Эндрю Тейлор - Загадка Эдгара По
В декабре 1809 года о Дэвиде По благосклонно отозвался редактор бостонского еженедельного театрального обозрения. Дальше мы можем основываться лишь на слухи. В июле 1810 года Дэвид По якобы играет в Нью-Йорке. И возможно, хотя мы никоим образом не можем утверждать с уверенностью, в 1811 году оставляет жену.
Элизабет По скончалась в Ричмонде, штат Виргиния, восьмого декабря 1811 года. Никто не знает, где и когда умер ее супруг, но это не помешало биографам указывать как минимум три даты его смерти в пределах примерно четырнадцати месяцев. Все, что мы знаем, — после декабря 1809 года о Дэвиде По нет никаких письменных свидетельств или упоминаний.
Другими словами, жизнь Эдгара Аллана По начинается с загадки, которая до сих пор остается неразгаданной.
После смерти матери Эдгар привлек внимание бездетной пары, мистера и миссис Аллан. Уроженец Шотландии, Аллан был очень богат и являлся совладельцем торговой фирмы, среди прочего занимавшейся и экспортом табака. Хотя Алланы так и не усыновили мальчика официально, с соблюдением всех юридических формальностей, он взял их фамилию, и все знали, что он не только их сын, но и наследник.
В июне 1815 года Джон Аллан продал одного из своих рабов за шестьсот долларов и отплыл в Ливерпуль вместе с женой и воспитанником. Он собирался основать в Лондоне филиал своей компании. Пять лет — с шести до одиннадцати — Эдгар Аллан По провел в Англии. Он был единственным прославленным американским писателем своего поколения, который прожил значительную часть детства в Англии, и это наложило на него определенный отпечаток.
Сначала Аллан преуспевал. Он снял дом под номером сорок семь на Саутгемптон-роу, а осенью 1817 года семья переехала в дом номер тридцать девять. Из сохранившихся писем ясно, что здоровье миссис Аллан являлось постоянным источником беспокойства, а для мистера Аллана, вероятно, и источником раздражения. Алланы как минимум два раза ездили в Челтнем, и во второй раз останавливались в отеле «Стайлс». Здесь миссис Аллан лечилась минеральными водами и наслаждалась свежим воздухом.
Когда супруги ездили в Челтнем в 1817 году, в Ливерпуль доставили попугая, заказанного для миссис Аллан. Известно, что попугай говорил по-французски и должен был занять место попугая, оставленного в Виргинии, который умел проговаривать английский алфавит. В своей «Философии творчества» уже взрослый По признается, что когда он впервые задумал поэму «Ворон», то сначала решил, что это будет не ворон, а попугай.
В первой половине 1818 года Джон Аллан забрал Эдгара из лондонской школы и, несмотря на неудачи в делах, отдал его в более дорогое учебное заведение, школу Мэнор-Хаус, расположенную в пригороде Лондона Сток-Ньюингтоне. Директором школы был преподобный Джон Брэнсби.
«Эдгар хороший мальчик», — пишет Аллан одному из своих корреспондентов в июне того же года. — «Он уже бегло читает по-латыни».
Школы Мэнор-Хаус уже давно нет, но из набросков того времени и фотографии, датированной 1860 годом, нам известно, как выглядел фасад здания. Кроме того, до нас дошли портрет и фото Брэнсби. Сохранилось несколько счетов за обучение мастера Аллана, из которых следует, что Аллан дополнительно платил две гинеи в семестр за то, чтобы у Эдгара была отдельная комната. Из других источников можно почерпнуть много сведений о нравах, царивших в английских частных школах того времени.
Но самым лучшим является то, что у нас есть рассказ самого По, «Вильям Вильсон», в котором он описал школу в Сток-Ньюингтоне со своим собственным «преподобным доктором Брэнсби». История представляет особый интерес, поскольку ее герой — мальчик, которого преследует однокашник оказавшийся его двойником.
Много лет спустя бывший ученик Мэнор-Хаус попросил Джона Брэнсби рассказать о самом знаменитом ученике школы и в 1878 году опубликовал свои воспоминания. Мистер Брэнсби не хотел говорить о По, вероятно из-за того, как литератор изобразил его в «Вильяме Вильсоне». Но он якобы сказал следующее: «Эдгар Аллан был проворным и смышленым мальчиком, и все бы хорошо, если бы родители не избаловали его, выдавая слишком крупные суммы на карманные расходы, и он мог себе позволить всякого рода баловство… но мне мальчик нравился. Бедный, во всем виноваты его родители, это они его испортили!» В другой раз мистер Брэнсби добавил: «Аллан был умен, упрям и своеволен».
Компания Джона Аллана по-прежнему переживала финансовые трудности. Второго октября 1819 года домовладелец особняка на Саутгемптон-роу напомнил Аллану о необходимости внести ренту. Тем не менее Аллан все еще был в состоянии и хотел оплачивать счета за обучение Эдгара — последний датирован двадцать шестым мая 1820 года. Шестнадцатого июня 1820 года чета Алланов вместе со своим воспитанником отплывает из Ливерпуля. Маленький американец едет домой.
Лафайет действительно приезжал в Балтимор в 1824 году и интересовался судьбой своего старого товарища и навестил бабушку Эдгара Аллана. Согласно более поздней статье в филадельфийской газете (от 4 марта 1843 года) Лафайет встал на колени перед могилой Дэвида По-старшего и воскликнул: «Ici repose un coeur noble!»[46] Несколько недель спустя Лафайет посетил Ричмонд, и друг Эдгара Томас Эллис пишет, что был очень горд увидеть Эдгара в составе почетного караула.
Жизнь Эдгара Аллана По началась с загадочного исчезновения отца, а закончилась собственной тайной. Данные, приведенные в приложении, по существу точны. Никто не знает, где был По между двадцать шестым сентября и третьим октября 1849 года. Когда он объявился в Балтиморе, при нем не оказалось денег, одет он был в чужую дешевую и грязную одежду, но все еще держал в руках ротанговую трость, которую одолжил у одного из знакомых в Ричмонде.
Наиболее подробные свидетельства, и вероятно самое надежные, — записи Джозефа Снодграсса, того самого друга, что спас По, и доктора Морана, который ухаживал за По в последние дни его жизни. Ни того, ни другого нельзя назвать беспристрастными свидетелями. Снодграсс был горячим сторонником кампании по борьбе с алкоголизмом и смотрел на историю смерти друга как на иллюстрацию опасностей, которые таит в себе спиртное. Моран и после смерти По оставался его верным поклонником, и его свидетельства с течением лет обрастали несуществующими подробностями. Однако тот пассаж, что мы цитировали в приложении, был записан спустя несколько недель после кончины По: Моран пишет просто и упоминает, что По звал какого-то «Рейнолдса» и хотел умереть. Кроме того, Моран одним из первых рассказал, что когда По прибыл в Балтимор, то случайно столкнулся с каким-то «старым другом».
Было выдвинуто сразу несколько теорий, объяснявших состояние По. Основные версии: следствие алкоголизма; «клетка» — практика, которую использовали нечистые на руку выборщики: избирателей запирали в тесном помещении, спаивали, а затем заставляли их несколько раз голосовать за нужного кандидата; из поздних версий — укус бешеной собаки. Но это лишь предположения.
После смерти известность По росла, но подлинные факты его загадочной, но обреченной жизни по-прежнему похоронены под бременем домыслов поклонников и критиков. Его творчество обрело почитателей во всем мире, включая Авраама Линкольна и Иосифа Сталина.
БЛАГОДАРНОСТИ
Я хочу сказать спасибо небольшой армии людей, которые помогли этой книге выйти, — их так много, что всех и не перечислить, поэтому упомяну лишь некоторых: выражаю благодарность Вивиьен Грин, Амелии Камминс и другим сотрудникам литературного агентства «Шейл Лэнд»; Джулии Виздом, Энн О’Брайн и их коллегам в издательстве «Харпер Коллинз»; Патриции Уайтмэн, Биллу Пэну и моим многострадальным родным, которым я и посвятил это произведение.
В написании исторического романа неизбежно приходится рассчитывать на невольную помощь тех, кто жил до нас. Мне хотелось бы выразить особую признательность Клариссе Трант (1800–1844), замечательной женщине, чьи дневники заслуживают большего внимания со стороны читателей.
Примечания
1
По традиции того времени, приветствуя равного, полагалось подавать два пальца; мистер Брэнсби не считает Шилда равным себе, потому подает один палец. — Здесь и далее примеч. переводчика.
2
Изначально — английский монастырь, впоследствии служил госпиталем, где нередко содержали и душевнобольных, а в 1547 году Бедлам был передан со всеми своими доходами Лондону в качестве психиатрической лечебницы.
3
По традиции, если посетитель паба выпивал кружку пива за счет короны и принимал от вербовщика шиллинг, это означало согласие с предложением о службе в армии.
4
«Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо» (лат.).
