Владимир Солодовников - Верните бутон дилетанту (Принцип Криницына - 2)
Глава VIII. Я уже ел на кухне, заставляя себя через силу пережевывать полузасохшие Нюрины пирожки с капустой, рискуя от их возможной "испорченности и прокислости" подхватить какую-нибудь болезнь, сопровождающуюся частым жидким стулом. Почему "возможной испорченности и прокислости"? Так я ни вкуса, ни запаха не ощущал после ночного кутежа, я даже смотрел на мир совсем-совсем мутным взглядом. И если бы мне сейчас "всуропили", извините, дерьма, то я, по причине отсутствия всех своих чувств, съел бы и оное. А что делать? Дверной звонок я сначала прослушал, а, услышав, наконец, так отнесся к его беспрерывным трелям абсолютно равнодушно. И все-таки они меня достали, эти звонки! Я подошел, открыл. Пришли-нарисовались мои дружки, Егорий и Валерий. Я молча раскрыл дверь, пропуская их в квартиру. Я и потом не говорил, когда Валера наливал мне коньяк из своей большой фляжки. Я продолжал молчать и после того, как выпил. Минут десять еще молчал, а потом ко мне стала возвращаться острота зрения, затем я стал чувствовать грубые запахи морга, исходящиие от Васильича, и лишь затем ощутил тонкий аромат французского мужского аромата от Валерки Русинова. Все, я здоров! И могу говорить. -Рассказывай. Или тебе еще налить, - Валерий потряс фляжкой, а она - пуста. - Вот, зараза! Поедем в "наш" кабак, там и поболтаем. -Но не ранее, чем мы выполним поручение начальника областного бюро. У нас там парень, работающий на базе областного бюро, запил. Не ходит на работу ужу две недели. Начальнику его жалко - пропадет ведь совсем парень, если выгнать. Вот, попросил меня к нему заехать и уговорить завязать:Хоть на время:, - зачастил Васильич. -Заедем, раз надо, но потом - все равно в "наш" кабак, - упрямо повторил свое предложение Валера. "А я ведь знаю, что ты, Валера, из-за меня так печешься, меня тебе жалко, - догадливо подумал я. В салоне милицейской машины я начал, было, докладывать о перепитиях вчерашней тусовки, но Валерий оборвал меня: -Потом. Все - потом. И я надолго замолчал. Я молчал, когда мы поднялись в жактовскую квартирку из двух комнат с небольшим коридором по шаткой деревянной лестнице с перильцами, когда вошли в эту квартиру. Тут меня словно электрическим током шибануло! Какой ток? вонь, жуткая вонь застоявшейся мочи. Я выскочил на воздух и с лестницы выблевал из своего желудка все, что у меня оставалось из Нюриных полузасохших пирожков с капустой сомнитеьной годности. Меня рвало долго, пока не пошла из меня зеленая желчь, я уже и устал рвать, мне было больно в животе от этих бешеных конвульсивных движений бедного моего желудка. Я успокоился немного, задышав глубоко свежим воздухом, как на крылечко вышел тот парень-эксперт из областного бюро. От него воняло так же мерзко и сильно; и я опять, пока он ухмылялся совершенно глупо и бессмысленно, стал рвать уже воздухом каким-то, а сам махал и махал ему рукой, чтобы он уходил отсюда поскорее. Его Егорий затащил обратно в комнату, и я успокоился уже окончательно. Господи, спаси и помилуй мя! Я спустился на землю по лестнице. За мной, также не выдержав такой газовой атаки, выскочил Валерий. Он спустился ко мне и стал через нос с шумом втягивать в себя и выдыхать из себя воздух, крепко сжав губы и повернув голову в сторону от меня. На глазах его стояли слезы. Я опять удивился терпеливости Валерия к всякого рода оказиям. А Васильича не было довольно долго, потом он вышел с довольной улыбкой на губах: уговорил-таки парня завязать с выпивкой. Молодец! Егорий тоже очень терпеливый мужчина. По пути в любимый кабак Егорий рассказал нам, что парень на улицу обе эти недели (а может, и дольше!) не выходил, а туалет у них - на улице. Вот тот парень и мочился, и испражнялся в квартире, а выносить все за собой не осиливал. У него в квартире везде: в каждой плошке, кувшинчике, вазочке, тазике - стояла моча разной степени свежести. -Всякое бывает, - спокойно заметил Валерий. Я с ним согласился - бывает всякое. Разговор о деле мы начали лишь после того, как пропустили по парочке хороших стаканчиков водки, я больше не стал: в меня не лезло. Из еды заставил себя проглотить мясной салат, запивая его минеральной водой. Я все по порядку доложил, выпустив из разговора только встречу с Вероникой. И, как выяснилось позже, зря! Валерий Русинов заинтересовался лишь реакцией Андрюхи Клебанова и поведением Курочкина. Видать, эти люди нужны были для чего-то Русинову, и он проверял свои догадки в отношении этих людей моими замечаниями. Так мы посидели еще немного и решили разбегаться. Егорий ушел пешком, ему было недалеко до дома очередной "прихехешницы". А меня Валера решил подвезти к дому. Мы ехали и непринужденно болтали о том, о сем. Уже и мимо железнодорожного вокзала проезжать стали, мимо пригородных его касс, как вдруг я увидел парня того. Что в деревеньке выселки, во дворе той виллы ящики грузил в кузов автомашины. -Стой!. - закричал я водителю, а когда он остановился - выскочил из машины за этим парнем. Зачем выскочил? Я не мог бы в тот миг ответить на этот вопрос. Да и сейчас не могу ответить: правильно ли я сделал, побежав за ним. "Побежав", потому что он стал убегать от нас с Валеркой, вслед за мной выскочившим из машины, и, наверное, недоумевающим от моей выходки. Парень убегал, размахивая черным кейсом. Он заметался, не зная - куда бежать, но затем сунулся куда-то в толпу и пропал из нашего поля зрения в одном из залов железнодорожного вокзала. Мы сначала не заметили его маневра и долгонько рыскали в его поисках. Наконец, Валерий крикнул мне, чтобы я бежал на перрон, а сам он бросился к автоматическим камерам хранения. Я выскочил на перрон, но, к сожалению, поздно - парень тот вскочил в уходящую электричку; двери в электричке захлопнулись, она стала набирать ход, а парень тот, наполовину уже в тамбуре, правой свободной рукой раздвигал закрывающиеся двери вагона. Ему это удалось. "Уехал, гад!" - со злом подумал я о чернявом парне. -Вот, зараза! - проговорил сквозь зубы Валерий. - А ты не заметил, он вскочил в электричку с кейсом или без него? Не в камере хранения он его сунул, пока мы с тобой, как дураки, парня этого по вокзальным туалетам искали? -Так давай и вскроем все камеры хранения. Тебе-то, с твоей ксивой начальника уголовного розыска - это как два пальца обмочить! -Это тебе только так кажется. Мы прошли с Валерием в зал с автоматическими камерами хранения. В зале почти пустынно. Только старик-нищий, грязный весь, и сидит у стенки. На наш вопрос: "Не пробегал ли здесь парень чернявый с дипломатом?" - он ответил, что парень пробегал, а где, чего, был ли какой-то дипломат - ничего не заметил. -Ясно, что ничего не ясно. Я, конечно, попытаюсь у начальства испросить усилить патрулирование на вокзале, но дело это мертвое. Не только этот парень, но и Галеев твой - в наших разработках не числятся. Кто же мне ни стого, ни с сего позволит усиливать патрулирование и наблюдать за какой-то камерой хранения? Да и не успел он, скорее всего, что-то здесь спрятать, ведь и времени-то немного прошло, пока мы его бегалиискали.. А что мне ему ответить? Мне - дилетанту, ему - профессионалу - что сказать? Я прекрасно видел на лице у Русинова, что материалы на мафиози Галеева, возможно, и есть, но он находится под железным прикрытием представителей власти в городе и "достать" его практически невозможно.
*** Накануне, перед "походом" в казино, в подвальном помещении которого была бильярдная, Русинов час-полтора инструктировал меня, как себя вести. А когда мы уже закончили эту "тренировку", и он собрался уходить из моей холостяцкой квартиры, повернулся при уже открытой двери, вновь закрыл ее, и говорит: -А знаешь, не советую я тебе соваться в логово это бандитское. Может, не пойдешь, а? Откажись ты от своей затеи да и дело с концом. -Извини меня, но: не могу. Спасибо, конечно, за совет. Ты настоящий друг, Валера. И я тебе вообще за все благодарен. Ты не знаешь сам, как я тебе за все благодарен. - Я так расчувствовался в этот момент, даже в горле что-то зашевелилось предательски, и вытолкал его из квартиры, боясь окончательно скиснуть и - чего бы еще не хватало! всплакнуть от переизбытка чувств. К десяти вечера следующих суток я подъехал к зданию, где находилось казино. Владельцем его после смерти Кротова стал Виктор Галеев. Мне это казино хорошо было знакомо, бывал я уже здесь однажды: Об одном я молил Бога: чтобы никто из служащих не узнал бы в "бизнесмене из Нижнего Новгорода" того Ивана Криницина, который наделал как-то много шума и имел, хоть и "косвенное (по официальной сводке), но все же определенное отношение к гибели их бывшего хозяина. Бог миловал меня, и я спустился в бильярдную неузнанным. В подвале, где находилась бильярдная, было дымно. Кондиционеры работали на всю мощь, но с дымом от сигарет все же не справлялись. В длинном и просторном зале стояли в ряд пять бильярдных столов, и каждый из них был занят игроками. Ставки, судя по отсутствию ажиотажа, были невысоки: время, видать, этому еще не подошло. А может, и игроков серьезных не было. Кто ж его знает? Среди играющих Галеева не видно, но в углу зала виднелась дверь; не исключено, что за той дверью и был Виктор Галеев - Жлоб. Я прошел к стойке бара и заказал себе рюмку коньяку. Отсюда мне было удобно рассматривать игроков и то, как они играют. Сам я не был отличным бильярдистом, но, во-первых, надеялся на удачу, во-вторых, даже в случае проигрыша были шансы на то, что я буду приглашен Жлобом на виллу для "заключения сделок". Все зависело от меня самого и: удачи. Очень я надеялся отыскать Зою или, хотя бы, ее следы на вилле у Галеева. Ненависть меня к нему душила за искалеченные души тех девчонок, что видел я на фотографиях, предоставленных мне Русиновым, и на интернетовском порносайте. Вот что гнало меня в тот загородный дом, где, как я чувствовал, было скопище мерзости. А ненависть-то и нужно бы унять: выполнение задачи, стоящей передо мной, требовало быть предельно спокойным и уравновешенным. Однако, как я ни пытался успокоиться, ненависть во мне только копилась. И я прекратил бороться с этим чувством, видя бесплодность своих усилий. А я оказался прав: Виктор Галеев и двое его спутников, видимо, охранников вышли из комнаты, скрытой за дверью в углу бильярдной. У охранников крутые плечи и мощные руки. Ну, да и у меня руки не слабые. Что до Жлоба, то на его лице нельзя было прочитать какие-то намерения или мысли, на губах у него гуляла фирменная, словно наклеенная, улыбка. С этой улыбкой он и подошел ко мне, разглядев мою персону у стойки бара. Он также попросил для себя рюмку коньяку. И я попросил повторить. -Одну партию? Обыкновенную "американку" - так Вы сказали накануне? Я готов. Ставлю пять сотен. Долларов, естественно. Как? Хватит у Вас деньжат? - или занять? хохотнул Галеев. -Пять сотен у меня есть (как хорошо, что я призанял денег у отца!). -Тогда к барьеру, - театрально протянул он руку к освободившемуся бильярдному столу. - А после игры я хотел бы устроить поездку за город, где мы и займемся делами вперемешку с развлечениями. Даже независимо от исхода партии. Выражение его лица, между прочим, несколько изменилось. Нет, улыбка сохранилась, но общее выражение лица стало жестким, если не сказать - зловещим. Зато все устраивается без всяких усилий. И чего Валерий Русинов боялся? Волков бояться - в лес не ходить! Что до перемены выражения его лица у Галеева, так - черт бы с ним! Игра до восьми шаров. Все просто: игрок, кий, шары. Жлоб был классным игроком: мне до него, как до неба. И я позорно проигрывал уже через десять минут от начала игры. Противник мой ходил вокруг стола, как позировал. А у меня руки начали дрожать, ну спасу никакого нет. И, видит Бог, не от страха. Просто руки мои чесались от желания удавить этого гада. Но может ведь и мне сопутствовать удача! Типы его ударов: то прямые и сильные ("клапштос"), то какие-то, напротив, "тихенькие" - по надежным и верным шарам ("коммерческие" удары), - целиком характеризовали его личность, личность бандита и бизнесмена. Что для него - пять сотен "баксов"!? Но он и их не хотел терять. Жлоб был классным игроком! Зато я, ко всему прочему, был инженером (хотя и в прошлом) да еще и детективом. Да и готовился ведь я, прочитав затертую книжонку о бильярде, изданную еще в начале двадцатого века. И я с Галеевым не играл, нет. Я с ним игрался. Галееву оставалось для победы положить в лузу только один шар, только один, а он, дурачок, плевый шар забить не мог. Мало того, что не положил шар в лузу, так еще и "подставу" мне дал классную. Я, знаете, даже развеселился от неожиданности такой. Щелкнул "тринадцатым", а тринадцать - мое любимое число. Но он-то этого не знал! Одним щелчком - "французским клапштосом" - я отправил в лузу не один, не два, а: три шара, по шару в каждую из трех луз! Могу вас уверить, господа, что это была вторая партия в бильярд в моей жизни. Просто я ученик хороший и играл поначалу, как Остап Бендер в Васюках, копируя ходы, которые выполнял мой противник, а в конце партии показал и свою подготовленность. Учись, мафиозо! Жлоб моим последним ударом восхитился и изумился, но оправился быстро и выложил без дрожи в руках пять сотен "баксов". Да что значат для него такие деньги! -Ну, ладно, мастер, а теперь очередь для настоящего дела настала. Поехали? Мы двинулись с ним к выходу из бильярдной мимо замолчавших вдруг игроков в сопровождении все тех же двух охранников. Подойдя к стоящей у входа в казино машине, Галеев предложил мне занять место на заднем сиденье. По краям от меня уселись его "волкодавы". "Сам" уселся спереди, рядом с водителем; и мы поехали. Он всю дорогу молчал, и мне это не очень нравилось. Вроде бы, целью нашей встречи были договора о поставках товаров, леса, например. А он молчит. Охранников своих, что ли, стесняется? Так они о своем хозяине чего только не знают! Подумаешь - лес, металл, да хоть бы и бабы! До села Ильинского мы домчались куда быстрее, чем я мог бы выжать из своей "Победы". Их машина буквально летела, несмотря на ночное уже время. Галеев был любителем быстрой езды. А кто из русских не любит: Все правильно: поворот к Выселкам. Хоть и темно, но я это почувствовал - точно, в Выселки. На грунтовой дороге нас слегка потряхивало, но ехали все равно быстро, почти не сбавляя скорости. Так, некрутой подъем - я телом его ощущаю. Мне это место, господа бандиты, очень даже знакомо. Машина остановилась, и мы вышли. Перед нами высилась темной громадой вилла Жлоба. Окна в доме горели лишь на первом этаже. Ведь что делают деньги! Была деревня пустая и обезлюдевшая: ни электричества не было, ни телефона. А появился такой вот Галеев и на, тебе - свет и телефон. Галеев и двое его телохранителей отошли в сторону и пошептались о чем-то. Затем телохранители, согласно покивав своему хозяину, сели в машину и уехали. В десятке метров тихо плескалось озеро, в легкой ряби на водной поверхности слегка колебались края лунной дорожки. По берегам серыми пятнами выделялись плакучие ивы, подсвеченные лунным светом. Ночью я еще не видел это озеро ни разу и был так очарован этим зрелищем, что на какое-то время забыл о цели своего приезда сюда и о моем спутнике, что стоял рядом. Входную дверь Жлоб открыл сам, его никто не встретил; и я мысленно обрадовался тому, что мы с ним в доме будем одни. Очень мне не хотелось встречаться с теми охранниками, с которыми на опушке леса "встретились". Сегодняшняя встреча с ними ничего хорошего мне бы не сулила. Войдя в дом, мы из просторного вестибюля поднялись на второй этаж, а затем, минуя анфиладу комнат, попали, как мне подумалось, в кабинет самого Жлоба. Петр Николаевич Варенцов расписал мне об изысканности изразцов и оригинальности камина, но он либо поскромничал, либо не нашлось у него таких емких и красивых слов, чтобы описать этакое великолепие. Ну, Петр Николаевич, ну, печникзолотые руки - мастер! Галеев подошел к бару с большим набором напитков и спросил меня: -Пить что будете? Как всегда - водку или коньяк? -Как это Вы угадали мои вкусы? -Да Вы официанту в клубе сами об этом сказали. -Пожалуй, коньяк. - Вот, сволочь, все у него либо доносчики, либо помощники, любое слово гостя фиксируют. Мы выпили с ним, усевшись в креслах напротив друг друга у шикарного антикварного стола. Я осмотрелся: в углу комнаты стоял еще один стол - с компьютером. Компьютер был и сейчас включен, оперативно принимая, видимо, и электронную почту. Я убедился в этом, когда Жлоб неожиданно встал и, извинившись передо мной, покрутился у компьютера, принимая почту. В течение следующего получаса Галеев расписывал мне свои возможности по поставкам товаров, книго- и кинопродукции и т.д.. Не преминул заметить о том, что уж леса-то и в нижегородской губернии предостаточно, так зачем, мол, тебе лес? А затем он как-то незаметно подошел к тому вопросу, который интересовал меня особо и служил целью моей рискованной поездки к нему в загородный дом. Галеев завел разговор о порнопродукции, причем, как он заметил, можно поставлять ее на любой вкус и массовыми партиями. И недорого. -Сами Вы не интересуетесь "клубничкой"? Могу предложить девочку любой масти, любого возраста - от десяти до двадцати. - И он захихикал тонко и противно, скрипуче как-то, что совсем не вязалось с его крупной комплекцией. Плотоядно захихикал - вот как, а рот его мне пастью того чудища показался: ну - точь в точь, как в моих кошмарных снах. Мы еще сидели с ним, в изобилии употребляя коньяк и закусывая его шоколадом. -У меня есть возможность не только фильмы поставлять, - продолжал уже изрядно захмелевший Галеев. -Можно и живых девочек отправить по конкретному адресу, а хотя бы и - в Нижний. А когда я усомнился в его возможностях, он азартно заспорил, убеждая меня в том, что они не только по России такие заказы выполняли, но и гаремы у турок и арабов укомплектовывали молоденькими русскими девочками. -И никакого риска! Любых девочек и любого возраста. И мальчиков, - добавил он, посмеиваясь все так же противно. - А вот, если мы сработаемся, то и Вы могли бы поучаствовать в нашем бизнесе, тут возможности неограниченные. Я покажу Вам коекакие экземпляры живьем, тогда вы окончательно убедитесь в этом. И он предложил мне спуститься вниз, чтобы, как он выразился, живьем увидеть "экземпляры". В смысле устойчивости к алкоголю я оказался крепче, чем Галеев, может быть. Он уже и до меня употребил прилично. Но выглядел он уже совсем "хорошеньким". И в этой пьяной горячности он стал хвастаться совсем уж не в меру. А я только поддерживал его хвастовство, где надо - подзуживая его азарт. -Это что! С моими девочками развлекаются по вечерам кое-кто из городской администрации и прокуратуры, так мы и их в кино снимаем, без их, разумеется, разрешения, - со смехом рассказывал мне Галеев. Мы спустились с ним в подвальные помещения его загородного дома, и я вскоре убедился в том, что это не только (и не столько) загородный дом, а настоящая фабрика "удовольствий": со студиями для съемки фильмов, оборудованными современной кино- и фотоаппаратурой. Съемки велись, судя по всему, со всевозможными сценами мазохизма, садизма и всех жуткостей, которые мне, нормальному человеку, казались кошмаром. Этито фильмы рекламировались и предлагались для реализации и на сайтах интернета. Я до поездки сюда об этом догадывался, но чтобы такой размах! - это было выше моего воображения. Галеев в своей пьяной горячности показал мне и комнаты, где держались взаперти девушки и совсем молоденькие девчонки, участницы и актрисы в жутких этих фильмах. Это был еще и бордель, где, видать, городская знать развлекалась с девочками, и не только: Лица некоторых девчонок мне были знакомы по фотографиям от Русинова и из интернета. Но, как я ни вглядывался напряженно и лихорадочно в лица этих узниц (а иначе и не скажешь), Зои я среди них не разглядел. -Ну, как, удостоверился в наших неограниченных возможностях? Не хочешь ли развлечься? - здесь этого товара на любой вкус! -Нет, мне что-то не хочется, из местных девиц мне в душу запала одна Вероника. -Вероника? - захохотал он. - И она здесь, наверху только. Вероника девушка свободная. Пошли, будет тебе Вероника, - перешел Галеев уже на "ты". Господи, только этого мне еще не хватало. Все-то у этого Жлоба схвачено, за все заплачено. Ну, пошли, так - пошли. А куда деваться? Мы подымались уже на второй этаж, как на последнем лестничном пролете столкнулись с крупным молодым парнем крепкого телосложения, а, если уж быть откровенным до конца, так очень крупным. Он пристально и вдруг округлившимися глазами уставился на меня. Узнал! Я его тоже узнал - это от него я удирал с опушки леса. Так, сделать вид, что мы незнакомы. Мне это, правда, удавалось с великим трудом, а сердце заколотилось в груди, как дикая птичка в клетке. В кабинет Галеева я прошел уже на деревянных ногах, чувствуя на себе взгляд ошарашенного охранника, галеевской шестерки. Мы уже уселись в кресла, как охранник этот заглянул в кабинет и попросил хозяина выйти. Только закрылась за ними дверь, за которой зашелестел разговор Галеева и охранника, как я стрелой рванулся к компьютеру: электронный адрес Русинова мне почему-то и запомнился. Он пульсировал у меня в мозгах яркими вспышками. Сколько секунд или минут я крутился у компьютера - не знаю. Успел только набрать в тексте сообщения первое пришедшее на ум слово "Хана" и щелкнуть на "отправить" и "доставить", как в кабинет влетели оба и, увидев меня за монитором, рванулись ко мне с диким ревом. Они опоздали: я уже переслал почту в уголовку к Валерке. Теперь одна надежда - принял бы кто-нибудь. На работе ли Русинов? А если его нет, то принял бы кто-нибудь почту и сообщил бы Валерию. На него была только надежда. Я не успел даже среагировать, как охранник тот отыгрался за прошлую неудачу: удары сыпались один за другим. Там, где он не справлялся, ему помогал сам Галеев. -Что ты передал? Кто ты на самом деле, мразь? Бизнесме-еном, гад, прикидывался! Дай ему еще, еще, еще: Я уже почти не чувствовал боли. Какое-то отупение пришло и равнодушие к жизни, когда они, видимо, устав, прекратили это избиение. -Тащим его вниз, - скомандовал Жлоб своему помощнику. Я еще смог разглядеть заплывшими от отека и излившейся крови глазами вошедшую Веронику. Она широкими от ужаса "гляделками" посмотрела на меня, но тоже не утерпела, пнула ногой в бок. "Мразь:и гадина! - беззлобно подумал я о ней. Меня тащили за шиворот и за руки по лестнице куда-то вниз, вероятно - в подвал. Там же у них фабрика ужасов. Точно, притащили полубесчувственного и бросили на пол. -Устройте ему развлечение до утра. А там посмотрим, что с ним делать. Все расскажет, зараза. А потом замолчит навсегда, "Он будет солнце на небо звать - солнце не встанет. И крик, когда он будет кричать, как камень канет:" Эстет он был, поэтов знал, Жлоб этот. К одному охраннику, как я смог разглядеть, присоединился второй. Этого я тоже узнал, кажется. Не с ним ли мы схватились в лесу? Славно я его тогда угостил. Но это тогда! А сейчас он со свежей-то силушкой тоже стал угощать меня пинками и кулаками, к нему присоединился первый: меня вновь топтали, месили, пока я совсем не перестал чтолибо ощущать. Свет померк в моих глазах. Очнулся я в пустой комнате, сядящим на земляном загаженном полу. Я сидел, приваленный - а иначе не скажешь - к стене спиной. Постепенно возвращалось ощущение боли: болело все тело сразу, здорового места нигде не было. Мои палачи крепили к одному концу довольно толстого каната "блины" от спортивной штанги: "блинов" там было довольно много. Вот они справились и подошли ко мне. Подтянув канат, перекинутый через шкив на толстой железной балке у потолка комнаты, к себе, они другим его концом перехватили мне запястья. Меня вмиг потянуло кверху, но ровно настолько, чтобы воздеты были только руки. Я смотрел на их действия через щелочки чуть приоткрытых глаз: увидят еще, что я очнулся, и снова лупить будут. А вот того, что они сотворили дальше, я ожидать никак не мог. Кому-то из моих палачей была известна пытка, описанная в романе Д.Оруэлла "1984": бандиты спустили на меня, разутого, как я только что разглядел, крыс из клетки. Пожалуй, это все-таки затея их шефа: пытка уж очень глубокомысленная, простому-то охраннику не додуматься, да и не читают охранники этакой серьезной литературы. Если бы они такие книжки читали, так у бандитов бы в услужении ни под каким предлогом не служили. Сами охранники выскочили за дверь комнаты и через приоткрытую ее наблюдали за сим действием, веселясь от души. Изголодавшиеся твари набросились на мои голые ноги и стали рвать мясо с пальцев. Насколько можно было, я отгонял их ногами. Крысы отбегали ненадолго и вновь набрасывались на меня. Охранникам, видимо, это зрелище было не в диковину. Они постояли малость и, захлопнув дверь, ушли. Я извивался, визжал, корчился, но силы ведь мои небеспредельны. Как эта мысль пришла оттолкнуться пятками от земляного пола, не знаю, но, оттолкнувшись однажды и упираясь при этом спиной в стену, мне удалось приблизиться к тому, чтобы полностью встать на ноги. Еще немного и - я стою на ногах, отпинывая визжащих от себя голодных серых тварей. Я подпрыгиваю вверх - груз через шкив чуть опускается. Я приземляюсь - канат с привязанным противовесом возвращется на место. Но я прыгаю и прыгаю вновь. С десяток, а может и больше, попыток - и я, наконец, смог перекинуть одну ногу через балку, на которой установлен шкив. Повисев на коленном сгибе для короткого отдыха, я глянул вниз: противовес из "блинов" лежал на земле. Оставалось всего ничего - пролезть между балкой и потолком, а расстояние между ними сантиметров тридцать, а то и меньше - где мне считать сантиметры:Всю спинушку я себе ободрал, но прополз в эту узкую щель и, совсем обессиленный, рухнул всем телом вниз на земляной изгаженный пол. Одна надежда, что этого грохота охранники не услышали. Миг только всего и отдыхаю: крысы меня зубами хватают. Боль во всем теле парализует буквально, но вскакиваю на ноги, охнув от боли в правом боку. Ребра где-то поломаны - это минимум. Теперь - освободить руки, а это тоже нелегко: кисти затекли и почти ничего не ощущают, но: Вот, она - победа!. Со злобы, что накопилась во мне, я пинком отправляю ближайшую крысу к противопроложной стене, а сам в один прыжок приближаюсь к двери. Даже если бы за ней стояли охранники, я все равно бы открыл ее рывком: так мерзко и страшно было находиться перед стаей голодных зверенышей, щелкающих зубами. Вылетел за дверь и захлопнул ее. К счастью, никого из охранников не было видно. По стеночке, по стеночке я двигался по подвальному коридору и дальше - по лестнице. Осторожно выглянув из-за угла, удостоверился, что один охранник сидит в кресле здесь же, в вестибюле. Я поискал глазами что-то потяжелее, но, не увидев, тихонечко спустился обратно и отыскал кусок толстой железной трубы рядом с батареей отопления. Вернулся к исходной позиции: охранник все так же дремал. Я еще раз осмотрелся, приготовился и в два прыжка оказался возле него, с размаху обрушив на его голову железяку. Короткий глухой хруст - есть: один успокоился. Я подхватываю его обмягшее тело и приваливаю на спинку кресла. Заметив пистолет в заплечной кобуре, я вытащил его. Теперь я с оружием - не так уже и страшно, хотя пользоваться им так и не научился. Можно и осмотреться. Потрясающе, но за моими мстительными действами боль в боку, в ногах, в голове, как будто, и отступила. Оглядевшись, я решил двинуться на второй этаж в поисках главаря банды - Жлоба. По пути я вовремя увидел спускающегося охранника и спрятался за угол. Ничего особенного в положении "уснувшего" в кресле товарища он, видно, не заметил и спускался вниз безбоязненно. Как только этот второй охранник поравнялся со мной, он тут же получил рукояткой пистолета в висок, от удивления и неожиданности сохраняя после удара на некоторое время вертикальное положение. Понятное дело - немаленькой наружности охранник. Пришлось ему добавить сначала прямым левой, а затем еще раз рукояткой, после чего он уже совсем бесчувственным свалился на лестнице. Все также босыми окровавленными ногами я затопал вверх и выбежал в длинный коридор второго этажа виллы, открывая поочередно одну за другой двери. Жлоба я отыскал в крайней комнате, служившей спальней. Он кувыркался с Вероникой, и сцена эта освещалась красноватым светом от бра. Галеев повернулся лицом к двери и увидел меня, а, увидев, рывком сбросил одеяло и бросился к стулу, где, видать, было какое-то оружие. Я опередил Жлоба, ударом ноги врезав ему в нижнюю челюсть. -Спокойно, если хочешь жить, тварь. Одевайся, поедем в город. Ключи от комнат в подвале - у кого? У охранников? Одевайся, пошли. А ты можешь остаться, ты мне не нужна, - сказал я Веронике, увидев, что и она начала, было, вставать с постели. Отдыхай, крошка. Галеева я пинками заставил одеться быстрее и повел его под дулом пистолета вниз. Охранники его еще "отдыхали". Тут я споткнулся, и Жлоб, увидев это, ногой ударил меня в грудь и рванулся через вестибюль к выходу из дома. Он уже прыгнул в катерок, стоявший у махонького причала, когда я почти нагнал его. Мотор взревел, нарушая ночной покой озера, и катерок стал выворачивать носом и двигаться по направлению к центру озера, как: Это не я стрелял - я и стрелять-то не умею! Один за другим выстрелы пробивали жестяной борт уходившего катерочка. Ближе к середине озера он стал все глубже и глубже оседать бортами и, наконец, полностью погрузился в воду. А вода в этом озере мягкая необыкновенно. Правда, я плавал - совершенно не держит вода из-за своей мягкости. Мы долго ждали с подошедшим Русиновым, что Жлоб выплывет, но и круги от затонувшего катерочка исчезли, и тишина наступила опять на озере, а Галеева все не было и не было. А мне его не жалко - пусть себе тонет. О чем-то говорили Валерий, оперативники из уголовки, но я их не слышал, а отошел к мостику через ручей, вытекающий из озера, сел на его деревянный настил и опустил свои избитые и изгрызенные ноги в его воды. Вода холодная, ключевая, но мне приятно было. Минут через десять, когда я уже достаточно успокоился, ко мне подошел Русинов с моей одеждой, найденной им где-то в доме и молча протянул ее мне. -Оденься хотя бы, прохладно ведь - ночь. Хоть и июнь. Что же ты, шеф, стрелять так и не научился? -Почему шеф? -Ты разве забыл о своем предложении? Я решил завязать с уголовкой, перейду к тебе. Возьмешь? -Естественно. Фляжка с собой? Дай глотнуть. Я пил коньяк из его фляжки большими глотками и почувствовал, как разливается по телу приятное тепло, лишь тогда, когда фляжка оказалась совсем пуста. Валерка потряс опустевшую фляжку, но ничего не сказал. Да пошел бы в дом Галеева, там этого коньяка море разливанное. -Девчонок вывезут отсюда автобусом, я уже договорился, но среди них Зои нет. Я в доме фотокамеру твою нашел, так взял и в нашу машину на заднем сиденье оставил. Заберешь потом. -За фотокамеру спасибо. А Зоя:Я уже знаю про Зою. Либо отправили в какуюнибудь Турцию, либо еще куда: Знаешь, к Полине Галаниной я и заезжать пока не буду, потом как-нибудь:
