Фридрих Незнанский - Кровная месть
— Позови,— прошептал Леша, указывая пальцем на дверь ванной комнаты.
Аня же поняла его по-своему и подняла трубку.
— Кто спрашивает?— неестественно звонко спросила она. — Ее нет, она в ванной. Да, перезвоните...
Она положила трубку, и Леша показал ей сжатый кулак.
— Я сказал, позови ее! — потребовал он.
Аня послушно кивнула и закричала, не сходя с места:
— Нина! Тебя к телефону!..
Щелкнула щеколда двери, и Нина, поспешно застегивая халат, крикнула:
— Спасибо, я уже иду!..
Первым она увидела Датого, который, ухмыляясь перекошенным от волнения ртом, шагнул к ней, протягивая руки, и Нина отшатнулась от него, тотчас угодив в руки Леши.
— Нет, — вскрикнула она, пытаясь вырваться, но что она могла сделать против двух крепких и возбужденных мужчин? Они потащили ее в комнату, бросили на диван, сорвали халат.
— Держи ее,— приказал Леша, расстегивая ремень на джинсах.
Датый навалился на Нину, держал ее за руки и кусал зубами в плечо и шею, сопя и рыча при этом. Аня, вся дрожавшая от ужаса, медленно пошла к двери, но Леша, расстегивавший уже брюки, заметил это и гаркнул:
— Анюта!.. Здесь!..
Аня заплакала, прижавшись к стене, потом медленно сползла и села на пол. Леша уже навалился на Нину, легко преодолев ее сопротивление, и уже терзал ее, хрипло дыша, а Датый жадно смотрел на них и дрожащей рукой вытирал лицо. Нина уже вовсе обмякла, прекратив всякое сопротивление, и только изредка стонала от боли. Отвернув голову, она закусила губу чуть не до крови, чтобы не зарыдать, потому что не могла себе позволить такой слабости, чтобы с ней ни делали. Леша все пыхтел и пыхтел на ней, так что диван шатался и скрипел, и Датый не выдержал и воскликнул:
— Да кончай же ты!..
Леша обернулся в его сторону, криво усмехнулся и хрипло выкрикнул, кивнув на Аню, сжавшуюся у стены:
— Вон ее делай!..
Датый глянул на Аню, которая испуганно подняла на него глаза, шмыгнул носом и буркнул:
— Ладно, я подожду.
Леша наконец закончил и тяжело поднялся. Нина лежала перед ним, как половая тряпка, о которую он вытер ноги. Он ткнул ее в живот указательным пальцем и заявил:
— Вот для чего ты нужна, сука подзаборная!.. Давай, Датый, делай ее...
— Это мы могем, — радостно объявил Датый, вскакивая. Застегивая брюки, Леша подошел к Ане, и та испуганно смотрела на него снизу вверх.
— Ты все поняла? — спросил Леша.
— Да, Лешенька, я поняла, — пролепетала та.
— То-то, — буркнул Леша и ушел на кухню выпить воды. Датый меж тем перевернул безвольную Нину на живот, приговаривая:
— Щас, голуба, я тебя пригрею... Вот так, хорошо. Теперь давай ходи на меня!..
Аня вскочила и выбежала на кухню. Леша пил воду из стакана, жадно ее глотая.
— Лешенька, — взмолилась Аня. — Скажи ему, чтобы он этого не делал!..
— Чего — не делал? — не понял Леша.
Тут из комнаты вскрикнула Нина и злорадно захохотал Датый. Леша выскочил с кухни, но через некоторое время вернулся, криво усмехаясь.
— У каждого свои заморочки, — сказал он. — Ты вот тоже не без особенностей в этом вопросе, не так ли?
— Но она-то здесь при чем? — всхлипнула Аня. — Что она вам сделала?
Опять простонала из комнаты Нина, и Аня сжалась..
— Если хочешь знать, она мне чуть яйца не отшибла, — . сказал Леша. — Я бы ее вообще придушил...
— Вы больше ничего ей не сделаете? — спросила Аня, плача.
— Да ничего с ней не будет, — ответил Леша, махнув рукой. — Бабы — твари, им такие упражнения только в охотку. Но если она рыпаться начнет, я ее пришью. Так и передай, поняла?
— Как — передать?— испугалась Аня.— Вы что, меня здесь оставите? Я же не могу здесь оставаться, Лешенька!..
— Останешься, — твердо произнес Леша, — и передашь все, что я тебе сказал. Потом придешь, расскажешь.
— Но как же я могу? — недоумевала Аня. — Ведь это я сама ее подставила...
— Сможешь, — сказал Леша.
Они уже ушли, а Аня все сидела у кухонного стола и рассматривала большой кухонный нож. Она взяла его в руки, жалобно заплакала и даже приготовилась резать себе вены, как вдруг услыхала стон из комнаты. Она вскочила и бросилась туда.
Нина лежала на животе, и рука ее безвольно свисала на пол. Аня осторожно подошла, накрыла ее одеялом, и Нина открыла глаза.
— Кто? — спросила она.
— Это я, Нинуля, — жалобно пропищала Аня. — Как ты? Нина чуть повернула голову, посмотрела на нее и криво
усмехнулась.
— Я — прекрасно, — произнесла она, едва шевеля губами. — А ты?
Аня заплакала и села на пол рядом.
— Прости меня, Нинуля, родная... Это же все из-за меня!..
— Да я уже поняла, — проговорила Нина.
— Он запугал меня, — всхлипывала Аня. — Даже задушить хотел... Каждый день приходил и запугивал!.. Обещал с квартиры съехать...
— Раз обещал, значит, съедет, — сказала Нина.
— Я ничего не могла сделать... — хныкала Аня.
— Ладно, проехали, — сказала Нина, поднимаясь на локте.
— Ты меня прощаешь? — спросила с надеждой Аня.
— Мне сейчас не до тебя, — сказала Нина.
— Тебе помочь? — спросила Аня.
— Да, помоги,— кивнула Нина, намереваясь подняться. — В ванную меня отведи, отмыться... Телефон ведь действительно звонил, не так ли?
— Да, это Феликс, — подтвердила Аня. — Он еще позвонит.
— Это хорошо, — кивнула Нина. — Он мне нужен.
Аня довела ее до ванны и даже помогла сесть и включить воду.
— Хочешь, я тебя помою? — предложила она почти просительно.
— Так мы не услышим звонок, — сказала Нина. — Если он позвонит, когда я буду в ванной, то принеси телефон сюда, поняла?
— Да, конечно, — сказала Аня.
— И больше никому двери не открывай, — добавила Нина. — Хватит с нас на сегодня гостей.
Аня охотно улыбнулась в ответ на эту шутку и жалобно всхлипнула. Ей опять хотелось плакать.
Она прошла в комнату, стала у окна и принялась размышлять, что будет, если она выпадет из окна Нининой квартиры. Нина жила на третьем этаже, и никакой вероятности в скором смертельном исходе не было. Люди падали и из более высоких окон и оставались в живых. Но сам процесс падения казался Ане чрезвычайно привлекательным. От этого переживания ее отвлек телефонный звонок, и она схватила трубку.
— Але!.. — сказала она. — Феликс?
— Для кого Феликс, — услышала она в ответ, — а для кого и Феликс Захарович. Где там Нина?
— Знаете, она опять в ванной, — сказала Аня. — Но она просила, если что, нести телефон прямо туда.
— Хорошо хоть — не в туалет, — проговорил Феликс. Аня вошла в ванную с телефоном и шепнула:
— Это он.
— Спасибо, — сказала Нина, лежавшая в ванне без всякого движения.
Она взяла трубку, указала, куда поставить аппарат, и произнесла: -Я.
— Что-то ты долго моешься, подружка,— заметил насмешливо Феликс.
— Я испачкалась уже после того, как помылась, — ответила Нина.
— Что-нибудь случилось? — насторожился Феликс.
— Ничего, — сказала Нина. — Это личное. Какие новости?
— Все новости нынче у тебя, — сказал Феликс. — У меня что, так, мелочь всякая. Он через неделю в Швецию намыливается, с делегацией. Надо бы провернуть наше дело до его отъезда.
— У меня все готово, — ответила Нина.
— В самом деле? — искренне удивился Феликс. Нина промолчала.
— Ну молодец,— сказал Феликс— Какая нужна помощь?
— Никакой, — отвечала Нина жестко.
— И когда?
— Ровно через неделю, — сказала Нина. — В следующую субботу.
Феликс на другом конце провода глубоко и шумно вздохнул.
— Приемлемо, — сказал он.
7
Слушания проходили в одном из небольших залов «Белого дома», и, входя туда, я не мог не вспомнить эпопею августовского путча. Самому мне находиться здесь не пришлось, мы «отсиживались» под арестом, приговоренные уже по самому крупному счету, но «Белый дом» Российского Верховного Совета и для нас был символом освобождения. Я не мог не испытывать благоговения перед этой архитектурной громадиной.
Меркулов расположился в компании с рядом официальных лиц из прокуратуры, Министерства внутренних дел и службы контрразведки, я же разместился среди гостей и ротозеев. Я представить себе не мог, сколько в здании Верховного Совета было этих самых ротозеев — просителей, ходатаев, родственников и знакомых. Все они слушали выступления не слишком внимательно, постоянно ведя между собою какие-то разговоры, обмениваясь бумагами, хихикая и сплетничая. Выступления того стоили, ибо были исполнены формальной презентабельности, без какого-либо намека на реальное решение реальных проблем. Это действительно был социальный театр, и задача его состояла в том, чтобы убедить граждан страны в значительности проводимой здесь работы. Реплики и вопросы депутатов были порой резки и интересны, они вызывали реакцию среди гостей, вплоть до смеха и аплодисментов, но я не видел большого смысла в публичном избиении официальных лиц. Ведь они играли в ту же игру, что и депутаты. В этом ряду Костя Меркулов запомнился, пожалуй, только краткостью своего выступления.
