Анна Данилова - Незнакомка до востребования
— Марина! — закричали в один голос Зоя и Вик.
— Тсс… — Зоя схватила Вика за руку. — Подожди, давай послушаем, где именно она находится!
— Так сказали же уже: в Первой городской больнице. Зоя, поехали туда немедленно!
— Сейчас… Подожди, куртку надену… И ты быстрее одевайся! Хорошо, что я не пила сегодня ничего, поедем на моей машине.
И Зоя забегала по дому, на ходу одеваясь, собирая необходимые для ее подруги вещи в сумку: джинсы, свитер, белье, шерстяные носки, шарф…
Вик, уже одетый, стоял возле двери и тоже казался растерянным.
— Господи, хорошо, что жива!
— Я же говорила, что с ней что-то случилось… Вот дурочка, и куда влипла? Отчаянная голова!
— Глупая голова! — закивал Вик. — Ну это же надо! Потеряла память!!! Ничего себе!
Вышли из дома, Зоя заперла все двери. Спустились с крыльца, Вик помог ей вывести из гаража огромный черный джип.
— А что, если она и нас тоже не помнит?
— Зоя, конечно, не помнит! В том-то вся и трагедия! Если бы помнила, позвонила бы, дала бы о себе знать!
— Какой ужас. И что же мы теперь там скажем? Здрасте, мы ее друзья, отдайте ее нам?
— Никто не отдаст…
Автомобиль, двигаясь на большой скорости, поднимал вокруг себя тонны дождевой воды, грязи. Дождь усиливался, заливая все вокруг. Загородная трасса была почти пустынна, лишь изредка навстречу двигались, расплываясь в темноте, огни фар.
— Послушай, надо бы заехать в магазин, купить продуктов… Бедняжка, она там ест эту ужасную больничную еду, эти пустые супы и каши на воде.
— Зоя, о чем ты сейчас думаешь? Сначала надо увидеть ее, понимаешь? Увидеть, попытаться поговорить и, главное, убедить врачей, что мы — ее друзья, чтобы они отпустили ее с нами.
— Знаешь, мы с тобой дураки, Вик. Надо было нам, то есть мне, захватить мои альбомы, чтобы показать Марине. У меня много фотографий, где мы все вместе. Мне кажется, что она непременно бы все вспомнила.
— Видать, крепко ей ударили по голове, раз память отшибло…
— Ты же слышал, ее доставили с какими-то тяжелыми ранениями. Думаешь, ей разбили только голову? Но тогда почему на голове не было бинтов?
— Не знаю… Может, рану зашили или просто там сильный ушиб, его смазали йодом… Зоя, мне прямо не верится, что все это происходит с нами.
— Ладно, сейчас на месте все выясним. Если надо будет, дам денег врачам, они и отпустят. Марина…
Машину оставили на больничной парковке. Зоя заранее расплакалась. Вик, поддерживая ее под руку, довел до двери в хирургический блок.
— Знаешь, что? Надо нам взять себя в руки. Она не должна видеть твоих слез. Ни к чему это. Ей сейчас нужен позитив, наши улыбки. Она и так напугана, и ты еще со своими слезами. Давай, соберись уже. Главное, что мы идем к ней в палату, а не в морг.
— Вик, ты дурак?
— Сама такая.
— Мы халаты не взяли!
— Дадут.
В холодном полутемном холле не было ни души. Они спокойно пересекли его, открыли дверь и оказались на лестнице. Ни одна живая душа их не окликнула.
Они шли и шли, казалось, что больничные коридоры, как в компьютерной игре, — бесконечные, виртуальные, нежилые.
Остановили санитарку с ведром и шваброй.
— Мать, скажи, где здесь, на каком этаже девушка лежит, которая память потеряла?
— А… слышала про такую. Еще на один этаж поднимитесь, спросите дежурную сестру, вам и скажут. Да только уже поздно, посещения закончились…
Минуты тянулись, как и коридоры, лестницы… Больничный запах забивался в ноздри, становилось трудно дышать. Зоя впилась ногтями в рукав куртки Вика.
— Так, стой… Это здесь. Видишь, вон, дежурная сестра сидит… Давай снимать куртки, хирургия все-таки… Вот бардак! Ни халатов никто не выдал, ни бахил! Люди здесь с ранами лежат, больные, инвалиды…
— Зоя, сейчас не время!
— Ладно, пошли.
Дежурная сестра, сон которой растревожили припозднившиеся посетители, зашипела на них, призывая к совести, порядку и тишине. Зоя тотчас сунула ей в ладонь купюру.
— Мы по телевизору увидели репортаж про девушку, которая потеряла память. Она — наша родственница, подруга… Словом, это наш человек, понимаете? Она увидит нас и сразу вспомнит. Я вот просто уверена…
— Ясно, ясно… — смягчилась сестра. — Ладно, раз такое дело… Пойдемте, я вас провожу…
Он сунула деньги в карман голубого халата.
11
Марина Караваева, жительница Камышина, стройная девушка в черной курточке, джинсах и алом фетровом берете, подошла к окошечку в банке и обратилась к молоденькой, чистенькой, с пышными волосами кассирше. Подумала еще, что эта девушка наверняка каждый день моет голову и ресницы красит каждое утро — на один только глаз уходит минут пятнадцать, настолько идеально они прокрашены, ресничка к ресничке.
Марине нравилось развлекаться тем, что придумывать жизни незнакомым людям. Вот и на этот раз она, разглядывая кассиршу, пыталась представить себе, где она живет, в какой квартире, с кем, какой у нее характер, какие друзья, устроена ли личная жизнь. Вот у этой девушки никого, пожалуй, пока еще и нет: ни мужа, ни жениха. Уж слишком она приветлива, слишком много работает на публику, словно ее ум и чувства еще никем не заняты. И живет она, скорее всего, с мамой, которая по утрам варит ей какао, а вечером приносит в ее комнату стопку свежевыглаженного белья: «Вот тебе, доченька»…
— Слушаю вас.
Марина очнулась. Надо же, так задуматься. И это при том, что до того, как она увидела кассиршу, ее мысли занимала совершенно другая и очень важная тема, ради которой она сюда и пришла.
Вчера вечером она встретила свою одноклассницу, Леру Борисову, портниху. Зашли в кафе, взяли по чашке кофе, поговорили. Лера собиралась замуж. Попросила у Марины в долг пятьдесят тысяч. Сказала, что через месяц вернет, а может, и раньше. Марина сказала, что выручит подругу, без вопросов. И без процентов. И тут Лера, нисколько не смущаясь, на правах подруги, задает ей вопрос в лоб: и кто это тебе, дорогуша, присылает такие деньжищи? Марина, уверенная в том, что речь идет о ее собственных накоплениях, ответила, что она сама зарабатывает, ну и родители, конечно, подкидывают. «Ты что, правда, ничего не знаешь?» — У Леры заблестели глаза.
Выяснилось, что Лере стало известно (вероятно, от одной из своих клиенток), что Марине каждый месяц приходит банковский перевод в две тысячи евро от какого-то Караваева.
Марина была удивлена. Хотела задать еще кучу вопросов, главным из которых был: кто тебе это сказал? Но разговор неожиданно прервался, Лере позвонил жених, она сорвалась с места и убежала.
И вот на следующий день, в обеденный перерыв, Марина решила пойти в банк и все выяснить.
— Вот, пожалуйста, мой паспорт, — она положила документ в лоток. — А это моя сберегательная книжка. Девушка, у меня к вам один вопрос… Понимаете, вполне возможно, что кто-то втайне от меня открыл счет на мое имя… Скажите, это возможно?
— Да, это возможно, — голосом воспитанного, натасканного на программу банковского обслуживания робота ответила девушка. — Для этого нам достаточно сообщить ваши паспортные данные. Вы хотите узнать, есть ли у вас счет, о котором вы прежде не знали?
— Да, именно это я и хотела узнать.
— Минуточку.
Девушка весело защелкала розовыми пальчиками по компьютерной клавиатуре.
— У вас три вклада: два валютных и рублевый. На одном пять тысяч долларов с небольшим… На втором — двадцать две тысячи евро. — Тут кассирша медленно подняла голову и поймала смущенный взгляд Марины. — И еще рублевый, здесь полтора миллиона рублей.
— Двадцать две тысячи евро, говорите? — У Марины предательски запылали щеки. — Значит, это правда, и этот счет действительно существует.
Ей так захотелось поделиться своими впечатлениями с этой незнакомой девушкой, скорее всего, ее ровесницей, что она уже мысленно произнесла фразу: «Представляете, я и не знала, что у меня есть еще родной отец. Это он прислал мне все эти деньги… такая неожиданность!»
На самом деле она задала всего лишь один вопрос:
— И что, я в любое время могу получить эти деньги?
— Если сразу все, то надо будет предварительно заказать, хотя бы за день.
— Хорошо, спасибо.
Она вышла из банка со странным чувством, словно она только что украла у кого-то сумочку с деньгами.
Отец. Откуда он взялся? И почему мама никогда о нем не рассказывала? Какое они, родители, вообще имеют право так активно вмешиваться в жизнь своих детей и решать, нужен им родной отец или нет? У нее впереди вся жизнь, и она сама должна распоряжаться ею и сама решать, встречаться ей с отцом или нет. Ладно еще, если мать тщательно скрывает от дочери, что ее настоящий отец алкоголик или уголовник, тогда еще можно понять, она скрывает от ребенка его существование, чтобы не травмировать его. Но этот-то отец явно не алкоголик, а вполне достойный человек…
