Валерия Вербинина - Самый лучший вечер (сборник)
Но ее злость уже прошла. Плечи Маши поникли.
– Это было сто лет назад. Какая разница, в конце концов? – устало проговорила она.
– Большая. – Антон хотел взять ее за руку, но не осмелился. Его ладонь скользнула по воздуху и упала сама собой. – Нет, ты послушай. Скажу уж все до конца, чтобы между нами не было никаких недомолвок. Я был дураком, понимаешь? Просто дураком. Ты мне очень нравилась, Маша. Всегда. Но ты меня знать не хотела, вот в чем дело. Кто я для тебя был? Двоечник, списывавший домашние задания. А ты… ну… ты была отличницей. И твой отец был не пьяница, попавший под автобус, как у меня, а уважаемый физик-ядерщик. И дома у вас все полки были забиты книгами. Я помню, видел, приходил раз к тебе, когда ты заболела. Поэтому я и чувствовал себя таким ничтожеством. Я… Я тебя очень любил. Но ты меня в упор не видела. Даже когда мы за одной партой сидели. А я тебя все равно любил! – Пономарев в отчаянии провел ладонью по лбу. – Господи, я в жизни никому не говорил таких слов. Знаешь, почему я приехал сегодня на этот дурацкий вечер? Только чтобы увидеть тебя. Тебя, Маша. До всех остальных мне не было никакого дела. Ты меня слышишь, Маша?
Она ответила не сразу. Выражение его лица ставило ее в тупик. Чувствовалось, что Антон совершенно искренен, и поэтому ей делалось особенно не по себе.
– Да, слышу, – наконец ответила она хриплым, чужим голосом.
Пономарев жалко улыбнулся.
– Ты такая красивая. Тебе очень идет это платье, – беспомощно сказал он. – Я так боялся, что ты сильно изменишься, что я тебя не узнаю. Боялся, что ты станешь, как… как Марина… А ты такая же, как и прежде, даже лучше. Это просто чудо какое-то.
Маша посмотрела на бокал, бросила взгляд в окно. Ей надо было собраться с мыслями. Неожиданный взрыв откровенности бывшего одноклассника застиг ее врасплох.
– Странный ты, Антон… – наконец выдавила она из себя. – Что ж ты ждал столько времени, чтобы объясниться?
– Я и сам задаю себе тот же вопрос, – откровенно признался Пономарев. – А все наша жизнь, будь она неладна. Сначала я делал деньги, потом сидел, потом… Много было разного, словом. Но тебя я никогда не забывал. Даже когда мы в засаду попали, и я валялся, раненный, и знал, что через несколько минут нас всех перебьют. Это ты меня спасла тогда. Без тебя я бы ни за что не выкарабкался.
И в самом деле, что он мог предложить в те годы девушке, которая любила стихи и книжки? Свои отсидки? Громкие – и не очень – убийства, которые ему приписывали молва и журналисты вроде их одноклассника Сергея Соколова?
– Знаешь, Антон… Все это так неожиданно… – Маша говорила и избегала его взгляда. – Я очень тронута, но… Чего ты от меня хочешь, скажи?
Все-таки она заставила себя посмотреть ему в лицо. Оно сияло, и это сияние испугало ее.
Все было не так, как должно быть, совсем не так…
– Ты бы вышла за меня? – внезапно спросил Антон.
– Замуж? – глупо уточнила зачем-то Маша.
– Да, – выдохнул Пономарев.
Нет, она была не готова к такому. Но обожание, написанное на его лице… Маша почувствовала, что теряет голову.
– Не знаю… – пробормотала она. – Просто ты и я…
– Да, я понимаю, – поспешно сказал Антон. – Моя работа, мое окружение… словом, все. Но, Маша, ты даже не представляешь… – Пономарев на мгновение умолк. – Если я брошу все и уйду, – решительно спросил он, – ты… ты останешься со мной?
Молодая женщина недоверчиво посмотрела на собеседника:
– Что, так просто возьмешь и бросишь?
– Да, – коротко ответил тот.
Стоявший за дверью охранник услышал его слова и отлепился от косяка. В руке у него был зажат самый обычный сотовый телефон, по которому он тихо, очень тихо беседовал последние несколько минут. Так, словно боялся, что его услышат. В паре шагов от него переминался с ноги на ногу еще один охранник, то и дело поглядывая на часы.
– Нет, погоди, – выразительно прошипел первый в телефон, – еще не время… Жди, тебе говорят!
Он выслушал какие-то возражения и повторил свой приказ. Второй охранник сделал вид, что ничего не заметил.
А в комнате Маша и Антон, не подозревая о том, что творится всего в нескольких метрах от них, продолжали свой разговор.
– Но почему? – спросила молодая женщина, удивленно глядя на собеседника. – Почему ты хочешь все бросить?
И тот ответил:
– Потому что не хочу, чтобы ты стыдилась меня. Я люблю тебя, Маша. И хочу быть с тобой. Всю жизнь, сколько еще мне остается.
Он не шутит, внезапно поняла женщина. Он вовсе не шутит… Ей неожиданно стало жарко. Так жарко, словно в этой роскошной квартире сегодняшней теплой летней ночью не работали кондиционеры. Маша сделала шаг от окна и пробормотала, едва понимая, что говорит:
– Антон, это все слишком серьезно…
– Скажи мне только «да» или «нет», – настаивал мужчина. – И я клянусь тебе, что все будет хорошо.
Словно ища поддержки извне, Маша бросила взгляд на окно, за которым виднелся невыносимый дом напротив.
– Значит, ты согласна?
Женщина облизнула губы.
– Да, – наконец вымолвила она.
И, услышав ее ответ, Антон улыбнулся. Да, улыбнулся своей неповторимой, широкой, мальчишеской улыбкой. И сказал, весело блеснув глазами:
– Знаешь, сегодня – самый лучший вечер в моей жизни.
А потом раздался выстрел.
17
– Все остальное вы уже знаете. – Маша подняла глаза на капитана. Плечи ее поникли.
– Да, – кивнул Кошкин.
Он сидел, вертя в пальцах ручку. На Машу он не смотрел. Она улыбнулась потерянно и жалко развела руками:
– Вот и все. Теперь вы понимаете, отчего мне так сложно… так невыносимо тяжело говорить обо всем этом.
Кошкин метнул на нее быстрый взгляд и отвел глаза.
– Значит, он говорил вам, что собирается завязать со своим прошлым? Как по-вашему, Пономарев всерьез собирался так сделать?
Но Маша только покачала головой:
– Не знаю… Может быть, просто обещал, чтобы успокоить меня. Но он казался таким искренним…
Женщина всхлипнула, и Кошкин разозлился на себя самого. Все было ясно, кристально ясно. К чему еще ненужные слова?
– Так или иначе, теперь мы уже никогда точно не узнаем, – буркнул капитан.
– Да, – безучастно подтвердила собеседница, – вы правы.
Кошкин поднялся с места.
– Простите, что пришлось задержать вас так поздно… Если хотите, я могу распорядиться, чтобы вас подвезли до дома, – предложил Олег, завершая разговор.
– Спасибо, я на машине, – отозвалась молодая женщина. Вытерла слезы и тоже поднялась.
– Если нам понадобится что-то уточнить или задать дополнительные вопросы, мы с вами свяжемся, – добавил капитан.
– Конечно. – Маша кивнула. – Я понимаю.
И, хотя в этом не было особой надобности, капитан все же проводил ее до двери.
– До свидания, Мария Витальевна, – сказал он на прощание. – Мне очень жаль, что все так получилось.
– Мне тоже, – проговорила Маша. – До свидания, сержант.
– Капитан, – тихо сказал он ей вслед. Но Маша уже не слышала его.
Потом были еще несколько свидетелей, которые не добавили ни одной детали, существенной для расследования, и в шестом часу утра Кошкин наконец отбыл вместе со своими помощниками. Елена Свиридова, спрятавшись за занавеской, следила, как он выходит из дома. К нему бросилась толпа журналистов, которые обступили его со всех сторон. «Ну да, дорвались до сенсации», – зло подумала Елена. У нее болела голова, и к тому же прислуга попросила расчет в не слишком вежливых выражениях. По словам горничных, они не желали больше находиться в доме, где убивают людей.
– Ты дозвонилась до Андрея? – спросил муж.
– Я не смогла, – раздраженно ответила Елена. – Наверное, он отдыхает и отключил все телефоны.
– Черт возьми! – вспылил Алексей. – За что мы платим деньги этому бездельнику?
Его страх злил ее, мешал сосредоточиться. В то мгновение она не испытывала к мужу ничего, кроме неприязни.
– Успокойся, – бросила Елена. – Они ушли и больше не вернутся. Надо бы стекольщиков позвать.
Алексей поднял голову, спросил недовольно:
– Зачем?
– Заменить испорченное стекло, – пояснила жена. – Хотя… – Елена зябко поежилась. – Я ни за что не буду заходить в ту комнату. Все время буду видеть, как он лежал там…
Алексей тяжело вздохнул.
– Сколько денег потрачено, и все зря, – пробормотал он словно про себя.
– Что? – нервно вскрикнула Елена.
Ее муж горько улыбнулся и потер лоб.
– Мы ничего не добились. Более того – наше положение даже ухудшилось. И зачем я тебя послушался? С самого начала было ясно, что из твоей затеи ничего не выйдет.
– Мы что-нибудь придумаем. – Елене хотелось думать, что ее голос звучит уверенно, но в него все же закралась безнадежность.
– Боюсь, уже слишком поздно, – устало проговорил Алексей.
18
«Кофе – лучший друг опера», – вспомнил чью-то поговорку Кошкин, допивая чашку. Глаза у него были красные и болели, затылок дьявольски ломило, но он не допускал даже мысли о том, чтобы отправиться отдыхать.
