Октем Эминов - Будь начеку, Бекназар!
— Значит, вы добровольно согласились?
— Сам я… Сам в его сети, как птенец…
— Кто вам выплачивал вознаграждение?
— Нерзи. Он сам был кассир, всем выдавал, все расписывались.
— Не говорил он, зачем надо расписываться?
— Хотел, чтобы мы все были с ним повязаны, никто чтоб не мог отпереться, если застукают.
Хаиткулы не пришлось вмешиваться и на этот раз, чтобы помочь Талхату. Когда сторожа увели, он похвалил инспектора за то, что он быстро «находит язык» с матерыми в общем-то преступниками.
Прозвонил телефон. Дежурный сообщил, что пришел с повесткой экспедитор Кузыбаев. «Пусть идет сюда», — сказал Хаиткулы.
Дверь открылась, и в кабинет сначала проникла голова Кузыбаева, а затем и все его массивное туловище. Вошел он довольно бодро, как будто между делами забежал, протянул обе руки Хаиткулы:
— Здравствуйте, яшулы!
Капитан поднялся со стула, поздоровался:
— Ну, друг любезный, что-то вы раненько стали выходить из дому. В другой раз вас в это время и не встретишь, а сейчас чуть свет на ногах…
— Ах, начальник, начальник, напраслину возводишь! — Кузыбаев был в хорошем настроении. — Не сижу я дома и не таюсь ни от кого. Что мне попусту людям глаза мозолить и бегать по улицам, как паршивому псу. Торговое дело бойкое, крутись и крутись с утра до вечера, и все меж недовольных людей. Приходишь в контору, директор кулаком по столу: «Не привез этого… не завез того». Приходишь домой, а жена все одно: «У кого пропадал?» Вдобавок все смотрят на тебя так, как будто ты не государственным распоряжаешься, а своим!
— Если бы это было личное имущество, деньги бы, наверное, у вас не переводились… — Хаиткулы изобразил на лице серьезный интерес к тому, что говорил Кузыбаев.
— Откуда… не думаю… Вот работать бы пришлось круглые сутки. — Он еще больше выпятил свой живот и прерывисто задышал. — А так что ж? Зарплата маленькая, а трудов сколько, а хлопот… а подводных камней!
Хаиткулы спросил как бы невзначай:
— Семья у вас большая, Кузыбаев?
Этот вопрос как выстрел прогремел над Кузыбаевым. Он побледнел, глаза сразу потускнели и скрылись под тяжелыми веками, он стал похож на актера, забывшего вдруг слова своей роли. Он пролепетал несвязно:
— Семья?.. Большая… Всех кормить надо…
На вопрос Хаиткулы, почему в машине оказались лишние сорок ящиков, экспедитор ответил шутливо:
— Где пьют, там и льют. Много водки надо было, большой той предстоит. Взял больше, чем думал сначала. Сперва выписал двадцать ящиков, потом попросил еще сорок. Виноват, конечно, в том, что сразу не порвал фактуру, в которой указано двадцать ящиков. В спешке сунул ее в карман. Если будете давить на этот пункт — пожалуюсь. Я ни в чем не виноват. У меня четверо детей и одна голова, а не две. Она и мне и детям еще пригодится. Удивляюсь людям: когда лжешь им — верят, а говоришь правду — считают вруном.
Капитан сказал ему о ведомости, которую вел Нерзи Кулов, но экспедитор и ухом не повел. Дали прослушать магнитозапись показаний бухгалтера, но он только разозлился:
— Больше верьте этому чахоточному! Грош цена его словам!
Когда прочитали показания сторожа, Кузыбаев вовсе потерял контроль над собой:
— Ишачий сын… Я ему покажу, кто такой Кочмурад сын Кузыбая…
Он сидел спиной к двери, поэтому не видел, как в кабинет ввели сторожа. Только услышал его голос:
— Не распускай язык, скотина. Допрыгался.
Кузыбаев скова обмяк, у него не было сил повернуться.
После очной ставки со сторожем ему показали злополучную «ведомость», в которой была обнаружена и его подпись.
— Не брал денег. Подпись подделали.
Хаиткулы не хотелось кончить допрос Кузыбаева безрезультатно. Собственно, его уже заманили в «матовую сеть» и нужен был последний ход, чтобы кончить партию. Оставалась в этой связи надежда на Талхата, которого он отправил с поручением.
Он предложил Кузыбаеву закурить. Экспедитор курил только в компании, да и то после изрядной выпивки. А сейчас он едва не выхватил сигарету у Хаиткулы. Жадно затянулся.
Задержание с поличным, очная ставка со сторожем, неопровержимые доказательства… Другой давно уж понял бы, что, кроме признания вины, у него нет другого выхода. Кузыбаев этого не хотел. Хаиткулы ждал этого признания еще и потому, что был убежден, что признание часто оборачивается не только к пользе и завершению следствия, но и к выгоде самого преступника. Нередко с признанием связаны какие-то движения в душе человека, появление совестливости, шаг к будущему исправлению. Способен ли Кузыбаев на такое?
Вошел вернувшийся Талхат, он кивнул капитану, сел напротив Кузыбаева, спросил:
— Кузыбаев, нам все-таки интересно узнать, большая у вас семья?
Экспедитор насторожился, лицо его снова посерело:
— Я уже сказал…
Талхат протянул Хаиткулы два листочка бумаги.
— Вот показания его двух жен. — Он сделал ударение на слове «двух».
Хаиткулы сначала сам прочитал объяснения этих женщин, потом попросил Талхата прочитать их вслух, чтобы слышал Кузыбаев.
Объяснение Зыбы Кузыбаевой, жены экспедитора:
«С Кузыбаевым состою в браке двадцать лет. Имеем двух сыновей и дочь. Я работала уборщицей в школе, потом муж запретил работать. О ежемесячном заработке мужа ничего не знаю, но в деньгах мы не нуждались никогда. Из сослуживцев мужа никого не знаю. Часто бывал Нерзи Кулов, завскладом винозавода. Меня муж ни к кому не брал. Приходивших не знаю, кто они, чем занимаются, и муж никогда об этом не говорил. „Какое дело лисе до городского базара“ — так отвечал мне, если я спрашивала его о гостях.
Объяснение написано собственноручно.
Зыба Кузыбаева».
Объяснение Зерхал А.
«Кузыбаев не является моим мужем, я знаю, что у него есть законная жена и трое детей. В связи мы находимся четыре года. Часто встречаемся, он подолгу живет у меня. Детей у нас нет. Мой сын от первого брака живет у моей матери. Дочь, тоже от первого мужа, живет здесь, Кузыбаев относится к ней как родной отец. Часто приносит подарки и ежемесячно 150 рублей. Ни в чем поэтому не нуждаюсь, я ведь и сама работаю и получаю 100 рублей в месяц. За четыре года нашей совместной жизни я получила в подарок от Кузыбаева ковер, мебельный гарнитур, два золотых кольца… У директора винозавода бывали часто, по праздникам и в компаниях.
Объяснение написано собственноручно.
Зерхал А.».
— Ну что? — сказал Хаиткулы.
Кузыбаев опустил голову и промямлил:
— Признаюсь. Были фиктивные накладные.
Хаиткулы обрадовался его словам, но в то же время он знал, что это еще не конец всего дела.
Завскладом, уже находившийся в следственном изоляторе, дважды отказывался давать какие-либо показания. Было очевидным, что он, если сознается, то сознается последним. Его соседями по изолятору стали Кузыбаев и сторож винозавода. Главного бухгалтера по состоянию здоровья временно отпустили домой.
После того как Кузыбаев подписал протокол допроса и его увели, в кабинете остались втроем Хаиткулы, Бекназар и Талхат. Хотя у Хаиткулы уже не было сил для подробного обсуждения последнего допроса, он решил все же поговорить о его результатах с младшими коллегами.
Пепельница была переполнена окурками, он высыпал в корзину ее содержимое, поставил на прежнее место. Закурил, потом спросил у обоих милиционеров:
— Ну как вы думаете, почему Кузыбаев изменил свою тактику и признался?
Бекназар посмотрел на Талхата. Тот не спешил с ответом на вопрос Хаиткулы, поэтому он начал говорить:
— Это не столько изменение тактики, сколько объективная оценка своего положения. Просто он понял бесполезность дальнейшего запирательства.
Талхат продолжил:
— Его привело в чувство именно то, что мы установили его фактическое двоеженство. Решил, что чем меньше будут знать о его личной жизни, тем лучше будет для него. Испугался, что следствие займется выяснением, на какие средства куплена обстановка другой женщине. Могут выявиться кое-какие другие делишки. Понял, что чем глубже мы будем рыть колодец, тем больше окажется в нем воды.
Хаиткулы согласился с Талхатом.
— Верно. А теперь ты, Бекназар, скажи, почему экспедитор смотрел по очереди то на меня, то на тебя?
— Когда я вошел, он посмотрел на меня и несколько раз потом говорил, как бы обращаясь ко мне. Решил, что я выше вас, товарищ капитан. Выше в звании. Потом вы угостили его папиросой, не попросив на то моего согласия. Тогда он понял, кто чином выше, вы или я. Вы. И он отвернулся от меня совсем.
— Отлично! Что будем делать дальше?
Бекназар ответил:
— Думаю, надо передать дело в прокуратуру. Мы сделали все, что могли. И сделали, в общем, все, кроме…
— Нерзи Кулова?
— Да, товарищ капитан.
