Нина Васина - Красная Шапочка, черные чулочки
- Ты не поняла. Они приносят их домой и вытаскивают из пауков нити паутины! Это прочные золотистые нити, из которых они ткут ленты, переливающиеся на солнце. А пауков потом опять относят в лес на прежнее место.
- Прекрасно. - Мама оглядывается. - Жаль, электрошокер у меня отобрали...
- Это очень дорогой шелк! Его только два часа тому назад доставили самолетом. Посмотри, какой способ плетения! Я потому и не известила тебя заранее о свадьбе, что шелк могли не достать - все-таки четыре метра...
Мама остановилась. Еще раз осмотрела меня.
- Ты хочешь сказать, что это?..
- Точно. На мне надета паутина мадагаскарской Нефилы!
- А что это за подозрительное пятно под паутиной? Мне кажется или это в самом деле - красные трусы?!
- Точно.
- Детка моя бедная! - обхватила меня мама. - Мы в суд подадим! Не беспокойся. Если тебя привезли сюда под принуждением, не сопротивляйся, улучи минутку...
- Мама! - трясу я ее. - Это тот самый мужчина! Неужели ты не помнишь? Я рассказывала тебе, когда вернулась из Загниваловки! Вспомни - пирожки с яблоками, рыбное масло в горшочке! Ну?
- Ты меня пугаешь! Ты мне что-то рассказывала про Красную Шапочку и волка, при чем здесь свадьба?
- Вы мнете дорогой мадагаскарский шелк, - присоединилась к нам Авоська.
- Агелена, ты знала? - набросилась на нее мама.
- Я до последней минуты надеялась, что Нефила струсит. Да куда там! Вы что - не видите? Ваша дочь влюблена! - Как это - влюблена? - хватается за голову мама. - В кого? Когда она успела?..
- Семь лет уже, - вздыхает Авоська.
- И Марго знала? - подозрительно щурится мама.
- Да, - кивает Авоська. - Мама пыталась помочь Нефиле. Профессионально. Ну, вы же ее знаете...
- А отец? Он знал?!
- Ну, вы уж скажете, - усмехается Авоська.
- Да! Ты говори, да не заговаривайся, - поддержала ее я. - Папочка только год как приобрел устойчивое психологическое равновесие, до этого его нельзя было нервировать.
- Психологическое равновесие? - подозрительно прищурилась мама. - И как его зовут?
- Кого? - опешила я.
- Это самое равновесие?!
Авоська только грустно усмехнулась:
- Вас не обманешь. Это пациентка мамы. Ей сорок семь.
- Не хочу ничего о нем знать! - вспомнила мама свой зарок. - Агелена! Она посмотрела строго, хотя строгие взгляды получаются плохо, когда приходится задирать голову вверх. - Ты же сестра Нетке, ты выросла в среде постоянного обсуждения сексуальных отклонений! Почему ты ее не отговорила?
- Включи свои мозги и прекрати орать! - дернула я маму, развернув ее к себе. - Включила? Семь лет назад ты разбудила меня в шесть утра и заставила печь пирожки, помнишь?
- Да, но я не хотела...
- Если бы ты могла хорошо готовить, ничего бы не было! Твой инфантилизм и страх перед Рутой привел к этой свадьбе.
- Мы еще сделали селедочное масло! - обрадованно добавила мама. - Что ты говорила? Извини, я прослушала. Мы сделали масло с вареной горбушей и красной икрой, представляешь? - объяснила она Авоське. Авоська смотрит на меня и делает большие глаза.
- Извини. - Я обнимаю маму и глажу ее по спине. - Я очень устала. Я иду в загс, потому что уже семь лет представляю всякие неприличные вещи, которые мы делаем с моим женихом. Надо этому положить конец.
- Убить? - вдруг шепотом предлагает моя мама. - Подать на него в суд?..
- Нет. Сделать наконец все эти неприличные вещи в реальности и устроить Нару. Где она, кстати?
- Марго обещала привезти. Да вот они, стоят у дверей.
И я сразу увидела стильную высокую Марго и девочку рядом с нею - в пышном розовом платье и туфельках с бантами.
- Ты потрясающе выглядишь! - воскликнула Марго, сразу же бросившаяся мять пальцами шелк.
- У тебя трусы светятся, как красный светофор, - одобрила и Нара. Подумала и добавила: - Через натянутый презерватив.
- Мы же договорились, что ты будешь держать рот закрытым! - простонала Марго, не переставая меня ощупывать и остановившись глазами на украшенной щиколотке. - Вы только послушайте! - прошептала она, пораженная, не в силах отвести глаз от ожерелья на моей ноге. - Светофор, на который натянут презерватив!..
- А зачем тогда ко мне подвели поздороваться этого огрызка в разорванном сзади пиджаке? - Нара ткнула пальцем в толпу. Марго, не глядя, шлепнула ее по руке.
Я оглянулась и сразу заметила мальчика во фраке, с черной бабочкой на ослепительно белой рубашке и с тщательно прилизанными волосами. Он смотрел на меня, криво усмехаясь. Он был совершенной копией своего отца, только уменьшенной и оттого устрашающе комичной, и по спине у меня пробежала первая дождинка будущих ливней ужаса, которые этот юноша еще призовет на мою голову.
В загсе Ерик отвел Гамлета в комнату отдыха, застопорил ручку двери стулом и просил еще раз как следует подумать.
- Сейчас самое удобное время отказаться от этой нелепой затеи, уговаривал он. - Мамаша невесты вся трясется от негодования, покажи ей, какой ты плохой мальчик - они с дочкой убегут отсюда не оглядываясь и всю жизнь потом будут вспоминать, как счастливо избежали кошмара.
- Я обещал девочке жениться, я выполню это обещание, - отстраненно пробормотал Гамлет, задумчиво разглядывая что-то в окне.
- Значит, наша дружба уже ничего не стоит, - не спросил, а констатировал Ерик.
- А при чем здесь дружба? - отвлекся от окна Гамлет.
- Я тебя прошу как друг: прекратить эту комедию. Я вот этим местом, понимаешь... - Ерик стукнул себя в грудь, - чувствую крупные неприятности. Я не доверяю этой девчонке. Да и балаган со свадьбой!.. Ты меня знаешь. Я очень чувствительный насчет неприятностей. Я и тогда вам с Коброй говорил, чтобы вы не лезли в то дело, говорил?!
- Ерик, я не понял, что у тебя тут? - Гамлет ткнул пальцем в то место, в которое только что колотил кулаком юрист.
- Душа у меня тут!
- А, душа! А я думал - желудок.
- Не надо меня смешить, - отмахнулся Ерик.
- Смешного мало, - кивнул Гамлет. - И зря ты вспомнил про то дело, зря. Я как раз по тому самому делу и оказался тогда в лесу. И до сих пор сижу на счетчике у некоторых весьма важных особ. А в лесу я встретил девочку... Гамлет поправил галстук на Ерике. - А знали-то всего четыре человека об этом деле. Четыре. Ты да я, Кобра да Генерал. Мне твои желудочные ощущения сейчас ни к чему. Я женюсь - и точка.
- Какого черта ты вообще поехал в тот лес! - зашипел Ерик.
- А это потому, друг мой детсадовский, что Кобра, выйдя из самолета, сразу сказал: "Гони в часть!"
- Да-а-а... - Ерик помолчал, потом потрепал Гамлета по руке. - Тяжелый год был этот восемьдесят девятый, - вздохнул он. - Зачем себя мучить постоянными напоминаниями о нем?
- А с чего ты взял, что я себя...
- Брось, Гамлет. Семь лет ты наблюдал за жизнью этой девчушки и ее прибабахнутых родственников. За семь лет - ни одной зацепки. Самое время плюнуть на все и забыть, а ты устраиваешь эту свадьбу.
- Я ждал его в аэропорту. Было утро. Ясное. Такая, знаешь, легкая розовая дымка над полудюжиной самолетов и снующими туда-сюда между ними людишками-с муравья каждый. Когда пассажиры садились в автобус, Кобра в него вошел последним. Он двигался с трудом, я это заметил и на большом расстоянии. А в проходе для встречающих не появился. Ко мне подошла сопровождающая и попросила забрать его из автобуса. Сказала, что он перебрал в самолете. Я не поверил. Подхожу - а он уже спустился вниз, стоит на ветрутам всегда сильный ветер - улыбается желтым лицом, и из багажа - только пакет небольшой. Его Кобра прижимал обеими руками к животу. Вот сюда. Пониже того места, где у тебя душа прячется. Вот так. Пупок закрывал. "Отведи, сказал, - меня к машине, только нежно. И улыбайся". И я как дурак улыбался, пока тащил его к автомобилю. Я сразу понял, что случилось несчастье, а улыбался потому, что думал - это знак такой. Кто-то держит его на мушке, я должен улыбаться... Бред полный, а тогда казалось самым важным на свете...
- Гамлет...
- Не перебивай. В машине он сразу сказал: "Гони в часть". Я включил мотор, он - на заднем сиденье - пакет убрал от живота, а там - дырка. Я только спросил: "Где тебя?" Он сказал, что его вели от самого банка, что стреляли уже возле аэропорта, что пуля, похоже, разрывная, что в самолет вошел чудом - турецкая полиция подкатила к отъезжающему трапу, когда люк уже закрыли, и что держится он последние шесть часов только на стимуляторах. Два раза были глубокие обмороки. Багаж утерян. Но Кобра сказал, что все сделал. И мы будем победителями, если я довезу его живым в медсанчасть под Струнино. На ходу одной рукой я перелопатил и скомкал в один ком все бинты, что были в аптечке. Кобра принял две последние таблетки. До Загорска я выжимал сколько мог. А потом заблудился. Вроде повернул правильно, а смотрю - указатели на Александров пошли. Вернулся, поехал проселочными. А Кобра говорит: "Останови, я подышу". Мы останавливались три раза. Два раза он дышал, а последний... заднее колесо завязло. И Кобра стал умирать. Из него уже и кровь не вытекала. И машина - ни с места! Я не спрашивал его, он сам заговорил. "Узнаешь, где деньги, когда привезешь меня в санчасть". Я вижу он уже... Плохо так на меня смотрит, другим взглядом, незнакомым. Тогда я попросил, чтобы он сказал. Ни в какую. Ухмыляется погано так, как будто подозревает, что я его брошу. Знаешь, Ерик, я иногда вижу его во сне. Он стоит на большом пространстве, вроде летного поля, и зажимает свою рану на животе. Знал бы ты до чего я дошел там в лесу!.. В дверь постучали.
