Даниил Корецкий - Настоящее имя
Прохожий глянул на часы, пожевал фильтр незажженной сигареты и выплюнул её на снег. Налево от входа к гранитной стене прилепился таксофон, испещренный сине-зелено-оранжевыми фломастерными надписями. Прохожий снял трубку и набрал номер.
- Викентий? Это Фокин. Я уже на месте. Ага, жду.
Закончив разговор, майор Фокин повесил трубку и сунул в рот очередную сигарету, но зажигать не стал, прошелся взад-вперед, загребая большими ступнями снег. С тех пор, как его жена оказалась в Склифосовке, лицо Фокина несколько осунулось, под глазами обозначились синие круги - вчера вечером завалился Чуйков с бутылкой, сегодня с самого утра голова гудит, как трансформаторная будка. Мощный квадратный подбородок майора украшал след от пореза бритвой.
Со стороны входа послышался шум. Фокин оглянулся. Вахтер с фонариком в руке снимал перекладину с обратной стороны стеклянной двери. За ним стоял невысокий худощавый мужчина с "дипломатом" в руке.
- Привет, Сергей.
Мужчина с улыбкой протянул Фокину ладонь. Тот осторожно пожал её своей лапищей, словно боясь ненароком покалечить.
- Привет, Викентий, - сказал Фокин. - Ты тут один сидел?
- Конечно, - мужчина пожал плечами и оглянулся на всякий случай. Он был на голову ниже майора. - А кто тут ещё должен быть?
- Блондинка, - буркнул майор. - Или брюнетка. Какая-нибудь ассистентка с арбузной грудью. Или ты хочешь сказать, что сидишь там допоздна, занимаясь только своими мышами?
Викентий вежливо рассмеялся.
- Среди мышей тоже бывают блондинки и брюнетки, - сказал он. - И очень даже симпатичные...
- А как они переносят мое угощенье?
- Дохнут. Двум я добавил микродозы в корм, двум ввел шприцем. Все четыре сдохли через 2-3 часа.
Фокин наконец закурил.
- Ну и?
- И я выкинул их в контейнер, - сказал Викентий.
- Ты молодец, Кентюша, - сказал Фокин, двигая квадратной челюстью. Из-за чего они сдохли - можешь сказать?
- Тромбоз, закупорка сосудов.
Фокин кивнул, пробормотал: "Ага".
- Это вещество способствует постепенному увеличению числа тромбоцитов, - продолжал Викентий. - Они скапливаются в сосудах, мешая току крови. Кровь сгущается. Потом происходит закупорка сердечных сосудов. И - смерть. До самой последней минуты мои мыши были в превосходном расположении духа и ничем не отличались от остальных.
- Следы вещества в тканях остаются?
- Нет... Вскрытие дает картину естественной смерти.
Викентий заметно помрачнел, но Фокин не обратил на это внимания.
- Теперь скажи мне: а если ввести вещество... Ну, скажем - собаке. Взрослой овчарке. Через какое время она погибнет?
Викентий задумался.
- Сутки, может чуть больше, - сказал он наконец. - Все зависит от массы тела.
- А если масса восемьдесят-восемьдесят пять килограммов?
- Где ты видел таких овчарок? - Викентий пронзительно взглянул майору в глаза. Но тот остался невозмутимым.
- Вполне обычный вес для кавказских овчарок. И для азиатов тоже.
- Ну... Трое суток, плюс-минус... Семьдесят два часа... Точнее никто не скажет. Но ты точно говоришь о собаках? - беспокойство Викентия стало явным.
- Ну а о чем же?! - искренне удивился Фокин. - Хотя все равно это государственная тайна. Ну да тебя предупреждать не надо.
Старый товарищ кивнул. Кроме школьной дружбы их связывали и другие, сугубо конфиденциальные отношения. И Викентий хорошо знал правила игры.
Расставаться на надорванной ноте Фокин не хотел. Он быстро огляделся, увидел перечеркнутую ветвями лип яркую вывеску бара.
- Не хочешь пропустить по стаканчику? За школьную дружбу? А, Кентоша?
Тот покачал головой. Он был явно выбит из колеи.
- Я тороплюсь.
Фокин внимательно посмотрел на него, хотел что-то сказать, но передумал и просто протянул свою огромную лапищу.
- Тогда давай пять, - Майор снова осторожно обозначил рукопожатие. Ты мне помог. Если будет надо, и я тебе помогу. Как всегда.
Викентий повернулся и молча пошел к автобусной остановке. Фокин развернулся в другую сторону. Перед ним снова возникло лицо разыскиваемого брюнета. Жить тому оставалось совсем недолго.
Глава третья. Обреченный брюнет.
Контрабасист, улыбаясь, срывал пальцами сочные низкие звуки, которые отдавались где-то в области диафрагмы, а может и глубже. Ударник сидел в тени, его не было видно - только серебристый взмах щеток и огонек сигареты, закрепленной на микрофонной стойке.
Девушка с заурядным лицом и фигурой топ-модели пела негромким выразительным голосом. Про жаркую летнюю ночь и бессоницу, про кадиллак, застывший на обочине 56-го шоссе, про длинные девичьи ноги и про то, что прячется где-то в области диафрагмы, а иногда и глубже, и не дает покоя.
В зале полутемно, круглые столики застелены белыми крахмальными скатертями, приглушенный свет настольных ламп пробивается сквозь зеленые шляпки светящихся абажуров.
Беззаботная публика, в основном зрелые мужчины и молодые женщины. Единый стиль одежды отсутствует. Костюмы и галстуки, строгие вечерние туалеты соседствуют с джинсами и свитерами, повседневными платьями, откровенно мятыми брюками и небрежно расстегнутыми на груди фланелевыми рубахами. Общей, пожалуй, является атмосфера уверенности и богатства. Даже несвежие рубашки и небритые физиономии будто осыпаны невидимой золотой пыльцой. Много мобильных телефонов. Несмотря на рамку металлодетектора при входе, под пиджаками и куртками наверняка найдутся несколько пистолетов.
Бесшумные, как тени, официанты сноровисто разносят копченого угря, свежие устрицы, запеченные лягушачьи лапки, жареных голубей и другие изысканные деликатесы. Омары в подсвеченном аквариуме обреченно переползают с места на место, ворочая глазами, похожими на застывшие в полете капли черной смолы. Дразнящий запах дубовых углей. Толстое меню в солидном кожаном переплете.
- Устрицы здесь не самые лучшие, - со знанием дела сказала Маша, небрежно пролистывая страницы. - Я хочу фоа гра и омара. В "Аркадии" изумительно готовят фоа гра.
Такая осведомленность неприятно кольнула душу Макса. Она была здесь не раз и не два, швейцар поздоровался с ней, как с хорошей знакомой и охранник улыбнулся приветливей, чем обычной посетительнице. С кем она ходила сюда? Уж точно не с подругами в обеденный перерыв...
Проворный мальчик в белой рубашке, черной бабочке и табличкой с именем на левом нагрудном кармане принес аперитив: джин с тоником Маше и "Белую лошадь" со льдом и лимоном - Максу.
- Разрешите принять заказ, господа? - деликатно осведомился он у Макса.
Тот отложил свое меню, в котором мало что понимал. Даже цены - двух и трехзначные цифры без обозначения единицы расчетов, ни о чем ему не говорили. "Сок апельсиновый свежевыжатый - 5". Пять - чего? Рублей? Учитывая ресторанные наценки, вряд ли... Долларов? Но это можно с ума сойти!
- Дама распорядится.
Мальчик почтительно наклонился к Маше.
- Значит так, Виктор, мне фоа гра, омара, фруктовый коктейль и кофе.
- Омар гриль?
- Нет. Вареный сочней.
Покрутив бокал со светло-желтой жидкостью, чтобы лед зазвенел о стенки, Макс отхлебнул виски. Официанта действительно звали Виктор, но он мог поклясться, что Маша не поднимала глаза на его табличку.
- А что для господина?
- Карпаччо из скампий, фрикассе из омара и... Да, медальоны из оленины. На десерт земляничный торт и тоже кофе.
- Что желаете пить?
Зеленоватый свет лампы делал лицо Маши загадочным и незнакомым, многозначительно блестели глаза. Таинственная красавица. Именно такой она и снилась Максу в Тиходонске, где он шесть лет влачил жалкое существование забитого работяги Сергея Лапина и спал на худом матрасе в убогой квартирке на Богатяновке. А под досками пола ночи напролет скреблись мыши.
- Бутылку белого мозельского, - сказал Макс. Это тоже пришло из тех, давних снов, где были чужеземные города и такие вот рестораны. Из его прошлой жизни.
- Может быть шампанского? - вслух размышляла Маша. - "Дом Периньон" или "Вдова Клико"?
Макс пожал плечами. Он знал, что бутылка французского шампанского вытягивает на несколько сот долларов. А у него в кармане было всего-навсего восемьсот, причем не на сегодняшний вечер, а на всю оставшуюся жизнь.
- Ладно, сегодня будем пить мозельское, - решила девушка.
Официант почтительно кивнул. Он ничего не записывал и очевидно полностью полагался на свою память.
- Выберете сами?
Виктор показал глазами на аквариум. Омары как будто застыли в ужасе, ожидая - кому будет вынесен смертный приговор.
- Нет, - Макс покачал головой. - Увольте.
- Я выберу, - сказала Маша. - Обязательно.
Через минуту самый крупный экземпляр был извлечен из аквариума и отправился на кухню в мельхиоровом ведерке.
- Тебе здесь нравится? - спросила Маша.
