Юрий Дольд-Михайлик - И один в поле воин
Как же обозлился Кубис, когда перед обручением Альфредо Лерро подарил ему еще один огромный альбом со старыми марками.
- Когда-нибудь я швырну ему в голову этот альбом!в сердцах ругался Кубис, показывая Генриху подарок будущего тестя.- Вы хоть бы намекнули Лерро, что из всех марок и люблю лишь те, которые можно приравнять к звонкой монете.
Но самое большое разочарование ожидало Кубиса приблизительно через неделю после обручения, когда приступили к обсуждению брачного контракта.
- Оставили в дураках!- трагически воскликнул он, вбегая к Генриху в кабинет и падая в кресло.
- Да объясните, что произошло?
- Оставили в дураках!- повторил Кубис и вдруг накинулся на Генриха.Это вы во всем виноваты! Морочили мне голову с приданым. А знаете, что он дает в придачу к своей дочери? Ферму да шестьсот овец где-то на швейцарской границе, дом в Кастель ла Фонте - тот, в котором он живет, и фруктовый магазин в Пармо.
- Я считаю, что приданое не такое уж плохое!
- Да на кой черт мне нужны, эти овечки! Я перережу их в первый же день, как только они станут моими.
- И сделаете глупость! Перестаньте кричать, давайте спокойно подсчитаем. Говорите - шестьсот овец? Так вот... Курт, узнай у Лидии, сколько стоит одна овца? Да, да, обычная овца. Думаю, марок сто, сто двадцать.
- Да я за нее и марки не дам!
- Зато дадут вам. Думаю, что около семидесяти тысяч марок вы сможете за них получить.
- Лидия говорит, что хорошая овца стоит две тысячи пятьсот лир,сообщил Курт.
Генрих свистнул и изумленно посмотрел на Кубиса.
- Вот тебе и овечки! В переводе на марки они стоят сто пятьдесят тысяч.
- Откуда вы взяли?- Кубис начал проявлять явный интерес, схватил карандаш и взялся сам за подсчеты
- А верно! О мои милые овечки, как горячо начинаю я вас любить!
- Прибавьте сто тысяч за дом и магазин. Уже выходит двести пятьдесят тысяч марок!
- Но мне нужны наличные деньги! Деньги! Понимаете! Только вам одному я должен больше десяти тысяч марок! А Лерро не сказал о деньгах ни единого елова!
- Я попробую в деликатной форме расспросить, что и как.
В ближайшие дни Генрих не смог выбраться к Лерро, и разговор о приданом Софьи так и не состоялся. А вскоре выяснилось, что он уже и не нужен.
Как-то вечером жених и невеста нанесли Генриху официальный визит, и Кубис, отойдя с Генрихом в сторонку, шепнул ему на ухо, что у Софьи на книжке хранится около двадцати тысяч марок - наследство от матери.
- Значит, двадцатого июля свадьба?- спросил Генрих Софью.
- Пауль настаивает, чтобы раньше, но отец не соглашается. Вы бы повлияли на него. Он вас так уважает!
Софья говорила правду - Альфредо Лерро был просто влюблен в молодого барона. Если у него выдавался свободный вечер, он обязательно приглашал Генриха посидеть, поболтать. Лерро не раз повторял, что подобные беседы освежают его мозг, забитый формулами. Он горячо говорил обо всем, что отвлекало его мысли от войны. Ибо война в его представлении была лишь борьбой формул и технических идей, в которой, конечно, как щепки, летят люди, но исход этой борьбы решает наиболее гибкая и передовая техническая мысль, а не человеческие массы, способные лишь покоряться сильнейшему!
Единственной темой, которую избегал Альфредо Лерро, был завод и все связанное с ним. Генрих тоже не заводил об этом разговора, чтобы не вызвать подозрений.
- Кончится война, и я расскажу вам любопытнейшие вещи,- сказал как-то инженер.- А сейчас...- он вздохнул,Сейчас все это мне самому так осточертело, даже вспоминать не хочется. Мозг - самая благородная часть человеческого организма, и он не терпит насилия. А меня торопят, торопят изо всех сил. Даже если я болен, не дают полежать, привозят домой всевозможные материалы и заставляют консультировать. А после того как я добился еще одного усовершенствования - на меня начали наседать еще больше. Только и слышу "Быстрее, быстрее, быстрее!"
- Хорошо, что вам хоть не приходится работать дома по ночам!
- Между нами говоря, я работаю иногда и дома, сам для себя. Как бы иначе я мог собраться с мыслями. Впрочем, это неинтересно. Только, прошу вас, не проговоритесь случайно об этом Штенгелю. Если он узнает, что кое-какие материалы я держу у себя в сейфе, могут возникнуть серьезные неприятности.
В этот вечер Генрих долго не спал. Признание Лерро рождало новые мысли, новые планы.
СВАДЬБА И СМЕРТЬ
За несколько дней до свадьбы прибыл приказ командования северной группы: Кубис назначался помощником Штенгеля по внутренней охране завода.
Такого счастливого поворота событий Генрих даже не ждал. Как выяснилось, посодействовал этому делу Штенгель. Он убедил командование, что раз уж Кубис должен породниться с Лерро и переехать к нему в дом, значит он должен быть причастен к охране завода и к охране личности самого главного инженера. Тем более, что сам Штенгель вынужден покинуть особняк Лерро - весь второй этаж отходит к молодоженам.
Новое назначение Кубиса всем пришлось по душе: Альфредо Лерро радовался, что избавится от опеки слишком уже педантичного Штенгеля. Софья была счастлива, что ее молодой муж, которого она ревновала ко всем женщинам, будет работать на глазах у отца. Мария-Луиза надеялась, что Штенгель переедет в замок и ее собственный роман с ним продвинется настолько, что она сможет сменить траурный наряд вдовы на свадебный убор невесты. Генрих рассматривал новое назначение Кубиса как лишний шанс для осуществления своих планов.
И лишь Кубис совершенно равнодушно относился к переменам по службе. Он уже вошел в роль будущего владельца отары, магазина и дома. Целые вечера он теперь проводил с Софьей, проверяя отчеты управляющего фермой и старшего приказчика магазина. И тут они нашли общий язык: радовались удачным операциям с фруктами, продаже шерсти, волновались, замечая неточности в отчетах, или, обнаружив подозрительный счет, огорчались, что перевелись верные и честные слуги. Они единодушно пришли к мнению, что управляющий фермой - человек ненадежный и его надо непременно сменить.
Кубис буквально менялся на глазах у тех, кто его знал. У него никогда не было ни пфеннига за душой, не то что недвижимого имущества, и теперь в нем вдруг проснулись алчность собственника, корыстолюбие. Он стал меньше пить вначале из соображения экономии, а затем проникшись сознанием своего нового положения в обществе. И хоть не мог отказаться от морфия, но старался уменьшить ежедневные дозы, даже советовался по этому поводу с Матини. Желая упорядочить свои дела, Кубис забрал у Генриха многочисленные расписки и вместо них выдал одну, причем пометил в ней и окончательный срок погашения долга - 1 января 1945 года. В газетах его теперь больше всего интересовали не военные сводки, а колебания валютных бюллетеней, цены иа шерсть, мясо, фрукты. Если раньше Кубис хотел пышно отпраздновать свадьбу - пригласить чуть ли не всех офицеров штаба, то теперь он настаивал на очень ограниченном количестве гостей.
- Кубис, вы становитесь скупым, - заметил как-то Генрих.
- Я убедился, что щедрость - сестра бедности. Если денег мало - их не ценишь. Если есть капитал - его хочется увеличить.
Софья была в восторге от того, как разумно планирует их жизнь Пауль, как осторожен он в тратах, как умеет угадывать ее желания с полуслова. Вообще между нею и женихом установилось такое взаимопонимание, которое бывает порукой счастливых браков. Кубис, сам того не замечая, медленно менял свое отношение к Софье. Он уже не относился к ней как к ненужному и обременительному довеску. Ведь она не требовала от него пылкой любви, была ласкова, ровна в обращении, хорошая хозяйка. Она вполне разделяла мнение, что сейчас не время для пышной свадьбы, да и вообще всякая парадность ни к чему: лучше деньги, ассигнованные на это отцом, потратить на различные хозяйственные усовершенствования.
Итак, гостей на свадьбе было мало. Софья пригласила свою кузину из Пармо, Штенгеля и графиню. Пауль - генерала Эверса, Генриха, Лютца и Лемке.
Кубис получил отпуск на три дня, и молодожены тотчас же после обеда должны были выехать в Пармо, к Софьиной тетке, наследницей которой нежная племянница вскоре собиралась стать.
Но все произошло не так, как планировали.
Когда все уселись за свадебный стол и генерал Эверс, на правах старшего, провозгласил первый тост, совершенно неожиданно появился курьер из штаба дивизии.
- Разрешите вручить, герр генерал, личную телеграмму.
Эверс стремительно поднялся и нетерпеливо выхватил телеграмму из рук курьера. Пробежав ее одним взглядом, генерал мгновенье стоял совершенно неподвижно и вдруг покачнулся. Лютц, сидевший рядом, едва успел подхватить и поддержать генерала за плечи.
- Прикажете послать за врачом? - взволнованно опросил он.
- Не надо. Сейчас все пройдет...- чужим голосом ответил генерал и обвел всех присутствующих долгим взглядом, задержав его на Лемке. - Выйду на балкон, и все пройдет...
