Жорж Сименон - Время Анаис
— Прошу прощения. Вы сказали: голые ноги…
— Ложась в постель, он никогда не надевал пижамные брюки.
— Откуда вам это известно?
— Однажды за ужином, когда зашла речь о том, кто как спит, он об этом рассказывал.
При этих словах Фернанда тогда засмеялась. К сожалению, Альбер хорошо знал, что означает этот смех…
— У него половины лица не было, но я видел, как он поднимается с постели, словно готовясь накинуться на меня. Я снова нажал на спусковой крючок, но безрезультатно. Серж смотрел на меня. Я не мог вынести его взгляда.
— Вам не пришло в голову скрыться? Удержал страх, что Николя выдаст вас?
— Нет. Все было иначе. Вы должны понять. Я не мог оставить его в таком виде. Оглядевшись, заметил кочергу.
— В камине горел огонь?
— Да.
В очаге была зола. Рядом валялись бронзовый совок, щипцы и небольшая метелка. Кочерга лежала посередине комнаты…
— Возьмите ее.
Бош повиновался.
— Продолжайте.
Альбер пытался вспомнить, где же стоял накануне.
— Я ударил. Вот так.
— Когда он сидел на краю постели?
— Кажется, да. Во всяком случае, в первый раз.
— Вы ударили с расчетом добить его?
— Да. Глаза у него вращались. Дважды я направлялся к двери, думая, что все кончено, и дважды он подавал признаки жизни.
— И вы возвращались?
— Наконец я схватил тяжелую бронзовую статуэтку и изо всех сил ударил его по черепу. Еще полминуты — и я сам бы свалился. Услышал хруст и понял, что все кончено.
После этого, точно клоун, закончивший свой номер, Бош повернулся к чиновникам. Что же еще добавить? Ах, да! Важно ничего не упустить.
— Я уже находился у двери, но тут мне пришло в голову, что не стоит оставлять лампу включенной.
— Что же вы предприняли? Разве труп не мешал пройти к выключателю?
Это было действительно так, судя по обведенному мелом силуэту.
— Перешагнул через него. Шляпу я уже надел. Про пальто забыл: я почти всегда езжу на машине. Бывает, даже если холодно, пальто не надеваю.
Секретарь незаметно потер уставшую кисть руки. Остальные с важным видом молчали. Судебный следователь открыл дверь и вышел первым, за ним помощник прокурора. Прежде чем к ним присоединился комиссар, оба успели обменяться несколькими словами. Медицинский эксперт и сотрудники отдела уголовной экспертизы уже покинули помещение, и квартира казалась почти пустой.
— Можно мне свое пальто взять? — спросил Бош у полицейского, неотступно следовавшего за ним.
Тот обратился к комиссару, который лишь пожал плечами.
— Насколько могу судить, комиссар не возражает. Берите.
Прежде чем ввести арестованного в спальню, с него сняли наручники. Теперь надели вновь. Все это напоминало детскую игру: убегать, тем более нападать на кого-либо он не собирался.
О чем же беседовали вполголоса те трое у окна? Насколько мог судить Бош, судебный следователь намеревался увезти его с собой, а комиссару хотелось задержать арестованного на некоторое время, чтобы вручить судебному чиновнику законченное досье.
— И жену его хотите допросить?
— Я ее вызову.
— Я попросил ее прийти в управление уголовной полиции к одиннадцати.
— Направьте ее ко мне в кабинет.
Возможно, судебный чиновник не любил полицейских? А может, по какой-то причине проявлял к этому делу личный интерес? Бошу оставалось лишь одно — ждать. Налив воды в стакан, который Альбер видел здесь два месяца назад, когда ввалился к Сержу со всей компанией, конвоир дал ему напиться.
Оба чиновника поговорили еще немного, напряженность несколько спала. Судебный исполнитель раскурил сигарету, пожал руки своим коллегам и в сопровождении секретаря удалился, не удостоив арестованного даже взглядом.
Газетчики толпились в прихожей. Ответив на их вопросы, комиссар впустил в салон фоторепортеров, предоставив Боша в их распоряжение на целых пять минут.
— Попросите его замахнуться статуэткой, комиссар!
К счастью, в ответ полицейский чиновник лишь пожал плечами. И все-таки стоявшая на столике статуэтка была сфотографирована. У Боша выступили слезы, но никто их не заметил: он высморкался и украдкой вытер глаза.
— Я, кажется, простудился, — произнес он, слабо улыбнувшись.
Издав радостный вопль, один из фотографов запечатлел его улыбку — гримасу человека, смущенного своим жалким видом.
— Интервью окончено, господа.
Точно школьники после уроков, репортеры, громко переговариваясь, устремились вниз по лестнице. В их толпе оказался и Бош, поэтому зеваки, ожидавшие его появления, заметили преступника лишь в том момент, когда он был всего в двух шагах от полицейской машины. Комиссар буквально выхватил Боша из-под носа у толпы. До слуха Альбера донеслось лишь несколько воплей, да горстка юнцов бросилась следом за автомобилем, словно рассчитывая получить мзду в несколько су.
По дороге комиссар не произнес ни слова. Даже не взглянул на арестованного. Казалось, Бош совершенно не интересует его, и когда автомобиль остановился во дворе здания на набережной Орфевр неподалеку от тюремной кареты, комиссар вышел из машины и быстрым шагом стал подниматься по лестнице, оставив задержанного на попечение охранника.
Проведя арестованного по коридорам второго этажа, полицейский передал его сотрудникам антропометрического отдела, которые занимались с ним битый час. Раздев догола, Боша привели в кабинет, где ожидали осмотра с десяток обнаженных мужчин. Разглядывая друг друга, они отпускали соленые шутки.
Когда Бош вновь оделся, специалисты отдела произвели нужные измерения, сфотографировали его в профиль и анфас, сняли отпечатки пальцев.
Все это время личность его никого не занимала. Лишь один из сотрудников, оглядев арестованного с ног до головы, спросил:
— Это тот самый тип, который нанес двадцать два удара кочергой?
Когда Альбер, по-прежнему сопровождаемый конвоиром, добрался до конца одного из коридоров Дворца правосудия, где расположились в ожидании на скамьях несколько человек, он увидел сидящую в одиночестве Фернанду. Заметив мужа, молодая женщина отвернулась. На ней было бежевое манто с лисьим воротником, на коленях сумочка. Фернанда выглядела усталой, под глазами круги.
Альбер не успел как следует ее разглядеть: постучав в дверь, конвоир сделал ему знак войти в кабинет судебного следователя.
— Снимите с него наручники и оставьте нас одних.
В действительности они были не одни: за небольшим столом сидел приводивший в порядок свои записи секретарь.
— Садитесь, господин Бош. Вы, должно быть, устали? Вы завтракали?
— Мне дали чашку кофе и булочку.
— Я вас накормлю. Галстук и шнурки вам не вернули?
Подойдя к двери, следователь что-то сказал стоявшему снаружи полицейскому. Тот удалился.
— А теперь мне хотелось бы выяснить, кого вы себе выбрали защитником. Вам, несомненно, известно, что во время допросов адвокат вправе оказывать вам юридическую помощь.
— Я об этом еще не думал.
— А пора бы. Полагаю, вы отдаете себе отчет во всей тяжести содеянного? Ведь речь идет о вашей жизни.
— Я знаю.
Но фраза была произнесена как-то вяло, словно речь шла не о нем, а о ком-то постороннем. Альбер прислушивался к звукам, доносившимся из коридора. Узнав шаги полицейского, обрадовался, что ему вернут шнурки и галстук: теперь он более или менее будет походить на человека.
— До вашего прихода я успел побеседовать с госпожой Бош. Я просил ее обождать. Если желаете, велю привести ее. Однако предупреждаю: беседовать вам придется в моем присутствии.
— Что же она сказала?
Следователь помолчал, не зная, что ответить.
— Вам хочется с ней увидеться?
— Не знаю. Когда я проходил мимо, она даже не взглянула на меня.
— Неужели вы рассчитывали, что она одобрит ваш поступок?
— Вы правы.
— Ведь она тоже перенесла потрясение. Часть ночи ей пришлось отвечать на вопросы полиции, присутствовать при обыске вашей квартиры.
— Она не пыталась совершить какой-нибудь опрометчивый поступок?
— Что вы имеете в виду?
— Не пыталась покончить с собой? Она уже две попытки самоубийства совершила.
— Были серьезные причины?
— Да нет. Без всякой причины. Главное, пить ей нельзя.
— Она не произвела на меня впечатление пьяницы.
— Тем лучше. Мне бы хотелось ее увидеть.
Бош продолжал сидеть, не оборачиваясь в сторону двери, к которой направился судебный следователь, проронив несколько слов секретарю за соседним столом. Он услышал стук каблуков, шуршание платья. Следователь сел за стол. Глаза его смотрели куда-то вверх и в сторону, очевидно, на стоящую перед ним Фернанду.
— Можете сесть, мадам.
— Хорошо, если это необходимо.
Фернанда старалась держаться как можно дальше от мужа и по-прежнему избегала его взгляда.
