Валерий Воскобойников - Татуировка
То настроение праздничного ожидания, которое жило в душе Агнии еще час назад, мгновенно исчезло. И, похоже, Борису Лосеву тоже расхотелось гулять по городу. Несколько минут они шли в полном молчании. Внизу справа от них блистала Сена. Впереди на другом берегу упиралась в небо Эйфелева башня.
— Одна сумеешь доехать до гостиницы? — заговорил наконец Борис. — К метро я тебя, конечно, выведу, а дальше — отправлюсь в библиотеку. Ты прости, я совсем забыл, что там подготовили книги. И взять их надо немедленно. Отдохни, расслабься, если можешь. Это банально, но ведь и в самом деле Антона уже не вернешь…
— Прекрасный русский язык, который приводил в восторг Тургенева Ивана Сергеевича, он умер. Мы должны смотреть в глаза жестокой правде. И эта правда заключается в том, что мы с вами — последние носители ушедшего в сумрак истории великого языка. Да, дорогая Агния Евгеньевна, не глядите на меня с таким ужасом. У вас, у тех, кто вырос в России после Октябрьского переворота, — иная эстетика, иная символика и знаковая система и, следовательно, иная система мышления.
Агния сидела в небогатой двухкомнатной квартире на двенадцатом этаже, где все остальные — и хозяева, и гости — были в два с лишком раза старше нее.
На столе сверкал начищенной медью настоящий небольшой самовар — дореволюционный, с медалями. Полчаса назад этот самовар стоял на балконе и через железную трубу извергал клубы дыма, словно старинный паровоз. Агния даже спросила испуганно, не вызовут ли соседи пожарных.
— Они давно привыкли, — успокоил престарелый хозяин. — Когда у нас гости из России, мы всегда ставим самовар.
На тарелке у Агнии лежал кусок яблочного пирога, который испекла хозяйка. Розеточка была полна вареньем из крыжовника. Пожилая чета гостей чинно пила чай, обсуждала петербургские новости. И все это происходило в центре Парижа.
Агния была в гостях у дальних родственников, боковой ветви Самариных. Тех самых, которые должны были во исполнение завещания торжественно вручить ей старинные записи. Привез Агнию сам хозяин квартиры, Андрей Константинович, который для этого подъехал специально к гостинице в семь вечера в большом с давно потускневшим лаком автомобиле.
— Это мой старый испытанный друг, — пояснил сам хозяин. — «Пежо» шестьдесят пятого года.
— Шестьдесят пятого?! — переспросила Агния, не зная, как относиться к возрасту автомобиля — с сочувственным удивлением или восторгом. — Можно сказать, мой ровесник.
Хозяин в длинном старомодном пиджаке с аккуратными кожаными заплатками на локтях провез ее вдоль надземной железной дороги, куда неожиданно выскакивали электрички метро, молодецки свернул в район узких улочек и въехал в подземный гараж, откуда они вместе поднялись на лифте прямо к квартире.
Там все было старым, давно не обновлявшимся — и мебель, и пожелтевшая от времени скатерть на столе. Да и откуда было взяться богатству, если хозяева едва сводили концы с концами. Сейчас они наверняка были на пенсии. Но Агния не спрашивала, чем они занимались, на что жили прежде. Она и о смерти Антона Шолохова не сказала им ничего, подумав, что старики могли о его существовании даже не догадываться — прошлое для них было намного ярче, чем сегодняшний день.
Старушка-гостья рассказывала об имении под Курском, где провела раннее детство ее мать.
— И представляете, дорогая Агния Евгеньевна, у нас был большой пруд. Летом, когда темнело, дедушка любил усаживать гостей в лодки, и все приближались к маленькому острову, где играли музыканты и откуда устраивались фейерверки.
Сама старушка родилась уже после Гражданской войны в Праге, потом ее перевезли в Париж, и дедушкиного имения она не видела никогда. Было понятно, что рассказывает она о родовом поместье в который уж раз, как хорошо выученный урок.
И все же и хозяева и гости были так милы, заботливы, что Агния в этом тихом уюте наконец расслабилась и забыла о том ужасе, который случился днем на «Радио Франс».
А потом неожиданно заговорили о России прежней и новой, а также о том, как тихо, незаметно умирал полный изящества русский язык, о чем не догадывались те, кто пришел к власти после Октябрьского переворота. Потому что для них этот язык был чуждым, как помещичьи дома в усадьбах, которые полагалось разрушить до основания.
— Я читала об этом, — проговорила Агния. — Когда после войны Константин Симонов с женой навещали Бунина, то жена Симонова вслух удивилась тому, как красиво разговаривала жена Бунина. А жена Симонова, Серова, была знаменитой актрисой. «Милочка, так, как разговариваете вы, у нас говорила только прислуга», — сказала ей хозяйка дома.
Неожиданно история, рассказанная Агнией, вызвала у хозяев и гостей сомнение.
— Да? — удивился Андрей Константинович. — Скорее всего, это миф. Не думаю, что Вера Николаевна могла выразиться столь неделикатно.
— Все наши беды случились оттого, что мы поставили этих худородных Романовых на царство, — подытожил разговоры престарелый гость, представившийся князем Долгоруким. — И кстати, не пора ли нам включить телевизор? В это время мы всегда смотрим новости из Москвы.
— И верно, пора. — Хозяин принялся перебирать каналы, включил на мгновение какой-то парижский, и тут неожиданно на экране крупным планом появилось лицо Агнии. А потом во всех подробностях были показаны кадры о том, как она и двое солидных мужчин выбирались из здания «РадиоФранс».
— Боже мой! — ужаснулась етарушка-гостья. — Агния Евгеньевна, вы ли это?!
— Я, — смущаясь, подтвердила Агния.
— Какой ужас! Зачем вам понадобилось убивать этого русского художника? .
— Я не убивала, я просто пришла на пресс-конференцию без пропуска, — сказала Агния, и даже сама почувствовала, насколько фальшиво прозвучали ее слова.
— Комиссар Симон Пернье настоятельно просит мадам Агнию Самарину и господина Лосева немедленно с ним связаться, — проговорил диктор за кадром.
— Да-да, вы обязательно должны это сделать! — воскликнула хозяйка. — Но только не из нашей квартиры. Лучше из того отеля, где вы остановились.
— Лучше из уличного автомата, — поправил ее хозяин. И строго добавил: — Мы должны быть уверены в вашем полном алиби, только тогда состоится передача известных записок.
НЕ ПРЯЧЬТЕ ВАШИ ДЕНЕЖКИ ПО БАНКАМ И ЧУЛКАМ
У Ольги Васильевны неожиданно лопнула батарея парового отопления.
Случилось это прямо среди ночи. Она видела себя во сне — сначала с ней происходило что-то вполне разумное, а потом она вдруг оказалась в бане. В бане Ольга не бывала уже несколько десятилетий и даже во сне удивилась тому, как она сюда попала. Кругом было пусто, Ольга стояла одна среди каменных скамеек, из крана с шипением рвался пар, и она чувствовала его теплую влагу на своих щеках.
«Как все-таки интересно, — с удивлением подумала Ольга, — не посещала это место сто лет, а вот же — буквально ничегошеньки не изменилось с тех пор, как мы с мамой, жительницы ленинградской коммуналки, здесь мылись». Она стала оглядываться в поисках мамы, но потом вспомнила, что мама давно умерла. Но зато услышала, как доносится откуда-то громкий зов перепуганной кошки Пуни.
«Да ведь это все сон, — подумала Ольга. — И баня, и Пуня мне снятся…» И тут же вспомнила, что мытье во сне в бане — не к добру. Дурная примета. С этим она и проснулась.
Где-то поблизости что-то продолжало шипеть, и кошка Пуня тоже звала истошно из глубины квартиры.
Ольга Васильевна тряхнула головой, убедилась, что уже не спит, и поняла, что шипит тот самый пар, который вырывался из крана во сне. Его тепловатое влажное дыхание она продолжала чувствовать. Ольга вскочила, нащупала шлепанцы и, зажигая повсюду свет, помчалась по квартире. Первая ее мысль была о том, что кто-то из сыновей попросту забыл закрыть кран с горячей водой. Квартира была забита этим самым паром, но то, что вода из крана не плещет, — это ей разглядеть удалось. Зато она текла горячим потоком через высокий порог комнаты исчезнувшего мужа. Когда Ольга Васильевна раскрыла двери пошире, она, сквозь клубы горячего пара, разглядела то, что было ясно и так: прорвало батарею.
У нее была отличная память на цифры, и телефон аварийной она помнила наизусть. Удивительно, что аварийщики появились минут через пять после вызова, сразу вслед за полуодетыми соседями снизу, пришедшими было со скандалом — да и кто не станет скандалить, если ощутит, как среди ночи на него льются с потолка струи ржавой горячей воды. Но увидев, что потоп произошел не по вине Ольге, соседи начали громко ругать жилконтору.
Аварийщики, ступая в резиновых сапогах по дымящимся лужам разливанным, немедленно отключили горячую воду и сообщили, что водопроводчиков поутру пришлет к Ольге сама жилконтора, а ей, следовательно, положено никуда не уходить и дожидаться их. Соседи убрались сразу, а вслед за ними и аварийщики. Оставшись одна, Ольга села посреди кухни на табурет и с трудом удержалась, чтобы не завыть от тоски.
