Сергей Валяев - Сириус – собачья звезда
— Ну, что, спортсменка? Выручишь?
— А ты меня простишь?
— Уже простил, коль такое задание Пятачку поручил, — проговорил в рифму. Посмотрел на часы. — Ну, что, с Богом?
— С Богом, — поежилась Аля.
Они быстро прошли по лабиринтам коридоров, спустились по лестнице вниз… Остановились у тупика. Девушка обняла Алексея.
— Я тебя люблю.
— И я люблю. И буду любить сто лет.
— Правда? — Слабо улыбнулась. — Сто лет?
— И будет у нас куча мала…
— Алешенька! — Плача, вцепилась в него.
— Все-все, — осторожно обнял девушку. — Вот тебе фонарик. Ты девочка мужественная. Помоги мне, пожалуйста.
— А тебя не убьют?
— Ни за что! — Поцеловал заплаканное лицо любимой. Нашел рукой нишу, повернул там рычажок. — Ориентир… женский монастырь… дальше шоссе… Там тридцать седьмой километр, Аленька!
— Помню-помню, — твердила девушка. Заскрежетали механизмы — и плита дрогнула. Луч фонаря заметался в холодной глубине подземелья.
— До встречи, — прокричал Алексей.
— До встречи! — И девушка исчезла во мгле. Затем скрежет механизмов прекратился — и снова тупик.
По проселочной дороге двигались БМП. Бойцы спецназа в маскхалатах прочесывали лес. Лаяли собаки. Из глубины леса одна БМП приблизилась к стоящим на каменном мосту «жигулям». Несколько бойцов тоже осторожно двигались к автомобилю. Алексей следил за их действиями через брешь бойницы. Поправив автомат, утопил кнопку портативного «миновзрывателя».
Яркая вспышка огня — и машина лопается от взрыва, как консервная банка. Взрыв и пламя бросают бойцов в темный, спасительный лес.
По черной реке плыла девушка. У противоположного берега оглянулась на звук взрыва. За далекими деревьями угадывалось розоватое облако смерти.
Алексей, перебежав к другой бойнице, уложил на плечо ранее приготовленную ручную ракетную установку. В прицеле появилась неповоротливая машина пехоты. Выдержав паузу, Плахов нажал на спуск… И тут же бросился к следующей бойнице. Там его ждала еще одна ракетная установка…
По лесной тропе бежала девушка, задыхалась. Среди деревьев мелькала сигнальными огнями и фарами скоростная трасса.
Над шоссе стрекотал вертолет, потом уплыл в сторону леса, где тяжело и весомо ухали взрывы. Радиоэфир кричал, страдал, матерился:
— Я «седьмой». Что там у вас происходит? Какие ракеты?… Прием-прием, вы что там, совсем охуе…?
— Я «десятый»! Есть раненые и убитые! Еб', это же война! Прошу огневой поддержки!
— Ну, что, сучье племя! Чему я вас учил! Расстреляю!.. В Бога, душу, мать!..
Казалось, что горят графские развалины. Бойцы преодолевали ров с болотной водой, стреляли. Зажигательные снаряды чертили вечернее небо. Из замка бил АКМ. Потом ударил карабин. Ухнули гранаты… две-три-четыре…
На обочине шоссе тридцать седьмого километра стояла машина. Водитель, человек в кожаном пиджаке с депутатским значком, нервничал: по трассе шла военная техника, километрах в пяти-шести происходили странные боевые действия.
Вдруг на обочине появилась девушка в мокрой одежде. Подбежала к автомобилю, горячо заговорила в открытое окно.
— Вы дядя Витя?… Вам посылочка от племянника… Он сейчас очень занят. — Невольно оглянулась на дальний гром. — Вот просил вам передать, — протянула компьютерную дискетку.
Человек в кожаном пиджаке на секунду засомневался, глядя в молодое взволнованное девичье лицо… Затем быстро проговорил:
— Садитесь. — Открыл заднюю дверцу. И машина помчалась в сторону города. С недопустимой даже для трассы скоростью.
А вдали громыхал гром, словно собиралась гроза.
Задыхаясь от дыма, Алексей искал нишу в тупике. Он был весь в крови, рваная одежда дымилась. Нашел рычаг, повернул. Механизмы заскрежетали, плита в стене дрогнула…
Но — выстрел! Выстрел, швыряющий Плахова на бетон пола. Ненадолго Алексей теряет сознание от удара пули в бронежилет… Потапов с пистолетом в руке наклоняется над ним… И получает сокрушительный удар в голову… Тоже падает на бетон…
И вот двое вступают в смертельную схватку, задыхаясь от дыма и проклятий. А механизмы подземного входа продолжают скрежетать — еще несколько мгновений и… Нечеловеческими усилиями Алексей отбрасывает Потапова. И ныряет в щель между каменными жерновами.
Кинувшись за ним, Потапов лишь успел протиснуть плечо и голову… И угодил в чудовищные тиски… Они неумолимо сжимались все сильнее и сильнее. Потапов пытался спастись — тщетно.
Наконец плита вернулась в исходное свое положение. Кровь, как краска, стекала по бетону. А на полу лежало обезображенное, обезглавленное тело. Еще живое: двигались пальцы рук — сжимались и разжимались, сжимались и разжимались.
Старческая рука тянулась к телефонной — массивной, из слоновой кости — трубке. Взяла ее.
— Да! Слушаю! Что?… Какие военные действия? — По телефону-«вертушке» говорил Председатель, сидя за длинным столом. За этим же столом находились высокие офицерские чины: генерал-генералы. Звезды на погонах отсвечивали золотой ниткой. — Нет, это учения! Я больше чем уверен. Что? Завтра к десяти? Хорошо! Буду! — Повысил голос. — Что за чертовщина? Какая еще дискета? Какой «Сириус»? Это провокация. Я был, есть и остаюсь верен присяге, Конституции и лично Президенту! Да! Да! — Бросил трубку, обвел тяжелым взглядом соратников по борьбе. — Вы свободны, товарищи…
Генералы тихо покинули председательский кабинет. Хозяин его прошел к окну. Долго стоял, смотрел в ночь. Ночь была черна, как и мысли этого человека.
Пронзительная синь неба. Солнце звенит в зените. Желто-белое поле ромашек. Хуторок в степи у реки. И человек в зеленой траве. Косит траву этот человек. Потом начинает точить косу: клац-клац-клац. Сосредоточен и увлечен. Вдруг кто-то пытается ухватить его за руки. Человек делает движение в одну сторону, в другую.
Это Алексей Плахов. В зеленой молодой траве поверженные им его друзья — Альберто и Ляпин. Они лежат в траве, дрыгают ногами и заразительно смеются. В руках — по бутылке шампанского.
А чуть подальше, утопая в траве, идет Аля.
— Держи! — смеясь, кричит Ляпин и швыряет Алексею компьютерную дискету. — «Сириус» сгорел, как я понимаю, в верхних слоях атмосферы.
Поймав дискету, Плахов делает шаг навстречу любимой. И они обнимаются. И так стоят минуту-час-вечность. Потом девушка говорит:
— Теперь мы будем жить сто лет?
— Сто лет.
— И у нас будет куча мала?
— Ты будешь рожать, как кролик.
— Нарожаю тебе чертову дюжину.
— Только подожди чуточку. — Улыбнулся, отступил на шаг… И широким, мужицким движением руки запустил в бесконечное, небесное, чистое пространство ненужную дискету.
В небо полетели и пробки из бутылок от шампанского.
Шампанское пышно и празднично пенится в небо, в траву, в радостных людей.
