого яичко к Христову дню»?
— Знаю, — ответил я. Шеф, конечно, был прав (как и всякий шеф), однако у меня имелись и собственные аргументы. — Очень уж много в деле непонятного: то ли избили, то ли убили, в пьяной бытовой драке… Если драка — почему соседи не слышали шума? Если избиение — почему Санин не звал на помощь?
— Может, ему заклеили рот, — предположил шеф.
— Может, — согласился я.
— Может, соседи не хотят говорить правду. Боятся чего-нибудь… — продолжил шеф.
— Может, — согласился я. — Сами видите: тут много непонятного. Так что расследование этого дела не будет скорым, и задержка передачи на два-три дня ни на рейтинг канала, ни на его оперативность в освещении событий не повлияет.
— И все же, зачем тебе нужны эти два-три дня? — не унимался шеф.
— Если мы тотчас выпустим программу, то лишимся хорошего козыря, — сказал я.
— Какого козыря? — посмотрел на меня шеф. — Этого Петрухи, который тоже ходит в кепке?
— Именно. Этот мужик в кепке из интервью очень заинтересовал Следственный комитет, раз они пришли за копией нашего синхрона. Интересна им будет и моя информация о приблудном мужике в кепке, назвавшемся Петрухой. Я о нем знаю, а они пока нет. Зато я не знаю результатов вскрытия Санина и то, что увидела его соседка Клава Печенкина, когда заглянула в его квартиру. И не читал протокола с места происшествия…
— Понял, — сказал шеф и посмотрел на меня, кажется, с уважением. — Ты хочешь поменять свою информацию на ту, которая будет интересна тебе.
— Именно.
— Молодец, растешь. Пару дней мы придержим первый выпуск программы. Поднакопим материала, более тщательно продумаем концепцию. Ну, а потом жахнем! Добывай материал…
— Постараюсь.
— Стараться мало, — шеф свел брови к переносице. — Надо сделать.
— Значит, сделаю, — ответил я. И резиново улыбнулся.
* * *— Володя, привет, — постарался я сделать свой голос загадочным, и, кажется, это получилось. — Что-то мы давненько с тобой не виделись, ты не находишь?
— Гм, — раздалось в трубке. — Привет.
— Как здоровье?
— Нормально. И здоровье, и вообще, — в голосе Коробова я почувствовал иронию и настороженность.
— А как дело Санина? Продвигается? — я был сама непосредственность и непринужденность.
— Да, идет понемногу, — ответил Володя, настороженность которого, конечно, не была случайной…
— Помогли вам наши кадры с мужиком в кепке? — как бы мимоходом поинтересовался я.
— С каким мужиком? — спросил Коробов.
Конечно, следаки — ребята ушлые. Как разговорить допрашиваемого, выудить из него нужную информацию или признание, они знают. Превращаются в настоящих обаяшек, или, наоборот, становятся злодеями несусветными. Этому их учили… И распознать, когда они говорят правду, а когда врут, весьма сложно. Но — можно. Особенно если ты со следаком учился пять лет, а потом еще почти три месяца проживал в одной палатке, проходя военные сборы на присвоение звания лейтенанта. Поэтому я своим «дружеским» чутьем понял, что Володя Коробов знает, о каком мужике в кепке идет речь. Да и работал он в Главном следственном управлении по Москве. То есть там, где надо. Знать обо всем, что происходит в административных округах города, он, наверное, не может. А вот узнать, что требуется — вполне в его власти…
— С тем мужиком, чьим последним желанием было убить Игоря Валентиновича Санина, — с сарказмом в голосе сказал я.
— И что? — голос в трубке не проявлял никакого интереса к продолжению разговора.
— А то, что у меня имеется кое-что существенное к этой истории про мужика в кепке, — загадочно произнес я.
Какое-то время трубка глухо молчала. Потом в ней раздалось:
— Гм. Любопытно…
— Могу поделиться с тобой этим существенным, — добавил я.
— Безвозмездно, естественно? — съехидничал Коробов.
— Почти, — ответил я.
— Гм… И что заключается в твоем «почти»? — опять-таки настороженно спросил Володя.
— Мне нужно знать содержание протокола с места происшествия, содержание медицинского заключения по трупу Санина и вашу основную версию, — невинным тоном произнес я.
— Всего-то? — нарочито удивленно спросил Коробов.
— Ага…
— А у тебя ничего не слипнется? — голос в трубке приобрел оттенок возмущения.
— Нет…
— А я думаю, кое-что все же слипнется, — сказал Коробов, правда, уже не так категорически.
— Ну, так давай, встретимся и посмотрим, что у кого слипнется, — предложил я. — Это ведь в ваших интересах раскрыть дело.
— Где?
Ну, если Коробов готов на встречу, «пустым» он не придет.
— В «Мечте» на Садовнической тебя устроит? — спросил я. — Что напротив Дома музыки.
— Давай часиков в восемь вечера, — предложил Коробов. — Раньше не освобожусь.
— Давай, — согласился я.
— Все, до встречи…
— Будь…
* * *Вася сидел на той же лавочке у песочницы, что и вчера, уныло поглядывая на молодую мамашу, возившуюся с мальчиком лет четырех. Очевидно, это было его основное «рабочее» место.
— Здорово! — поприветствовал я его. — А где Гриша?
— Щас придет, — ответил Вася. — Куда он денется. Чо, опять к нам?
— А Петруха тоже придет? — осторожно спросил я.
— А хрен его знает, — пожал плечами Вася. — Его который день не видать.
— А который? — быстро спросил я.
— Кажись, третий, — ответил мой собеседник с мутным взглядом.
— То есть после убийства Санина вы его не видели, — сказал я без вопросительной интонации.
— Не, не видели, — ответил Вася.
Потом Вася посмотрел куда-то вбок. Я глянул туда же и увидел мужика с пластиковой бутылкой пива. Он шел и пил из нее на ходу.
— Это Гриша? — спросил я.
— Ага, — ответил Вася.
Подошел Гриша, передал пиво Васе, и тот жадно присосался к горлышку.
— Здравствуйте, — бодро поприветствовал я Гришу, который недоумевающе уставился на меня, а потом перевел взгляд на Степу, который стоял за спиной Васи с камерой на плече.
— Здорово, — не очень ласково произнес Гриша. — А нас что, снимают, что ли?
— Нет пока, — сказал я. — Но хотелось бы.
— Зачем? — нахмурился Гриша.
— Они из телика, — ответил Вася, оторвавшись от пива и переведя дух. — Про убийство Санина кино снимают.
— Да? — Гриша строго посмотрел на меня.
— Да, — ответил я. — Мы делаем передачу про Игоря Валентиновича Санина.
— Я не разрешаю меня снимать, — сказал Гриша.
— И я, — промолвил Вася, передавая бутылку обратно, уже наполовину опорожненную.
— Мы не разрешаем, — резюмировал Гриша.
Мамаша, покосившись на собравшуюся компанию, взяла сынишку за руку и повела в сторону. Тот упорно не хотел идти, даже всплакнул пару раз, похоже, что с мужиками ему было интересно.
Потом Григорий жадно допивал пиво. Когда осталось еще на раз, снова передал бутылку Василию. Тот допил и поставил бутылку на землю. Какое-то время все мы молчали. А потом Гриша предложил:
— Тыща.
— Не понял, — произнес я, хотя догадался, о чем сейчас пойдет речь.
— Тыща, и ты можешь меня снимать, — процедил сквозь зубы Гриша. — Я, конечно же, не Софи Лорен, но тоже денег стою.
— И мне тыща, — приободрившись, подключился Вася. — И можешь задавать свои вопросы.
— Понял, — серьезно ответил я и, вспомнив про представительские расходы, полез в бумажник. — Держите, — сказал я, достав две тысячи и передавая их Васе и Грише. — А вы тоже Петруху уже три дня не видели?
Мой вопрос адресовался Грише. Тот сначала, свернув купюру вчетверо, упрятал её, а потом ответил:
— Тоже.
Я полез в карман и достал распечатку кадра, где был мужик в кепке. Потом обернулся к Степе, который уже был готов снимать.
