Фридрих Незнанский - Дальняя командировка
И тут тоже были откровенная ложь и подтасовка, на что указали наблюдатели из оппозиции, однако вся история снова закончилась пустым сотрясением воздуха.
Поговаривали даже, правда тихо, чтоб не навлечь на собственные головы неприятностей, что Гузиков уже давно якшается с уголовниками. А их пахан, известный вор в законе Солдатенков, по кличке Прапорщик, лично знаком и с мэром, и со всей его камарильей. Это, мол, он и выручает Гузикова в нелегких финансовых ситуациях, за что имеет возможность почти легально заниматься рэкетом и вкладывать свои средства в бизнес, тесня при этом честных коммерсантов. То есть сотрудничество власти с криминалом ни для кого секретом не было, все о том знали — и милиция, и прокуратура, — но никаких мер никто принимать тем не менее не собирался...
Посетители ушли, более удрученные происшествием, нежели исполненные желания немедленно открыто выступить против бесчинств местных властей. Но обещали подумать и все-таки найти форму для открытого выражения своего протеста.
Котова слабо верила в то, что выпуск еженедельника ей удастся продолжить. Она ведь, в сущности, здесь не была хозяйкой положения. Несколько человек, и среди первых, Сороченко с Теребилиным, создали этот еженедельник, для того чтобы публиковать в нем свои объявления и рекламу. А вызвана эта необходимость была тем, что мэр в отместку за то, что они отказывались, говоря открытым текстом, давать ему взятки, запретил в «Гласе народа» печатать нужные им материалы. Вот и возникло оппозиционное издание с малым тиражом, которое, однако, скоро завоевало популярность — главным образом благодаря своей критической направленности. Но теперь, после полного разгрома редакции, какая уж критика! В лучшем случае сумасшедший штраф, а о худшем даже и думать не хотелось.
Но вот те, кто посетили Котову в трудную минуту, коммерсанты, стоящие в оппозиции к мэру, постарались ее утешить, чтоб она не вешала носа, и уверить, что настоящая борьба только начинается. Эта история с нападением на редакцию уже завтра станет достоянием Москвы с ее мощным правозащитным движением, а затем, возможно, и всей страны. Теребилин сейчас как раз в столице, и он постарается, чтобы господин Гузиков понял, что совершил грубейшую политическую ошибку, которая наверняка будет стоить ему дальнейшей карьеры.
Говорилось это все с вызовом и абсолютной уверенностью в своей правоте. Отвратительное настроение вроде бы улучшилось, во всяком случае появилась какая-то надежда. Но чтобы закрепить ее, требовались не менее решительные действия всех тех, кому дорога свобода прессы. Вот завтра и надо будет попробовать призвать народ потолковать — на механическом заводе, на «Химволокне», в Заречном районе, в училищах и школах с педагогами, вообще, с демократической общественностью города, с теми, кто давно уже возмущен творящимися в городе безобразиями. О забастовках там или прочих громких акциях, может, говорить пока и рановато, но громко высказать свои претензии власти время уже настало. И нечего стесняться, пора назвать вещи своими именами и резко осудить беспредел, который на руку лишь действующим чиновникам и уголовным преступникам...
Все были настроены решительно и по-боевому. С таким настроением и покинули разгромленную редакцию, пообещав на том же митинге организовать сбор средств для нужд свободной печати.
Утро пришло, а вместе с ними появились и новые страхи. Сотрудницы редакции, явившиеся, чтобы завершить уборку в разгромленных помещениях и привести их хотя бы условно в божеский вид, рассказывали Елене Ивановне, которая так и осталась ночевать в пустой редакции на раскладушке, что на всех центральных улицах города полным-полно милиции. На каждом углу люди в милицейской форме и в камуфлированных комбинезонах, все с оружием, как будто власти ожидают громких акций протеста со стороны населения. Или в городе уже официально введено чрезвычайное положение.
Конечно, в таких условиях ни о каких митингах и говорить не приходится. Только сумасшедший станет высказывать вслух свое недовольство на площади. Да ему и слова не дадут сказать, сразу упекут как злостного нарушителя общественного спокойствия. И значит, вся надежда теперь остается на тех, кто поможет им действовать со стороны.
И эта помощь, как оказалось, не заставила себя ждать.
Из областного города прибыла грузовая машина и привезла пачки вышедшего сегодня с небольшим опозданием части тиража газеты «Правда Прикамья». И тут же разнеслась весть, что в ней опубликован подробный материал о вчерашнем погроме в редакции воздвиженских «Новостей». Экземпляры газеты разлетелись в один миг.
Прочитала и Елена Ивановна. И порадовалась за коллег из области — все, что она вчера рассказывала по телефону Лизе Сороченко, сегодня было живо и с самыми жесткими оценками редакции описано на страницах газеты. Но самое главное — были названы виновники безобразной расправы со свободной и независимой прессой — это мэр господин Гузиков, прокурор Керимов и начальник РУВД подполковник Затырин. Особо расписаны были «подвиги» следователя Валетова, осуществившего с помощью «доблестной городской милиции» захват чужого имущества и сославшегося при этом на своего непосредственного начальника «Мурадовича».
Противозаконную акцию охранителей правопорядка прокомментировал в газете представитель Фонда общероссийского движения за права человека, известный в области адвокат доктор юридических наук, профессор Знаменский. И действия воздвиженских правоохранителей он квалифицировал как уголовное преступление, предусмотренное по признакам статьи 286 УК РФ — превышение должностных полномочий с применением насилия. А завершил свою оценку события обращением к федеральному прокурору Приволжского федерального округа с требованием расследовать это беспрецедентное самоуправство местных властей.
Бомба взорвалась. Экземпляры газеты передавали из рук в руки.
Прочитав новый материал, Савелий Тарасович пришел в неистовство. Никогда еще не видели его таким подчиненные. Мэр созвал свой «ближний круг», но заставил всех долго ожидать в приемной. А сам тем временем, держа в потной руке телефонную трубку, стоял у своего стола навытяжку и слушал визгливые крики помощника губернатора Кривенко, подробно и со вкусом излагавшего ему все то, что о нем, главе администрации Воздвиженска, думает в настоящее время Григорий Олегович, даже не пожелавший сказать ему, Савелию Тарасовичу, хотя бы одно ободряющее слово. А ведь Гузиков считал себя верным исполнителем всех без исключения указаний Кожаного. И вот вдруг такой, как часто повторяет этот услужливый дурак Затырин, невероятный афронт!
Но, поймав едва не сорвавшуюся с языка фамилию подполковника, на которого ему только и оставалось теперь валить все грехи, перечисленные в газете, Гузиков вспомнил, что сам же Кривенко и давал указание Паше отпустить тех коммерсантов, из-за которых, собственно, и разгорелся сыр-бор. И вовсе не с целью обелить как-то себя либо вынужденные действия своих подчиненных Савелий Тарасович поймал паузу и воткнул в нее фразу о том, что он все конечно же понимает и даже готов полностью повесить на свою шею вину за происшедшее, однако, если бы не прямое указание уважаемого Николая Александровича, вполне возможно, события не приняли бы такого острого оборота. Успел вставить, потому и Кривенко вдруг замолчал, словно задумался. А потом осторожно спросил, явно убавив прыть, о чем конкретно идет речь? О каком таком прямом указании?
— Ну как же, — словно обрадовался Гузиков смене интонации, — речь ведь у вас с подполковником Затыриным шла позавчера... точнее, вчера ночью, о Теребилине и Сороченко?
— О каком Теребилине? — снова окреп визгливый голос Кривенко. — О каком таком Сороченко? Вы говорите о депутате областной думы? Так она женщина! И вообще, что за чушь вы несете, Савелий Тарасович? При чем здесь ночь? По ночам я имею обыкновение спать, а не раздавать непонятные указания! Объяснитесь!
Ужасно почувствовал себя Гузиков. Он понял, что Кривенко — даром его, что ли, Геббельсом втихаря зовут? — готов продать его с потрохами, действительно навесив на шею все имевшие место и даже выдуманные грехи. «Ну уж это ты на меня не повесишь! — со злорадством подумал Гузиков. — Я где хочешь заявлю! Было указание!»
И он с победными интонациями в голосе изложил зарвавшемуся от собственного величия помощнику губернатора все, что думал по поводу освобождения из-под стражи двоих задержанных пьяных преступников, избивших дежурный милицейский патруль. И еще о том, что им даже были принесены вынужденные, но абсолютно не заслуженные ими извинения со стороны руководства РУВД.
Кривенко молчал. «Что, съел?» — торжествовал про себя Гузиков. Но оказалось, что недолго ему пришлось торжествовать.
