Павел Вежинов - Летучие мыши появляются ночью
– Ну, давай вытаскивать ловушки, – нарушил молчание Паргов. – Ты помнишь, где свою поставил?
– Помню, конечно, – уверенно сказал Димов. Но он едва нашел деревянную ручку. А когда поднял ловушку, увидел большущего рака, который висел, зацепившись за сетку огромными клешнями. Пока Димов удивленно таращился на него, тот высвободился и шлепнулся в воду.
– Ушел, чертяка этакий! – выругался Димов. И все-таки три крупных рака, прилепившись к ободранным лягушачьим лапам, остались в ловушке. Димов уложил их в ранец. Освещая себе путь карманным фонариком, показался Паргов. В голосе его слышалось удовлетворение:
– Девять – один лучше другого… А вот этот словно башмак…
– Да… – рассеянно проговорил Димов. – И все же не лучше ли нам идти?
Паргов собрал снасти. Ночь совсем притихла, низко над головами повис темный купол с хаосом блестящих звезд. Пока Паргов заводил свою тарахтелку, Димов не отрываясь смотрел на небо.
– Господи, а я и не знал, что на нем столько звезд! – воскликнул он. – Паргов, как тебе кажется, это нормально?
– Нормально, – ответил Паргов.
Он тоже глянул на небо и удивленно почесал затылок.
– Мм… вроде бы и не совсем нормально…
– Кажется, они того и гляди упадут нам на голову – Эту местность называют Яснец, – отозвался Паргов. – Может, название оттого происходит, что небо очень ясное…
– Только вот наши дела становятся все темнее…
Димов пристроился на заднее сиденье, мопед запрыгал по меже. Далеко справа мерцали огоньки Войникова, желтые и мутные, но на краю села четко проступало синевато-неоновое сияние.
– А что это такое? – с любопытством спросил Димов.
– Кооперативная мастерская, – не глядя, ответил Паргов. – Мастерят из пластмассы разные игрушки и гребешки… И, между прочим, сетки. Тут эти сетки дешевле шпината. Хорошие деньги получают, а то ведь, если будут только одной землей заниматься, пропали. Наша земля бедная, да и мало ее. А люди у нас ловкие, особенно войниковцы.
– Это что, солдатское, что ли, было село?
– Говорят, во время турецкого ига они охраняли дорогу в Сербию. А теперь мастерят детские игрушки. Вот такие дела, глядишь, и мы когда-нибудь окажемся на хозрасчете. И будем делать сахарных петухов или пустышки.
Они выбрались на шоссе, пустынное и темное, хотя не было еще одиннадцати часов.
До самого города они не встретили ни грузовика, ни велосипеда, ни даже телеги. В ночной тишине трещал только их мопед и освещал асфальт слабым светом своей фары.
Городок спал, ресторан давно был закрыт, на площади уныло мигала матовая лампа над дверьми милицейского участка.
Но в участке их ждали новости. Поступили данные экспертизы. Димов внимательно их прочитал. Потом наконец поднял голову. Выражение лица его изменилось.
– Послушай, Паргов! – воскликнул он и медленно начал читать: – «На коре деревянного кола обнаружены тонкие волосинки шерсти домашнего прядения. Следует предположить, что эти волосинки – от пуловера или фуфайки крупной вязки из не крашенной химическим способом пряжи. Цвет их бежевый, может быть, даже светло-коричневый. Не исключено, что это естественный цвет шерсти».
– И это все?
– А разве мало? – возбужденно спросил Димов.
– Меня больше интересует фуражка.
– Нет, на козырьке никаких отпечатков пальцев нет. Очевидно, прежде чем бросить фуражку, он тщательно вытер козырек.
– Ясно, – кивнул Паргов.
– Что ясно?
– Ясно, что убийца не такой дурак, каким мы его считаем.
– Ну а остальное? – удивленно спросил Димов. – Мы теперь знаем, что он был в бежевом пуловере. Я считаю, что бежевые пуловеры не так уж часто встречаются. Но Паргов не разделял его воодушевления.
– Совсем наоборот, товарищ Димов. Именно часто…
– Даже в начале октября? При такой погоде?
– Здесь не очень разбираются, какая погода, они и в августе могут надеть пуловер… Но, разумеется, это не пуловер, а самая обыкновенная фуфайка, которую носят сверху.
Димов убедился, что действительно этот цвет встречается здесь часто. Убедился в тот же вечер, когда Паргов привел его на новую квартиру. Подполковник ждал на кухне, одна щека у него была краснее другой. Он явно только что дремал. Димов с порога уставился на его фуфайку.
– Товарищ подполковник, мы уже знаем, кто убийца, – весело сказал он.
– Кто? – поднял брови Дойчинов.
– Вы.
– Да ну? – спросил Дойчинов. – А как ты это узнал?
– Очень просто – у него такая же фуфайка, как у вас.
– Ну, это уже кое-что, – зевая, пробормотал подполковник. – По крайней мере, знаем, что он был не голый…
Димов из любопытства потрогал фуфайку.
– А цвет шерсти естественный?
– Нет, но шерсть и некрашеная. Женщины, кажется, варят ореховые листья и опускают туда шерсть. Если отвар сильный, то можно получить коричневый цвет. Но женщины предпочитают посветлее…
Вскоре они уже поднимались по скрипучей лестнице на второй этаж.
6
Несмотря на то, что день был трудным, Димов спал отлично, без сновидений.
Проснувшись, он увидел, что комната залита солнцем и сверкает чистотой. Пол, сбитый из обыкновенных некрашеных досок, просто светился. Подсиненные простыни даже потрескивали, так были накрахмалены. Было необычно тихо, утренний свет, холодный и чистый, словно вода, струился в открытое окно. Димову не хотелось думать ни о трупах, ни об убийцах. Ему хотелось выпить теплого молока, густого и кипяченого, и чтобы в миске был накрошен домашний хлеб. Хотелось снова сидеть у реки и слушать, как она тихо шумит у берега… Димов со вздохом встал. Делая утреннюю гимнастику, он прислушивался к мягким тяжеловатым шагам на нижнем этаже. Наверное, хозяева уже поднялись, так что можно спуститься вниз.
В кухне его встретила полная женщина, низкого роста, поседевшая, но с гладкой румяной кожей, словно у двадцатилетней девушки. Одета она была в дешевое ситцевое платье и коричневую кофту. Она улыбнулась и по-свойски сказала ему:
– Ты слышал, как ночью лаяла собака? Вдруг разлаялась, точно бешеная. Я и говорю себе: ну, пропал у человека сон.
– Ничего я не слышал.
– Это не наша собака, соседская… Иногда ее разбирает – то ли хорька почует, то ли крота. Ну и хорошо, что не слышал. Я уже заметила: когда из Софии к нам приезжают, так их пушкой не разбудишь. Вы там, наверное, и поспать как люди не можете.
– Это уж точно.
Она посмотрела на его старый несессер.
– Будешь бриться? Я тебе подогрела воды.
Димов не любил чрезмерной заботливости – внимание затрудняло его гораздо больше, чем его отсутствие. Он намылил круглые щеки и усердно стал их скоблить затупившейся бритвой. Бедность в юношеские годы приучила его к экономии, и он никогда не выбрасывал лезвие, которым можно побриться еще раз. Эта в общем-то бессмысленная экономия стала его второй натурой.
– А где подполковник? – спросил он.
– Поливает цветы во дворе.
Когда немного погодя Дойчинов в самом добром расположении духа вошел в кухню, у Димова создалось впечатление, что тот в основном поливал свои ноги.
– Ну, давай завтракать, – сказал Дойчинов. – А потом подумаем о сегодняшнем дне.
Они выпили теплого овечьего молока, а потом вместе пошли в участок. Паргов уже уехал по делам, но другие сотрудники ждали Димова в комнате дежурного. Димов внимательно оглядел их. Один был слишком разодет. Димов, подробно разъясняя им задание на сегодня, заметил, что этот франт не очень внимательно его слушает.
– Тебя, кажется, зовут Пырваном, – внезапно прервал Димов свои объяснения.
– Пырваном, товарищ капитан… Пырван Мишев…
– Послушай, Пырван, а не пойти ли тебе прогуляться, – предложил Димов. – В это время как раз гимназистки идут на занятия.
В комнате раздался громкий хохот – было очевидно, что Димов попал в цель. Пырван все еще сидел и недоуменно смотрел на него.
– Я тебе говорю совершенно серьезно, – на этот раз строже сказал Димов.
– Иди сначала сосредоточься, а потом уж мы поговорим.
Пырван в замешательстве направился к выходу. Окончив разъяснения, Димов взял карту района и принялся внимательно ее рассматривать. Но карта – это только карта. Нужно все увидеть своими глазами. Здесь будет его поле боя, и надо знать все до мельчайших деталей. Немного погодя он пошел к Дойчинову – попросить машину. Подполковник стоял у окна и рассеянно глядел через пыльное стекло.
– Значит, ты выставил Пырвана, – улыбнулся он, садясь за стол.
– А он что, пожаловался? – осторожно спросил Димов.
– Что же ему жаловаться, если он виноват, – Дойчинов улыбнулся. – Просто так мне сказал.
Димов в замешательстве почесал затылок.
– Извините, товарищ подполковник, а вы ему не родственник?
– Какой родственник? – с любопытством посмотрел на него Дойчинов.
– Ну, скажем, дядя.
– Точно, я его дядя, – рассмеялся Дойчинов. – Интересно, как ты об этом догадался?
