Ричард Паттерсон - Глаза ребёнка
Стараясь держать себя в руках, Монк ответил:
— Окружной прокурор считал, что это дело имеет политическую окраску.
— В связи?
— В связи с тем, что в нем оказался замешан мистер Паже.
На лице Кэролайн отразилось недоумение.
— Откуда же это было известно мистеру Бруксу?
Чарлз Монк заметно смешался.
— Он каким-то образом знал о связи мистера Паже и бывшей жены мистера Ариаса.
— Ведь вы не говорили ему о смерти Рикардо Ариаса?
— Нет.
— Откуда же мистер Брукс узнал об этом?
Монк рассеянно потер нос.
— Я не знаю.
Всем своим видом Кэролайн давала понять, что ее начинает забавлять сия процедура.
— За время пребывания в должности мистера Брукса сколько дел об убийстве вам довелось расследовать?
— Сотню. Или около того.
— И сколько раз вам приходилось работать в непосредственном контакте с окружным прокурором Бруксом?
— Два раза, — изрек Монк после минутного размышления.
— Что же это были за случаи?
— Во-первых, резня пару лет назад, когда вооруженный громила расстрелял шестерых. — Монк помолчал. — Во-вторых, дело Карелли.
— В котором фигурировала Мэри Карелли, верно? Тележурналистка, которую обвиняли в убийстве прозаика Марка Рансома.
Инспектор напоминал человека, который изо всех сил старается сохранить невозмутимый вид.
— Да, верно, — произнес он.
— Можете ли вы сказать, что этот процесс привлек повышенное внимание общественности?
— Все дела были непростые, а жертвы этих преступлений, увы, мертвы. Однако действительно можно сказать, что именно дело Карелли получило наибольший резонанс в обществе.
— Чем закончился этот процесс?
Монк посмотрел на нее с нескрываемой иронией.
— Окружной прокурор проиграл это дело.
— Кто был защитником мисс Карелли?
— Мистер Паже. И миссис Перальта.
— И просто ради того, чтобы помнили будущие поколения, — с улыбкой промолвила Кэролайн, — кто был судьей на данном процессе.
— Судьей были вы.
Кэролайн удовлетворенно кивнула.
— В ходе вашего первого разговора с мистером Бруксом упоминал ли он о деле Карелли?
— Да, упоминал.
Мариан Селлер со скамьи присяжных со скучающим интересом во взгляде изучала Салинаса.
— В каком именно контексте? — спросила Мастерс.
— Он выразился в Том духе, что все имеющее отношение к фигуре Паже — это чрезвычайно щекотливое дело и что нас могут упрекнуть в предубежденности.
— Не сказал ли он вам, что предпочитает держаться подальше от этого дела?
— Нет. — Монк тяжело вздохнул. — Он сказал мне другое, а именно — что хочет, чтобы я держал его в курсе следствия. Хотя официально это дело уже было поручено мистеру Салинасу.
— Это было необычно?
Монк на мгновение задумался.
— Скажем, это не было обычно.
— Назвал ли мистер Брукс другие причины считать это дело щекотливым?
Инспектор выпил воды.
— Он упомянул, что мистер Паже, возможно, намерен баллотироваться в Сенат Соединенных Штатов.
— Выразил ли он свое отношение к кандидатуре мистера Паже?
Монк мимолетно усмехнулся.
— Мы с окружным прокурором подобные вопросы не обсуждаем.
— Называл ли он имена третьих лиц, не принадлежавших к ведомству окружного прокурора, которые могли быть заинтересованы в определенном исходе дела о смерти Рикардо Ариаса?
— Никого конкретно он не называл.
— В ходе той первой встречи вы обсуждали детали следствия?
— В известных пределах. Я описал, что нам удалось найти в квартире мистера Ариаса.
— Мистер Брукс как-то комментировал это?
— Да. — Монк откинулся назад, словно собирался с духом, готовясь к длительному допросу. — Его заинтересовали десять тысяч долларов наличными, которые мы нашли в шкафу мистера Ариаса.
Теперь Паже понимал, куда она клонит, и ему было трудно удержаться от улыбки.
— Что вы сказали по этому поводу прокурору?
— Что мне хотелось бы знать, откуда у мистера Ариаса эти деньги.
Паже заметил, что в глазах Кэролайн тоже мелькнуло подобие улыбки.
— И что сказал на это мистер Брукс.
Монк сплел пальцы на ладонях.
— Он велел проверить банковские счета мистера Паже и миссис Перальты и доложить ему результат.
— Вы выполнили эту просьбу?
— Да. — Теперь Чарлз говорил безучастно, как будто утратил всякий интерес к этому делу. — Мы не смогли установить, что эта наличность поступила от кого-то из них двоих.
Джозеф Дуарте настороженно оторвался от своих записей.
— Вы поставили в известность окружного прокурора Брукса?
— Да.
— И какова была его реакция?
— Он сказал, что, по его мнению, эти деньги не имеют отношения к делу.
— Вы получили от него конкретные распоряжения?
Монк не сводил с Кэролайн глаз.
— Мне было предложено оставить попытки выяснить судьбу этих денег.
Паже посмотрел в сторону Салинаса и заметил, как тот развел руками, словно давая понять, что он здесь ни при чем, а потом, потупившись, отвел взгляд.
— Скажите, — продолжала Кэролайн, — вы получали от мистера Брукса инструкции касательно того, как следует относиться лично к мистеру Паже?
— Пожалуй, — изрек Монк. — Не оказывать ему никакого предпочтения.
— Зачем ему было это нужно?
Инспектор устремил на нее лишенный выражения взгляд.
— Мистер Брукс имел в виду, — с сарказмом в голосе ответил он, — что со стороны не должно было казаться, будто мы готовы идти на уступки мистеру Паже из-за его политического положения.
— Значит, в этом отношении вы были спокойны? А вы не обсуждали с мистером Бруксом поподробнее, что означает выражение «не идти на уступки»?
— Обсуждали, — признался Монк и неожиданно посмотрел на Паже. — После того как появился свидетель и совпали отпечатки, окружной прокурор представил дело на рассмотрение «большого жюри», и была получена санкция на арест. Тогда я предложил узнать через адвоката мистера Паже — то есть через вас, — не согласится ли он добровольно признать свою вину.
— Что же в этом необычного?
— Да, на первый взгляд ничего. Здесь многое зависит от адвоката. — Монк снова мимолетно взглянул в сторону Криса. — У мистера Паже есть сын. Не было никакого смысла впутывать в это дело мальчишку.
— Так в чем же дело? Какова была реакция окружного?
— Он еще раз повторил, что не хотел бы выказывать расположения по отношению к мистеру Паже. — Монк помолчал и с сардонической ухмылкой добавил: — Вы же понимаете: мистер Паже ввязался в политику.
Кэролайн ответила приблизительно такой же ухмылкой.
— Понятно, — произнесла она. — Скажите, инспектор, вам не приходило в голову, что обнаруженные в шкафу у мистера Ариаса десять тысяч долларов можно считать обстоятельством, вызывающим подозрения?
— Да, я думал об этом.
Кэролайн изобразила наивную неосведомленность.
— Инспектор, — сказала она, — в вашей практике крупные суммы в наличных купюрах часто ассоциировались с противоправной деятельностью?
— Возражаю, — заявил Салинас, который начинал гневаться. — Вопрос не только спекулятивный, но и совершенно не имеющий отношения к существу дела, которое состоит в том, убил ли мистер Паже мистера Ариаса.
— Зато имеющий самое прямое отношение к другому вопросу, — огрызнулась Кэролайн, — а именно — кто убил мистера Ариаса.
Присяжные, казалось, были совершенно заворожены происходящим.
— Вопрос мисс Мастерс, — произнес Лернер, наклонившись в сторону Салинаса, — никак не противоречит моему опыту судьи. И я с готовностью выслушаю ответ инспектора.
Сидя на месте свидетеля, Монк сложил ладони на животе; лицо его приняло отрешенное — почти мечтательное — выражение. Паже изо всех сил старался не расхохотаться: деньги наверняка принадлежали Коулту; Салинас ничего не мог противопоставить этому, и Кэролайн в любой момент могла уничтожить его. Все они — Салинас, Монк, Паже и Кэролайн — знали об этом, и только присяжные оставались в неведении.
— Да, — важно произнес Монк. — В моей практике крупные суммы наличных нередко ассоциировались с деятельностью, характер которой люди стараются не афишировать.
— Принадлежит ли к подобного рода деятельности торговля наркотиками?
— Не обязательно, — с тем же безучастным выражением сказал Монк, — но зачастую это так.
Салинас сидел, вперившись взглядом в стену: спокойствие, видимо, давалось ему непросто.
— А вы случайно не проверяли, не был ли мистер Ариас причастен к наркоторговле?
Паже понял, что перекрестный допрос достиг решающей фазы.
— Нет, — ответил Монк.
