Дональд Уэстлейк - И только потом пожалели
Ей следовало перестать бороться с ним. Ей следовало уступить и позволить ему утолить голод. Ей не следовало пытаться освободиться.
Его руки нащупали горло девушки. Пальцы сжались. Ее правое ухо оказалось около его рта, и его ноздри наполнились ее мускусным запахом.
— Не борись со мной, Сисси, — прошептал безумец. — Не заставляй меня причинять тебе боль. Перестань сопротивляться, и я отпущу твое горло.
Но Сисси продолжала бороться, она корчилась и металась, била его ногами, молотила руками, ее тело приподнималось и извивалось под ним. Если бы девушка была в туфлях, их каблуки выбивали бы на полу барабанную дробь, и, хотя они были на третьем этаже и ближайшие к ним люди находились двумя этажами ниже, кто-нибудь мог бы услышать шум и прийти посмотреть, для чего это барабанят по полу. Но на ногах девушки оставались лишь белые носки. Никто ничего не услышал.
Сумасшедший навалился на нее, его тело придавливало девушку к полу, руки плотно обхватили ее горло. Безумец умолял Сисси не сопротивляться, он снова и снова объяснял ей, что не хочет причинять ей вред, он упрашивал ее позволить взять то, что ему нужно, без борьбы.
И безумец видел, что постепенно его аргументы начали доходить до девушки. Ее судорожные движения ослабели, стали менее отчаянными, тогда он яростно зашептал ей, чего он хочет от нее, он обещал, что она получит удовольствие, и Сисси наконец поняла, что сумасшедший в самом деле не хочет причинить ей вред, девушка перестала бороться и молча лежала под ним.
Безумец удовлетворенно улыбнулся. Он чуть подвинулся, чтобы его правая рука смогла ласкать ее тело, и прошептал:
— Я очень рад, Сисси. Мы можем хорошо провести время. Я был очень одинок, Сисси. Но не здесь, на полу, здесь плохо. У тебя заболит спина. На кровати, Сисси. Нет, не двигайся. Я перенесу тебя на кровать, как невесту, Сисси.
Она была мертва. Сумасшедший знал, что она мертва, но он отказывался поверить в это. Она не умерла. Он мог слышать ее дыхание, он чувствовал биение ее сердца там, где его грудь касалась ее груди. Она просто напугана и боится пошевелиться.
Безумец убеждал ее, шептал ей снова и снова, что он не хочет повредить ей. Он подхватил ее на руки и осторожно перенес на кровать.
— Раздеть тебя? — спросил у девушки сумасшедший. Глаза девушки были открыты, но Сисси смотрела в потолок. Она не хочет глядеть на него.
Безумца внезапно захлестнул гнев. Она думает обмануть его. Она хочет напугать его. Она сделала вид, будто умерла. На самом деле она вообще не желает ложиться с ним в постель.
— Посмотрим! — Сумасшедший потянул юбку, разрывая ее по шву. — Посмотрим, как ты сможешь одурачить меня! Мы посмотрим на это!
Безумец рвал с нее одежду, раздирая юбку и блузку на кусочки, так что лишь один рукав блузки остался на руке девушки. Он зацепил пальцами изнутри ее бюстгальтер и дернул, материал треснул. Сумасшедший рвал ее одежду до тех пор, пока на девушке не остались только белые носки и рукав блузки. А затем он упал на нее.
Сисси не пошевелилась. Что он ни делал, как он ни пытался возбудить ее, она не двигалась. Она не хочет удовлетворить его. Безумец набросился на нее, проклиная и умоляя, но девушка не желала отвечать.
Когда все было кончено, сумасшедший внезапно понял, что она действительно мертва. Она мертва. Сисси была мертва все это время, с тех пор, как он поднял ее с пола.
Безумец сполз с нее, свалившись с кровати, с трудом встал и попятился. Его переполнял суеверный страх, сумасшедший почувствовал слабость, он весь дрожал. Он осквернил труп. Ее душа в это время находилась в футе от кровати и наблюдала за ним.
Сумасшедший оглядывал комнату, какие-то образы, фигуры и темные пятна плавали перед его глазами, но они исчезли прежде, чем он смог присмотреться повнимательнее. Безумец слышал вздохи и шепот, но ему не удавалось разобрать слова.
Сумасшедший, спотыкаясь, выбрался из комнаты и спустился по лестнице на второй этаж. Он слепо устремился вперед, без всякого плана или цели, но в холле второго этажа безумец заставил себя остановиться и постоять спокойно, он хотел все обдумать.
Сисси умерла. Остальное было уже не важно, оно уже не имело значения. Что же было важно? Сейчас девушка мертва, но он хотел понять, когда она умерла? Разве он не слышал ее дыхания, не ощущал биения ее сердца? Она умерла позже. Или она умерла во время. Или все же Сисси умерла до? Он не мог точно знать, когда девушка умерла, но и это было не важно, это тоже теперь не имело значения.
Так или иначе Сисси сама навлекла на себя беду.
Девушка выставила себя напоказ. Бросала на него косые взгляды. Улыбалась самым непристойным образом. Раскачивала перед ним своей задницей.
Она сама НАПРОСИЛАСЬ. Сначала давала авансы, а затем отвергла его. Как НЕПРИСТОЙНО! Сисси заслуживала смерти.
Но что сумасшедший должен делать сейчас? Рано или поздно они найдут ее тело. Что же ему делать?
Он может убежать. Он может снова убежать, как он убежал из психушки.
Но это НЕСПРАВЕДЛИВО. Он был здесь счастлив. Он был здесь в безопасности и доволен собой. Его окружали люди, которые ему нравились. Будет несправедливо, если ему придется бросить все это только потому, что какая-то глупая девчонка вынудила его убить ее.
Может ли он остаться?
У него есть алиби. Он был внизу в репетиционном зале. Да, он покидал зал на несколько минут, но так поступали и все остальные. Его могут начать подозревать, однако не больше, чем любого другого.
Да и почему они должны думать, что убийство совершено членом труппы. Входная дверь не заперта. Кто угодно мог войти, вообще кто угодно. Незнакомец, грабитель.
Он не должен полагаться на удачу. Если кто-нибудь свяжет убийство с ним, ему придется бежать. И тем не менее он решил рискнуть.
Сумасшедший поспешил в ванную, чтобы вымыть лицо и руки, привести в порядок свою одежду, взглянуть на себя в зеркало и убедиться, что не осталось ни малейших следов происшедшего. Следов не было. Безумец был чист. Он может спуститься по лестнице. Он может остаться здесь с этими людьми.
Безумец полюбил этих людей. Они приняли его, они были добры к нему.
Но почти сразу же сумасшедший погрустнел. Потому что все они любили Сисси Уолкер. Они будут огорчены, узнав, что она умерла. Они станут скучать по ней.
Его тоже опечалила смерть девушки. Потому что его новые друзья расстроятся. И потому еще, что она была просто глупой, но вовсе не плохой девушкой. В происшедшем Сисси виновата не больше, чем он. Просто девушка была слишком молода и глупа и не понимала, какое впечатление она производит на мужчин. А безумец слишком давно не видел женщин, он не сообразил, что Сисси даже не подозревала, какими многообещающими кажутся ее слова и движения.
Может ли это все испортить? Произошла ошибка, ни больше ни меньше, они оба ошиблись, и такой исход был неизбежен. Он не хотел убивать ее, он поднимался наверх не для того, чтобы убить ее. Он намеревался убить тех стариков, но он не собирался убивать Сисси Уолкер.
Сумасшедший хотел, чтобы они поняли это. Не доктор Чакс; у него нет объяснений для доктора Чакса. Его новые друзья; вот о ком он сейчас думал. Он хотел, чтобы они знали: он не собирался убивать ее. И не важно, что они поймут, кто убийца. На умывальнике лежал кусочек мыла. Сумасшедший взял его и написал на зеркале: «Я СОЖАЛЕЮ».
Только два слова. Они поймут. Кроме того, ему не СЛЕДОВАЛО писать этого там, так как теперь они поймут, что он говорит искренне.
Сумасшедший положил мыло на умывальник, снова вытер руки полотенцем и вернулся в репетиционный зал. Он отсутствовал не более десяти минут.
Репетиция все еще продолжалась. Все смотрели на Луин и Дика. Никто не обратил внимания на безумца, когда он вошел и сел.
Через пять минут Ральф Шен перешел к другой сцене, где все они были заняты. Сумасшедший взял свой экземпляр пьесы, отправился с остальными в переднюю часть комнаты и отыграл вместе с ними всю сцену. Сцена оказалась короткой. Потом Ральф говорил с ними, критиковал их трактовку образов, хотя большинство из актеров просто читали реплики, даже не пытаясь сыграть их. После этого их прервал Боб Холдеман, он привел актера, опоздавшего на день. Перерыв получился коротким, а когда он закончился, Ральф заставил их снова пройти всю сцену.
Едва они начали читать, как раздались крики. До актеров донесся пронзительный мужской голос:
— На помощь! На помощь!
И послышался тяжелый топот, словно кто-то поспешно спускался с лестницы.
Глава 3
Эрик Сондгард вышел на работу всего за три дня до этого звонка из летнего театра. Джойс Равенфилд — дочь мэра, секретарь муниципалитета, единственный клерк — женщина, отвечавшая на все звонки городских департаментов, включая полицию, — эта самая Джойс Равенфилд позвонила в кабинет Эрика Сондгарда ровно в четыре часа тридцать шесть минут.
