Линда Ла Плант - Несущий смерть
— Ждали ребенка? — спросила наконец Анна.
— Дамиена, — не сразу прошептала миссис Итвелл и оттолкнула от себя тарелку.
Анна вновь убедилась в правильности своих предположений.
Сразу после рождения Дамиена взяла на воспитание другая семья, потому что Дорис пришлось пойти работать. Десять лет назад он ее нашел. Дамиен оказался полной противоположностью Александру. Гонор о ней заботилась, без них ей вряд ли удалось бы пережить смерть мужа. Ее второй муж очень любил ее, но Александр ненавидел отчима, который был абсолютно не похож на его отца: любящий, скромный человек, он как мог старался заботиться о пасынке, а в результате оказался публично опозорен, когда выяснилось, что Александр — наркоторговец международного масштаба. После ареста сына муж потерял работу, а через некоторое время у него открылся рак горла. Она вновь оказалась в очень сложном положении, пока Александр не стал переводить из Америки деньги для оплаты медицинских расходов.
Миссис Итвелл так и не прикоснулась к сэндвичу. Она спросила Анну, нельзя ли скрыть родство Дамиена и Александра: если это выяснится, Дамиен потеряет работу в университете. В ее глазах стояли слезы.
— Я люблю его и рада, что он вернулся в мою жизнь. А возвращение Алекса — сплошной кошмар. Отчасти мне даже хочется, чтобы вы его нашли; и в то же время я молюсь, чтобы этого не произошло: если вы найдете его, повторится прежний ужас, журналисты до всего докопаются, а мне не хочется, чтобы Дамиен пострадал.
Анна сказала, что сделает все возможное, но обещать ничего не может. И не упомянула, что миссис Итвелл в любом случае предъявят обвинение.
Когда Анна шла по дорожке от коттеджа, подъехал Гордон:
— Сюда направляется старший суперинтендант Ленгтон. Будет ждать нас в рыбном ресторане в деревне. Он против допроса Дамиена Нолана.
— К черту, — ответила Анна и пошла к дороге, ведущей на ферму. — Скажите, что разминулись со мной. Я на ферму.
Проводив ее взглядом, Гордон развернулся и поехал назад в деревню.
Ферма оказалась дальше, чем помнилось Анне, и в некоторых местах дорога была почти непроходимой из-за ям и рытвин, заполненных жидкой грязью. Анна перескочила через несколько ям и провалилась в глубокую рытвину, которой не заметила. У поворота она увидела двоих мужчин, роющих канаву; рядом с ними лежали бухты стальных труб, чуть поодаль в поле стоял трейлер. Увидев Анну и не зная, кто она, они тут же сообщили о ней в отделение.
Вероятно, офицеры из команды наблюдения, решила Анна; по крайней мере, делают вид, что усердно работают. Ленгтон не предупредил, что ферма до сих пор под наблюдением, — похоже на него, подумала Анна и вдруг поняла, что он, должно быть, тоже с самого начала подозревает Дамиена.
Как и прежде, Анна обошла дом сбоку. Верхняя часть конюшенной двери на кухню была открыта, изнутри доносился отчетливый запах подгоревшего тоста. Она почти дошла до двери, когда наружу вылетел обуглившийся кусок хлеба и кто-то ругнулся.
— Здравствуйте, — сказала она, подходя поближе.
В двери появился Дамиен с сетчатой решеткой для тостов.
— Надеюсь, я вас не задел? — спросил он.
— Нет, слегка промазали.
Он помахал решеткой:
— Всегда забываю, как быстро готовятся тосты на этой плите. Вы ко мне?
— К вам.
Он открыл нижнюю часть двери и, словно теннисной ракеткой, махнул решеткой, приглашая Анну войти.
— Есть хотите?
Анна вошла в кухню. В очаге бушевал огонь, дверца духовки широко открыта.
— Могу предложить тост с сыром, или омлет с ветчиной, или сэндвич БПС — с беконом, помидором и зеленым салатом.
— С беконом, помидором и салатом, — ответила Анна.
Как и его мать Дорис, он тонко нарезал помидоры и достал из старого большого американского холодильника салат. Держался он совершенно свободно — приезд Анны его ничуть не встревожил.
Она подошла к плите и взглянула на ломтики на решетке для тостов; она в первый раз видела плиту «Ага» и удивилась, как быстро подсушивается на ней хлеб. Перевернула ломтики, а Дамиен тем временем достал противень с поджаренным беконом и открыл банку майонеза.
Анна сняла тосты с решетки и присела к столу.
— Я сейчас была у вашей матери.
— Да, она сказала, что вы были у нее, — ответил он, намазывая майонез на тост.
Анна рассмеялась: должно быть, миссис Итвелл сообразила, что она направится к Дамиену, и позвонила ему.
— Что будете пить: бокал хорошего мерло или кофе?
Анна попросила чаю. Он поставил большой чайник на горелку, вытащил пробку из откупоренной бутылки вина и налил себе бокал. Двигался он быстро и решительно, легко ориентируясь в привычной обстановке: достал тарелки, стаканы, приборы, салфетки и накрыл стол. Потом принялся готовить чай для Анны, жестом попросив ее не вставать.
— С сахаром?
— Нет, спасибо. — Анне не терпелось приняться за еду, однако она дождалась, пока он сел и передал ей чашку с чаем, потом поднял свой бокал.
— Будем! — Отхлебнул вина и подержал его во рту. — Н-да, слегка кисловато, но сойдет. Если захотите, могу открыть новую бутылку.
— Спасибо, достаточно чаю.
Он сел напротив и откусил большой кусок от сэндвича. Анна принялась за свой, размышляя, как приступить к допросу.
— Ее будут судить? — негромко спросил он.
— Вероятно. Думаю, она это выдержит. Полагаю, обойдутся с ней не слишком строго, но все-таки она солгала о том, что не видела сына. Вряд ли она знала, что хранилось в ящиках, но о самих ящиках не могла не знать.
— Я вас умоляю, ей под девяносто!
— Помню, но она нарушила закон, позволив сыну прятаться у нее в доме. Несомненно, она знала, что он в розыске. Кроме того, из-за ее укрывательства он получил доступ к большой сумме денег.
Дамиен откусил еще кусок сэндвича. Анна отметила, что он оставил без внимания сообщение о деньгах, которые Фицпатрик снял со счета.
— Семьсот тысяч, — добавила она, продолжая есть и слизнув майонез с пальцев.
— Ее повезут в лондонское отделение? — спросил он, словно не слыша о деньгах.
— Возможно. Сейчас с ней женщина-офицер. Миссис Итвелл знает, что находится под домашним арестом. По крайней мере, мы не стали выдергивать ее из привычной обстановки. Вы знали о совместном счете на имя Энтони Коллингвуда и вашей матери?
— Нет.
— А как, по-вашему, ей удалось столько лет ремонтировать и заново обставлять коттедж?
— Я полагал, что деньги остались после второго мужа.
Со стороны могло показаться, что они просто ведут беседу. Однако, доев свой сэндвич, она достала из дипломата блокнот.
— Я приехала, чтобы уточнить некоторые несоответствия. Вы отрицаете знакомство с Фицпатриком. — Она взглянула на него: он подчищал тарелку корочкой тоста. — Насчет записки с указанием дороги на ферму: мы установили, что она написана вами.
— Глупость какая, — прервал он ее. — Мой адвокат разъяснил, что она не может считаться уликой, поскольку неясно, когда именно написана. Но, вообще-то, я о ней думал.
Он встал, собрал грязные тарелки и направился к посудомоечной машине. Анна подождала, пока он составит тарелки в машину и зальет водой противень, на котором жарил бекон. На нем были джинсы, желтовато-коричневый кашемировый свитер и коричневые замшевые мокасины на босу ногу. На ее взгляд, он был в прекрасной форме: плоский живот и длинные ноги, держится легко и непринужденно. Он понравился ей с самой первой встречи.
В следующее мгновение Анна покраснела, устыдившись собственных мыслей.
— Говорите, вы думали о записке?
— Да. Кажется, я написал ее года два или три назад — но для Джулии. Я говорил, что она приезжала. Так вот, приезжала она не на ферму — она терпеть ее не могла, — а в коттедж.
— К вашей матери?
Выражение его лица едва заметно изменилось. Потом, улыбнувшись, он вернулся к столу и налил себе еще вина.
— Я же говорил, что вы на редкость прозорливы.
— Почему вы сразу не признались?
— Считал, что вас это не касается. Моя мать не склонна распространяться о своей личной жизни. О многом из сделанного в прошлом она теперь сожалеет.
— Вас усыновили другие люди?
— Да. Мне даже в голову не приходило искать свою настоящую мать: мои приемные родители очень хорошо ко мне относились. И лишь после их кончины я решил попытаться найти ее. Они не скрывали, что я не их родной сын. После их смерти я нашел множество писем. Они никогда не прерывали отношений с моей матерью, так что найти ее было совсем не трудно. — Он вновь сел напротив Анны. — Моя мать пережила нелегкие времена, особенно после моего рождения. Думаю, Алекс тоже пострадал из-за развода: сначала у него было все, о чем только можно мечтать, и отец к тому же, а потом вдруг все отняли. Вероятно, это озлобило его на всю жизнь. Он очень рано начал баловаться наркотиками; наркоманом не стал, зато понял, что на них очень легко заработать большие деньги. Разумеется, это все было до нашего знакомства. Когда он удрал из-под суда, о нем кричали все газеты, но у меня не было оснований считать, что мы родственники. Просто я всегда о нем знал.
