Валерий Тимофеев - Роман О Придурках
Одного автора одного непонятного простому смертному текста доктор никак не мог вычислить.
Все санитарки, все нянечки, даже те, которые помнили мыло первой мировой войны, в один голос утверждали, что такого мыла ни в одном мыле никогда не мылилось. Этот чужеродный текст хамски проник в другие тексты, чтобы там замаскироваться, куда надо внедриться, чтобы потом незаметным вынедриться в нужной точке земного шара.
Лечение, прописанное страдающей даме, было про-стым. Ей дали послушать то, что она городила, только раз-деленное доктором по ролям. Дама все поняла, и стала по-носить правильно: выпустит на сцену одного мыльного героя, даст ему высказаться, не перебивает, похлопает, ча-ще себя по голым ляжкам, непременно похвалит: — "Моло-дец! — и пригласит: — Следующий!" И так с утра до вечера, и все тихо, мирно и аккуратно. Но… стоит дойти очередь до того, который ниоткуда, дама хватает стакан, прячется с ним под одеяло и выстукивает зубами азбукой Морзе за-шифрованный текст.
Болезнь оказалась заразной. Не только пациенты кли-ники, но и санитарки с нянечками заболели ей. Все дружно цитировали, каждый своего любимого, а иногда и не одно-го, потом дружно прыгали под одеяло и перестукивались посредством все тех же общественных стаканов, но своих лично индивидуальных зубов, отчего у каждой выработал-ся свой узнаваемый остальными почерк. Все разглашали разные им одним известные тайны, которые сразу же ста-новились достоянием всех и даже врагов.
Болезнь обещала перерасти в эпидемию.
Доктор давал клятву Гиппократа.
А еще доктор давал подписку органам, не только внут-ренним, но и другим, которые шутить не любят, когда шу-тят не они, но сами шутят часто и сердито.
Те, которые органы, быстро приехали, быстро во всем разобрались, быстро раскололи все подходящие для пере-дачи посредством зубов и азбуки Морзе стаканы в клини-ке, тем самым эпидемию на корню сгубили. Больным по-дарили видеомагнитофон и много кассет с патриотически-ми фильмами о строительстве развитого французского со-циализма. Пусть добровольно-принудительно мыльную свою ориентацию поменяют.
А доктора наградили крепким рукопожатием без руко-прикладства и протокола.
Метод лечения, открытый доктором, оказался открыти-ем. Чем подтвердился известный постулат о том, что все открывальцы — люди из психлечебницы уже, или будут по-том. Один в бочке сидел, другой ждал, пока на голову кир-пич или что-то другое, но тяжелое и больно упадет. Третий себе заразу прививал…
Открытие доктора Дураша запеленговали эти органы и взяли на вооружение. Только переделали его немного на свой лад. Доктор разделял заведомую белиберду на со-ставляющие. Органы же наоборот, взяли много состав-ляющих, смешали их, получили вкусно приготовленную белиберду. В ней были спрессованы и языки, и новая родо-словная со всеми мелкими и крупными деталями быта, и полный курс распространенного в том районе проживания народно-извращенческого фольклора, и методы борьбы. Да много всего понапичкали. В количестве целого несго-раемого шкафа. А потом вынули из кармана давшего доб-ровольное согласие Базилио, с помощью другого аппарата записали ему в бестолковку всю белиберду быстро и во сне, разложили ее там по полочкам и нате вам, всего за па-ру месяцев готовый ко всему сразу и даже по отдельности секретный агент.
К тому времени, когда мадам Жо для Мэ получила из-вестие о гибели своего любимого Базиля, он уже четыре года внедрялся на благо и во имя, в далекой холодной стране, которая его бабушке графине Анн и дедушке графу Грегору из светлого Сен-Колчедана была когда-то давно любимой родиной.
Г Л А В А 3
СЛУЖУ СС!
Who li they такие
ЮЛЬКА
1. Татуировка
2. Аноним
3. Трусики с Дыркой
4. Служу СС
5. Инстинкт
6. Дуэль
7. Ну, Прям, Кино
ТАТУИРОВКА
На правой ягодице у Юльки татуировка. И на левой ягодице у Юльки татуировка. На левой груди есть, и на правой груди есть. Небольшие, но цветные: голова змейки с раскрытой пастью и тонким жалом языка; сеточка паутины в непонятных кабалистических знаках; профиль отца, усталого от бесконечного хождения голодным по холодным горам; любимая сакля в центре любимого кишлака. Татуировки как татуировки, многие, поддавшись велению моды, нацарапали их на своих нежных девичьих попках и прочих грудках. Над Юлькиными тату трудились лучшие художники спецшколы, в три захода, причем каждый предыдущий не знал, что добавит к его рисунку следующий, так же как и каждый следующий не знал и не мог спрашивать, а на фига вот так вот фигово наколол какую-то фигню его предшественник. Приказы у них в спецшколах не шибко-то и обсуждались. Вот выполнялись — это да! А Юльке что? Сняла штаны, легла этим, на котором колют, кверху и прикусила левую губу до крови, потому как немного бо-бо. А потом, суток через трое, перевернулась, вздохнула и снова прикусила.
Раньше она не особо приглядывалась, что ей накололи. Но пришло время выполнения заданий. Сейчас стояла она в позе, которую озабоченные индусские монахи ласково назвали 'на коленях', на что дальние родственники индусов русские крестьяне метко ответили 'рачком-с', стояла перед огромным зеркалом, с голым этим самым, которое из двух красивых, таких округлых и нежненьких половинок состоит, мерно покачивалась и, что бы вы думали? А вот и не угадали! Писала на микроскопическом листке спецбумаги донесение в центр, сверяя каждую букву доноса с рисунком на… так, сегодня у нас четное число? Месяц состоит из тридцати дней? Год не високосный? Все правильно, левая нижняя булочка, а свет должен падать справа.
Не трудно догадаться после таких подробностей, что татуировки на теле Юльки — это не просто татуировки. Это таблицы шифров. Надо же, какие умные у них там разведчики в разведшколах. И не надо с собой шифровальные блокноты таскать, улики всякие килограммами сжигать и подозрительный пепел в унитазах вантозами топить. А потом товарищ майор по количеству бульков и всхлипов догадается о тексте, содержащемся в шифровке? Весь секрет изобретения состоял в том, что таблицы в татуировках мог увидеть только подозревающий их наличие специалист, это раз; второе, смотреть надо было не на тату, а на их зеркальное отражение; и, наконец, пятое — свет при этом должен падать с определенной стороны света, а стоять перед зеркалом Юлька должна в определенной позе. Умные разведывательные учителя здраво рассудили, ежли вдруг их агента в чем-то заподозрят и начнут тату изучать, то, добравшись до половины, то есть поставив Юльку как надо и куда надо, вряд ли вспомнят уже, что они там ищут, когда и искать не надо, вот оно, бесплатное и согласное. На языке шпионов и разведчиков такая ловушка называется медовой. Куда уж медовее? То же самое и с вероятностью случайного разоблачения. Тот, кто доберется до тату, если он не клиент виагры, не разберет, а если и разберет, только когда полюбит. А полюбит — не продаст.
Кстати, все вышесказанное — малая часть тех доводов и аргументов, которые, так же как и сами татуировки, были стократно обсосаны, сплюнуты, прежде чем принято решение о такой форме на таком содержательном.
Вот и стояла Юлька в русско-индусской неудобной позе и гнула шею, списывая как со шпаргалки буква за буквой получающийся безобидным текст.
'Милая мама! Лекции я не пропускаю. Нельзя. Студенты — народ несдержанный, сразу разбегутся по этажам, шуметь будут. Прибежит ректор, узнает, что я опять лекцию пропустила, и отдаст мои часы какому-нибудь другому преподавателю, а мне оставят только лабораторные работы вести, а за них сама знаешь, сколько сейчас платят….'
В Центре правильно расшифруют этот с первого взгляда жалостливый текст.
'Милый папа. Я тут надыбала один акт провернуть, шандарахнуть чуркам по мозгам, чтобы гайки съехали. Пришли мне полведра 'картошки' (взрывчатка, здесь идалее прим. Автора), один соленый огурец (гранатомет), два зеленых помидора (две тысячи баксов), и сто ложек ячменя (сто тысяч дешевых русских рублей). Все клево, кенты на мази, пруха с нами, осталось забашлять. Тезка Фу-чека'.
АНОНИМ
— Аллё! Милиция? — из трубки выползает вкрадчивый голос второй степени подержанности и первой степени запуганности.
— Чего вам, гражданин?! — Дежурный по Ленинскому райотделу товарищ майор деловито обгладывал приготовленный любимой не им одним женой походный милицейский бутерброд.
— Не, вы скажите, это милиция? — вкрадчивость сползла на торопливый шепот. Причем наиважнейшее для него слово звонивший произнес как 'милисыя', что тут же не преминул отметить для себя дежурный.
— Это морг твой! — сразу придавил звонившего смертельной тяжестью опытный борец с телефонными жалобщиками. Звонют целый день деньской, пожрать от них некогда, каждое дежурство одно и то же, — возвращаешься домой — а и половина авоськи не съедена, добро на… переводится.
