Анатолий Безуглов - Преступники
Чикуров коротко поведал прокурору района, как они вышли на преступника, как он был задержан.
— А когда собираетесь допрашивать? Небось сразу с утра? — спросил Харитонов.
— Нет, не сразу. Дадим отдохнуть, отдышаться с дороги. А то будет потом писать во все концы, что был усталый, протокол подписал не читая и так далее...
Положив трубку, Чикуров спросил у Дагуровой:
— Ну как, Ольга Арчиловна, поработаем?
Он достал тома с делом — их уже набралось пять. А сколько еще будет, неизвестно.
— Как видите, в жизни параллельные линии пересекаются, — улыбнулся Игорь Андреевич, вспомнив их давний разговор.
— Не только пересекаются, — в тон ему сказала Дагурова. — Но и переплетаются... А тут все перемешалось — «Интеграл», клиника, «Баурос», взятки... убийства. И следствие вновь придется объединить в одно дело.
Над составлением плана допроса они засиделись далеко за полночь.
Допрашивали Рубцова-Банипартова в изоляторе временного содержания.
Харитонов приехал за пять минут до начала допроса. Он был чем-то расстроен. Игорь Андреевич не стал интересоваться чем. Хотел было поделиться с прокурором, какую они решили применить тактику, но Никита Емельянович махнул рукой:
— Командуйте парадом как считаете нужным. Привели подследственного. Лицо Рубцова-Банипартова стало еще более худым. Настроение его Чикуров понять не мог. Готов ли он давать показания? И можно ли ждать правды? Рубцов-Банипартов суетливо прошел в комнату, поздоровался подобострастно, но в то же время пытался играть в независимость.
Предупредив допрашиваемого, что будет применен магнитофон, Игорь Андреевич дал ознакомиться с постановлением о привлечении его в качестве обвиняемого;
— Без очков не разберу, — сказал Рубцов-Банипартов.
Чикуров распорядился принести его очки. Подследственный прочитал постановление.
— Признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении? — спросил Чикуров.
Рубцов-Банипартов, несколько красуясь, попытался острить:
— А что делать, если судьба подбросила мне такой кислый лимон?
— Прошу отвечать серьезно, — строго сказал Игорь Андреевич. — Речь идет чуть ли не о половине статей Уголовного кодекса.
— Да, букетик вы собрали приличный, — не унимался допрашиваемый.
— Но цветочки, с позволения сказать, выращены вами, — не выдержав, заметила Дагурова. — И эти ядовитые цветочки здорово отравили атмосферу вокруг...
— Что вы скажете? — продолжил Чикуров.
— Все, что вас интересует. Надеюсь, что мое чистосердечное признание будет учтено судом при определении меры наказания.
— Ну что ж, это благоразумно, — сказал Чикуров, еле сдерживая вздох облегчения: подследственный, кажется, не собирается отпираться.
— Помните фильм «Никто не хотел умирать»? — посмотрел почему-то на Дагурову, а не на Чикурова обвиняемый. — Я тоже не хочу... И другого пути, чем признание, не вижу. Спрашивайте!
— Давайте, Андрей Романович, будем придерживаться хронологии. Так удобнее, — сказал Чикуров. — Расскажите, когда, как и с какой целью вы из Рубцова превратились в Банипартова? — задал вопрос следователь.
— Начну с цели, — сказал обвиняемый. — Судимость в автобиографии еще не радовала ни одного кадровика. Не в почете она. Однако в жизни Рубцова такой пунктик имелся. Ведь из песни слов не выкинешь... Пока я после отбытия срока в колонии еще обретался на нефтепромыслах Тюменской области, честно зарабатывая деньги, сей факт не очень беспокоил меня. Но я решил податься в Европу. И тогда эта судимость стала смущать меня. Я прикидывал так и этак, как от нее избавиться? Представьте себе, помог случай. В Сургуте я встретил одного человека. Вернее, это когда-то был человек. Инженер, как сказал он, и, видимо, неплохой. К несчастью, этот инженер имел одну, но пламенную страсть. Бормотуха убила в нем все человеческое. Собственная жена и родные дети выписали его из его же квартиры. По словам того Банипартова, подлинного, он направлялся в Норильск, где его якобы ждали бешеные заработки. И вот — не доехал. Не хватило, — допрашиваемый потер большой палец об указательный. — Он подошел ко мне и попросил десять копеек. Мы разговорились. Я понял, что единственное достояние, какое осталось у Василия Васильевича Банипартова, — это документы. Паспорт, диплом, трудовая книжка, профсоюзный билет... Правда, на фотографиях его было не узнать...
— Он бич, что ли? — спросила Дагурова.
— Из их племени, — кивнул обвиняемый. — Бывший интеллигентный человек... Я подумал: зачем ему документы? Вот пузырь бормотухи ему был нужен позарез — руки ходуном ходили... Мне показалось, что он доживал последние недели, а может быть, и дни. Меня осенила идея: его документы станут для меня спасательным кругом... Короче, я дал ему пятьдесят рублей в обмен на паспорт, диплом, трудовую книжку и профсоюзный билет... Вы бы видели, как он обрадовался! Тут же ринулся в ближайший магазин... Больше мы не встречались... Так я стал инженером Банипартовым.
— Когда это произошло? — спросил Чикуров.
— В семьдесят четвертом году.
— А как же фотографии на документах? — поинтересовалась Дагурова.
— О, это дело техники, — ответил Рубцов-Банипартов и замолчал, ожидая дальнейших вопросов.
— Как вы попали в Березки? — продолжил допрос Чикуров.
— Не сразу. С годик поколесил по России... Сначала думал осесть в приличном городе. Но столкнулся в Ставрополе с бывшим сослуживцем из Новгорода. Он человек честный, по делу связанному с Горьковским автозаводом, не проходил, но... Он узнал меня... Нет, сказал я себе, так дело не пойдет, можно здорово подзагореть... Судьба забросила меня в Березки... В глушь...
— Бакенбарды и бородку вы отпустили уже здесь? — спросил Игорь Андреевич.
— Нет, чуть раньше. После того, как меня опознали в Ставрополе...
— А темные очки? — спросила Дагурова.
— Появились одновременно с бородой... Итак, я осел в Березках и успокоился вдали от шума городского... В то время отсюда все бежали, а кто и оставался, так у тех шея болела...
— Почему? — не понял Чикуров.
— А потому что по сто раз на дню оглядывались на город. Чтобы при случае смотаться туда, — объяснил допрашиваемый. — Приняли меня с распростертыми объятиями. Как-никак инженер! Я устроился снабженцем в совхоз. Потом его слили с другими березкинскими шарашками. Стало объединение во главе с Ганжой. Сергей Федорович сразу взял быка за рога. Крутенько начал. Одних начальников сократил, кое-кто сам дал деру из поселка. Меня Ганжа не тронул: работать я умею, можете спросить у кого угодно.. При Сергее Федоровиче я вкалывал как ломовая лошадь! Без дураков! Женился, обзавелся детьми...
— Это у вас первая жена? — спросил Чикуров.
— Вторая. С первой мы расстались, как в море корабли, давно, еще до горьковской истории. Не сошлись характерами.
— Дети от первого брака есть?
— Нет.
— Ладно, — кивнул Чикуров. — Продолжайте.
— Значит, когда в Березках появилось производственное объединение, я работал и жил честно, — рассказывал дальше Рубцов-Банипартов. — Как все тут. И в том, что поселок стал превращаться в образцовый, моя заслуга тоже есть, уверяю вас. И немалая.
— Простите, я вас перебью, — сказала Ольга Арчиловна. — Вот вы сказали, что трудились и жили честно... Это действительно было так?
Обвиняемый уставился на Дагурову, словно не понимал сути вопроса. Она повторила его.
— Право же, не знаю, что вы имеете в виду, — сказал он, несколько стушевавшись. — Я понимаю, что в моем положении остается одно — только правда.
— Мы от вас ее и ждем, — сказала Дагурова. — Это действительно в ваших интересах... И коль уж речь зашла о честности, скажите, для чего вы писали и посылали во все концы пасквили на Сергея Федоровича Ганжу?
Рубцов-Банипартов, видимо, не ожидал такого вопроса. Он кинул подозрительный взгляд на Чикурова, потом на Харитонова и Дагурову: может, его «берут на понт»? Наверное, обвиняемый даже мысли не допускал, что кто-нибудь докопается до его «доброжелательской» деятельности.
— Что же вы молчите, Андрей Романович? — спросил Чикуров.
Острый кадык Рубцова-Банипартова дернулся вверх-вниз. Он посмотрел на следователя исподлобья.
— Это Ганжа сказал?.. Как же он мог?.. Я сам был жертвой анонимки. Разве он забыл? Пострадал ни за что, когда мы с Сергеем Федоровичем доставали безалкогольное вино в Грузии. Меня самым наглым образом оклеветали! Да-да! Будто я хапнул десять кусков! Я был настолько возмущен, что даже хотел подать заявление об уходе. — Заметив иронические взгляды присутствующих, он горячо произнес: — Спросите Ганжу! Анонимка на меня была! Честно говорю: была!
— Анонимка была, это верно, — сказал Чикуров. — Ход конем с вашей стороны... А рассуждали вы так: кто может заподозрить человека в писании грязных доносов на самого себя?
— Как-как? — заикаясь, спросил обвиняемый. — Не понимаю, о чем вы...
