Сол Стейн - Фокусник
— Нет, — согласился Эд.
— Что-то ведь послужило причиной столь неадекватной реакции.
В палату вошла Лайла, в желтой блузке и джинсах, с волосами, перехваченными желтой расшитой лентой.
— Привет, — сказала она.
Эду она показалась ослепительной.
13
— Привет. Это доктор Кох. Доктор Кох, это мой друг, Лайла.
Доктор тяжело поднялся со стула и почтительно пожал руку девушке. Судя по его виду, она выбрала неудачный момент для визита к больному.
— Мы просто беседовали, — сказал доктор Кох.
— Не обращайте на меня внимания. — Лайла присела на кровать в ногах Эда.
— Как я говорил, что-то вызвало его реакцию. Человеческие поступки в большинстве своем причинно обусловлены. — Он взглянул на девушку. — Мы говорили об Уреке.
— Я догадалась, — улыбнулась Лайла.
— Доктор Кох? — неожиданно спросил Эд.
— Да?
— Исходя из того, что вам известно, вы могли бы сказать, почему Урек это сделал?
— Ну, я почти ничего не знаю, но могу предположить мотив его поведения.
— Я не хочу доставлять вам лишние хлопоты.
— Нет, нет, человеческие существа рождены для того, чтобы рассуждать и что-то предполагать. — Он помолчал. — В принципе существует три категории людей. К первой я отношу тех, кто идет своей дорогой к поставленным перед собой целям, преодолевая созданные ими же препятствия. Независимые индивидуумы, которые соперничают не с другими людьми, но с собственными возможностями, — доктор Кох глубоко вздохнул. — Это понятно?
Эд промолчал.
— Ко второй категории относятся последователи. Они удовлетворены тем, что выполняют приказы, могут быть хорошими помощниками лидеров. Представители второй категории потенциально опасны, потому что полностью полагаются на компетентность тех, кто ими командует.
— Мне не нравится разделение людей на категории, — заметил Эд.
— Да, да, полностью с вами согласен, — ответил доктор Кох. — Я бы и вещи не делил на категории. Бывают такие сюрпризы. Но…
— Ага, — вмешалась Лайла. — И тут снова появляются категории.
Доктор Кох рассмеялся.
— Вот видите, женская интуиция. Мы выделяем женщин, говоря о том, что у них повышенная чувствительность к возможным событиям будущего. Точно такое же разделение несет в себе суждение о том, что у мужчин более крепкие мышцы. Процесс мышления невозможен без сравнений.
— Родители моей мамы приехали из Германии, — сказала Лайла, — и я не раз слышала, что немцы опасны именно из-за того, что они, как и ваша категория два, выполняют полученные приказы.
— Большинство людей относится ко второй категории, — отметил доктор Кох. — В Америке, в Европе, везде. Правда, у немцев повиновение является характерной чертой.
Лайла хотела что-то возразить, но в палату вошла сестра.
— Я должна вас прервать.
— Пожалуйста, сделайте это чуть попозже, — сказал Эд.
Брови сестры удивленно поползли вверх.
— Это доктор Кох. Он консультирует меня.
— О, извините, доктор, — смутилась сестра. — Я думала, вы обычный посетитель. Извините.
Как только за ней закрылась дверь, все трое дружно рассмеялись.
— Вы определенно не относитесь ко второй категории, — сказал доктор Кох.
— А куда бы вы отнесли Освальда? — спросил Эд.
— Убийцу Кеннеди?
— Да.
— К категории три.
— Вы еще не говорили нам о третьей категории, — заметила Лайла.
— Вероятно, нет. Так вот, я думаю, что юноша, напавший на вас, относится именно к категории три. Которая является объектом моих исследований. Поэтому я и приехал сюда.
Под взглядом доктора Коха Лайла и Эд инстинктивно пододвинулись друг к другу.
— Я сейчас все расскажу. И надеюсь, что вы не станете возражать против моего приезда. Громкие судебные процессы, убийства и все такое… в них всегда много того, о чем никто никогда не узнает. Возможно, что здесь я смогу кое-что выяснить.
— Кто же относится к категории три?
— Очень беспокойные люди.
— Я тоже беспокойный, — улыбнулся Эд.
— Нет, вернее, да, но в другом смысле. Вам не терпится что-то сделать, например выздороветь, жить полной жизнью. Представители категории три, в отличие от первой, не ставят перед собой определенные цели. Их достижения не являются следствием врожденного призвания или таланта. Их сжигает раздражение: от сознания того, что они не принадлежат к первой категории. Потому что они не знают, чего хотят.
— Но я тоже не уверен, знаю ли я, чего хочу, — возразил Эд. — И многие мои знакомые не знают, чего они хотят.
— Да, да, — нетерпеливо кивнул доктор Кох. — Я не совсем ясно выразился. Если вы что-то захотите, вы предпринимаете шаги, направленные на реализацию вашего желания, не так ли? Представители третьей категории терпеть не могут категорию один, потому что последние заставляют их испытывать стыд за отсутствие цели в жизни. Их не устраивает роль последователей, как категорию два. В них нет стремления достигнуть каких-то высот в науке, спорте, политике. И это внутреннее стремление, свойственное категории один, в третьей перерождается в ненависть, в смертельную ненависть к представителям первой категории. Они чувствуют, что должны уничтожить категорию один, чтобы захватить власть над второй.
— А при чем тут Урек?
— Все сказанное имеет к нему самое прямое отношение, — возбужденно продолжал доктор Кох. — Где-то глубоко внутри он знает, может быть, даже не сознавая этого, что в один прекрасный день дружки покинут его, найдут работу, уйдут в армию и таким образом вольются в категорию два, к которой принадлежит большинство человечества. А ведет это большинство категория один. Видите ли, представители этой категории, как правило, не совершают преступлений, потому что они слишком заняты более серьезными делами. Категория два — к ней, кстати, относятся и полицейские, — она повинуется начальнику, мэру, президенту, закону, в конце концов. Преступники выходят из категории три. Их обуревает жажда уничтожения.
Доктор Кох встал и прошелся по палате.
— Они не выносят общества, которое позволяет категории один уничтожать их просто своим существованием. Вы — враг!
— Кажется, я понимаю, — сказал Эд. — Если все это правда.
— Вы бросили Уреку вызов, поставив крепкий замок, и, что самое главное, выступив с фокусами, вы продемонстрировали, что владеете особым даром, природу которого он не может осознать. Тем самым вы представляете для него опасность. Поэтому он должен избавиться от вас.
— Как жестоко вы обошлись с человечеством, — воскликнула Лайла.
— Возможно, жестоко. А может, объективно. Легко принимать красоту жизни. Куда труднее понять ее грязь. Мне пора идти, — он взглянул на Эда. — В вашем случае соперничество первой и третьей категорий проявилось в наиболее чистом виде. Когда что-то подобное происходит со взрослыми, дело осложняется многими факторами, так как представители этих категорий могут работать в одной фирме, любить одну женщину, быть политическими противниками. Что, по-вашему, произойдет теперь с Уреком?
Эд задумался.
— Я полагаю, это решит судья.
Доктор Кох шумно выдохнул.
— К сожалению, это не так. Закон не властен над категорией три. Он не может их наказать, не может удержать от совершения преступлений. Даже в тюрьме они находят представителей первой категории и нападают на них. Общество еще не научилось жить с ними в мире.
Доктор Кох замолчал, погруженный в свои мысли. Эд хотел что-то прошептать на ухо Лайле, но та остановила его, приложив палец к губам.
— Возможно, мне разрешат поговорить с Уреком, — продолжал доктор. — Может быть, до суда, если нет, то после него. Вы не будете возражать, если после этой встречи я снова загляну к вам?
Эд ответил не сразу.
— Я вижу, вы колеблетесь. Я понимаю, что моя просьба не слишком приятна для вас.
— Мне не хочется становиться действующим персонажем в вашей статье.
— Если я напишу статью, то лишь для медицинского журнала, и я обещаю не упоминать настоящих имен.
— Люди догадаются, о ком идет речь.
— Да, такая возможность всегда существует.
— Для вас это важно?
— Да.
— Очень?
— Да, очень.
— Хорошо, — кивнул Эд. — Приходите в любое время.
Кох довольно улыбнулся.
— Мне пришла в голову одна мысль. Ваша приятельница…
— Лайла, — подсказала Лайла.
— Она напоминает мне мою Марту. Разумеется, в молодости. Моя жена, Марта, относилась к категории один. Трудная ноша для женщины. Особенно если она не работает. И замужем за представителем второй категории, вроде меня.
— Откровенно говоря, мне бы хотелось, чтобы школьные учителя хоть чем-то походили на вас, — ответила Лайла.
— Вы очень добры, совсем как европейская женщина.
