Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив
— Сохраняйте спокойствие! — опять раздался голос из громкоговорителя. — Организованно проходите к выходу!
Конечно, я, да, наверно, и остальные в группе (всего, как я быстренько прикинул, когда мы заходили, было человек десять-одиннадцать) тоже считали, что все это выдумка. «А вдруг правда?» — мелькнула мысль.
После второго предупреждения опять раздался взрыв смеха. Впрочем, наш оптимизм быстро иссяк. Раздался грохот, похожий на землетрясение или подземный взрыв, и нас накрыло облако пыли. Многие стали кашлять. Опять подул сильный ветер. Этого было больше чем достаточно, чтобы вывести из равновесия даже самых хладнокровных и храбрых. В наших нестройных рядах началась паника.
— Это не фокус! — услышал я голос парня. — Но где выход?!
Сначала короткие вспышки показывали направление в лабиринте, теперь же нас окружала непроглядная тьма. Мы сбились в кучу, бросились направо, затем налево, не зная, удастся ли нам вырваться из этой ловушки, или же дом ужасов обрушится и погребет нас под сгнившими досками, кирпичами и штукатуркой.
— Я задыхаюсь, — прошептал парень. — Что-то сдавило грудь.
Услышав его голос, я немного успокоился. Значит, в этой неразберихе он пока рядом со мной. А на выходе караулит наш человек.
— Последнее предупреждение! — раздался голос из громкоговорителя. — Просим уважаемых посетителей больше не задерживаться и как можно скорее покинуть здание! Трещина быстро увеличивается, и дом вот-вот рухнет!
Дети стали всхлипывать. Заплакали женщины. Вокруг раздавались какие-то странные звуки: нервные возгласы и плач тотчас подхватывало и усиливало эхо — этот эффект в доме ужасов, видимо, создавала стереофоническая аппаратура. Где уж тут было понять, то ли мы в самом деле продвигаемся к выходу, то ли топчемся на одном месте.
— Боюсь, нам не выйти отсюда, — сказал парень из кафе «Спорт» и взял меня за руку. — Это твоя рука?
— Как ни странно, моя.
Наши пальцы сцепились, и теперь мы шли, держась за руки, как дети, заблудившиеся в большом темном лесу.
— Если эта экскурсия — последняя в нашей жизни, — прошептал парень, — я хочу, чтобы ты знал: сегодня с тобой мне было хорошо. Спасибо тебе!
Он тяжело дышал мне в лицо, и, сам не знаю отчего, я ощутил комок в горле. Я не понимал, что со мной происходит. В горле застрял какой-то необычный комок. Но это длилось всего несколько секунд.
— Внимание! Внимание! Доводим до сведения уважаемых посетителей, что они достигли выхода. На этом посещение дома ужасов окончено. Приносим извинения за наши шутки!
И на нас обрушился такой яркий свет — это вспыхнули мощные прожекторы, — что я невольно прикрыл глаза рукой.
— Может, я и твою подушку возьму? — спросил я у него. — Ты не будешь ложиться?
Парень стоял перед одной из трех репродукций. Они висели по всем стенам 717-го номера, кроме стены с окном.
— Бери, конечно! Ложиться я не собираюсь. Во всяком случае, пока.
Две подушки я подложил под спину, одну — под голову. Третью взял с кровати Менеджера. Ведь она все равно пустовала. Чтобы не запачкать постель ботинками, я придвинул к кровати стул.
— А вот я люблю, чтоб голова была повыше.
— Нет, я, когда хочу отдохнуть, ложусь именно так, и не иначе. С детства привык.
Он разглядывал репродукцию, показавшуюся мне знакомой. Молодая женщина вышла из ванны и собирается надеть тапочки.
— Ну чего вытаращился? — поддел я его. — Женщина не одета, а ты ее смущаешь.
— У нее родинка на правой груди.
— Ну и ну! Я и не подозревал, что у тебя такой зоркий глаз.
— Знаешь, грудь — это первое, что меня привлекает в женщине. Это такая прелесть. Даже не выразить словами.
— Чья это картина?
— Здесь какая-то закорючка, не разберешь. Да, а прогулка-то была просто замечательная!
Он стряхнул с пиджака пепел от сигареты.
— А кто подал идею, скажите, пожалуйста? Разве я не заслужил благодарности за такую вдохновенную мысль?
Он рассмеялся, хотел что-то сказать в ответ, но не сказал, а наклонился и стал завязывать шнурок на правом ботинке.
— Никак не могу понять, что происходит с этим дурацким шнурком. Как ни посмотрю, вечно он развязан. Так и вчера вечером в кафе «Спорт»…
Парень осекся и долго молчал.
— Ну, я жду благодарности! — наконец сказал я.
— Ах да! Великолепная идея! Мы хорошо прогулялись, а заодно много увидели и услышали. В очень милой компании съездили к морю, подышали целебным морским воздухом, даже чуть загорели. И в футбол поиграли! Потом повеселились в луна-парке, пережили массу опасностей в доме ужасов… Короче говоря, прекрасно провели время.
Он взял стул и подсел к столику.
— Я займусь кроссвордом, — сказал он, разворачивая «Вечерние новости».
— Если понадобится помощь, я к твоим услугам!
— Благодарю! Как только я окажусь в тупике.
Все шло не просто нормально, а прямо-таки отлично. План, этот сложный и капризный механизм, сработал с точностью хронометра. Теперь оставалось только ждать последствий. Мина замедленного действия подложена, и она обязательно взорвется. В определенный момент.
Следователю казалось, что план — живое существо с мозгом и нервной системой. Они вдвоем работают во имя общей цели и постепенно сливаются в одно нерасторжимое целое.
Когда шеф познакомил их с планом, он принял его сразу и безоговорочно, больше разумом, чем сердцем. Он его еще не волновал, не будоражил. Ему предстояло постигать план медленно, вживаться в него в ходе этой весьма необычной истории, начавшейся в семь часов утра в двухстах двадцати километрах отсюда, во внутреннем дворе городского отделения службы безопасности. Они стали работать с величайшей осторожностью, словно два заговорщика. Да-да, как два заговорщика: план и следователь.
Конечно, это было нелегко — играть роль, притворяться, будто он обычный человек, будто у него есть то, что принято называть чувствами. Если бы ему приказали провести изнурительный допрос задержанного в кафе «Спорт», чтобы тот потерял сознание — надолго или навсегда, — тут он бы знал, как действовать. Но надеть маску доброжелательности и снисходительности, играть роль человека — это для него область совершенно новая и неведомая. И все же он быстро освоился. Так, будто вышел на прогулку по незнакомой местности и уверенно пошел едва заметной тропой. И, безусловно, план привлекал его еще большим риском.
Семь лет я работаю следователем службы безопасности, а в такой ситуации оказался впервые. Играть роль!..
Если бы у меня было зеркало! Карманное зеркальце, в которое я мог бы смотреться время от времени и видеть в нем отражение лица — не моего, чужого лица, выражение глаз — не мое выражение, наблюдать в ходе реализации плана за изменяющейся, в зависимости от ситуации, мимикой.
Я украдкой следил за парнем, пока он ломал голову над кроссвордом. Неужели догадывается? Но как он может догадаться, ведь в плане нет ничего необычного, он осуществляется незаметно, исподволь? Словно ты, ни о чем не подозревая, тихо-мирно беседуешь с приятелем, и вдруг он вонзает тебе в живот нож, а ты, так и не поняв, что произошло, падаешь замертво на землю.
— Можно тебя спросить? — раздался голос парня. — Я застрял на пункте четвертом но вертикали.
— Наконец-то! Приятно слышать, что тебе понадобилась моя помощь. Кого там требуется назвать? Знаменитую гетеру античности? Или композитора-романтика восемнадцатого века?
— Да нет! — рассмеялся он. — Ты попал пальцем в небо. Нужна «река, которая не только топит, но и пожирает».
— «Река которая не только топит, но и пожирает?» — переспросил следователь.
— Вся надежда на тебя! Что это за таинственная река-каннибал, в толк не возьму!
— Странное дело, мне тоже ничего не приходит на ум. А ведь я всегда считал себя большим специалистом по кроссвордам.
— Не ломай голову, ну ее, эту реку! Оставлю пока пункт четвертый по вертикали и займусь горизонталями. А потом попробуем еще раз.
— Ладно, смотри дальше, я не я буду, если не вспомню эту загадочную реку.
После того как следователь предложил свою помощь, парень склонился над «Вечерними новостями» и, сделав вид, будто разгадывает кроссворд, стал напряженно размышлять. Итак, игра проиграна. В ту самую минуту, когда они вернулись в свой 717-й номер, когда переступили порог и он услышал, как ключ в замке дважды щелкнул, сухо и безжалостно, в ту минуту все в нем: сердце, внутренности, каждая частица тела, мысли, чувства, — все провалилось в черную пропасть. Теперь уже нет никаких шансов! Он сбросил все козыри! Впрочем, нет, ни одного не сбросил, он спасовал перед той исключительной возможностью, которой была прогулка по городу. Он оказался безвольным, неспособным ни к действию, ни к противодействию. В правом оконном стекле он увидел свое лицо, бледное, осунувшееся. Казалось, будто оно нарисовано на стекле. Парню вдруг стало противно, и он плюнул в свое отражение. Но, спохватившись, сразу же достал носовой платок и вытер плевок.
