Николай Чергинец - Рискованная игра
Бывалый водитель тотчас вспомнил станцию Востриково, где он когда‑то встречал первомайские праздники у одного из сослуживцев.
— Знаю, знаю твое Востриково, — сказал Илья, — как‑то бывал в тех краях по молодости, веселился…
Полуночный приятель явно обрадовался.
— Прекрасно! — воскликнул он. — К нам в поселок с Киевского вокзала ходит электричка. Ходу где‑то около часа. Электропоезда ходят каждый час, а я тебя встречу.
Седовласый собеседник покачал головой и, не дослушав приятеля, перебил его:
— Я знаю, только я на своем транспорте.
— Прекрасно, — сказал обеспокоенный собеседник, — это даже лучше — меньше нужно будет светиться! Запиши мой адрес…
Илья достал из кармана авторучку и бросил взгляд по сторонам в поисках чистой бумаги.
— Секунду, сейчас запишу, — произнес Маланов и обратился к заскучавшему хозяину квартиры: — Петрович, подай салфетку.
Голубев приподнялся и, взяв с холодильника бумажную салфетку, быстро подал ее своему гостю. Маланов записал адрес Соколова и, сложив салфетку вдвое, положил ее в кармашек вельветовой рубашки.
— Записал? — нетерпеливо поинтересовался дачник.
— Да, Веня, запротоколировал, — шутливо ответил инструктор. — Жди завтра в гости.
Соколов возбужденно засопел.
— Прекрасно, — облегченно произнес приятель Маланова и, на мгновение задумавшись, принял иное решение: — Хотя постой, Ильюша. Когда будешь выезжать, обязательно позвони, я все же тебя встречу на станции. А то у нас поселок хоть и маленький, но все же можно заблудиться. Да и лес кругом…
— Ладно.
— Телефон помнишь?
— Помню, — успокоил товарища инструктор.
— Хорошо. И постарайся, Илья, приехать как можно раньше, — попросил Соколов, — а то у меня на душе неспокойно че‑то!
Последняя фраза Вениамина снова насторожила седовласого полковника. Илья понял, что время уже работает против его товарища.
— Слушай, Веня, — решительно произнес полковник, — не будем дожидаться до утра! Я выезжаю сейчас!
Вениамин Соколов был бы только рад поскорее встретиться с бывшим спецназовцем, однако не принял такой жертвы и решительно заявил.
— Нет, Ильюша, нет! Я уверен, что это лишнее и до завтра с моей скромной персоной ничего не случится!
Инструктор на мгновение задумался, зная совестливый характер своего товарища. Немного помолчав, он все же решил сделать еще одну попытку.
— Ты уверен в этом? — сурово спросил седовласый полковник.
Поставленный вопрос требовал четкого и честного ответа.
— Да, Ильюша, — решительно произнес бедолага, — я уверен в этом. — И, натужно рассмеявшись, чтобы хоть как‑то успокоить Маланова, ободряющим тоном добавил: — К тому же, Илья Алексеевич, утро вечера мудренее!
Уставший не только за день, но и за последние годы седовласый человек не стал возражать. Впрочем, чем помочь в данную минуту позвонившему, Илья не знал, а сам Соколов ничего толком не рассказал. Да и до утра оставалось не так уж много времени.
— Ну что ж, дружище, — устало вздохнул инструктор, — возможно, утром жизнь покажется нам не такой уж и серой! Ладно, — подытожил он странный разговор, — договорились!
Илья Маланов распрощался с Вениамином и, отключив телефон, медленно засунул его в карман куртки. Иван Голубев, все время молчавший во время разговора гостя с приятелем и нервно выпускавший струйки горького дыма дешевой «Примы», вдруг оживился.
— Кто звонил? — последовал вопрос спартаковца.
— Приятель, — задумчиво ответил Маланов.
Впалая волосатая грудь Голубева заходила ходуном.
— Случилось что, Алексеевич? — с некоторой долей надежды в голосе поинтересовался Иван.
Илья сразу же раскусил намеки Голубева. Полковник недовольно посмотрел на лукавого соседа и, негромко кашлянув в кулак, раздраженно передразнивая захмелевшего напарника, пробурчал:
— Случилось, случилось! Накаркал, Петрович, вот и случилось!
Голубев замахал руками и кудлатой головой.
— Алексеевич, да ты че?! — горячо запротестовал хозяин застолья. — Акстись, какое накаркал! Я же ничего конкретного не имел в виду, а так, образно… Так сказать, поделился некоторыми соображениями. — Иван нервно задергал костлявыми плечами, потом руками и, не найдя им применения, схватил бутылку и стал разливать остатки водки в рюмки. — Мы ж, Илья, как‑ни‑как, напарники!
— Напарник хренов… — недовольно буркнул полковник, но тут же осекся, понимая, что Голубев тут совсем ни при чем, а виноваты его собственные расшатанные нервы. — Ладно, Петрович, не обращай внимания, просто кругом одни неприятности кипят.
Иван, смущенно покачав головой, запустил руку в тощую грудь и понимающе причмокнул влажными губами.
— Так и я про то, Алексеевич, — пояснил спартаковский болельщик, — гады жить нормальным людям не дают! Так что, если нужна помощь, Илья, — добавил напарник, — смело можешь на меня рассчитывать.
Маланов не стал обнадеживать соседа и вообще решил поскорее закончить этот затянувшийся и никому не нужный разговор.
— Петрович, конечно, спасибо за поддержку, — вздохнув, поблагодарил Илья собеседника, — однако, дорогой мой, тебе лучше заниматься футбольной тематикой и… — Маланов поднялся из‑за стола, — выпей за успех безнадежного дела и забудь о звонке. А мне пора баю‑бай!
Голубев, удивленно выпучив маленькие покрасневшие рыбьи глазки, поднял стограммовую рюмку.
— Как «забудь»? — спросил он и, видя, что Маланов собирается покинуть его, так и не выпив, слегка возмутился: — Алексеевич, а на посошок?
— Мне с утра за руль, — отказался инструктор.
Хроник недовольно оттопырил нижнюю губу.
— Так я ж один не пью, — произнес Иван.
— Не пей, — улыбнулся Маланов и спокойно предложил: — Утром похмелишься. Ладно, привет семье!
Голубев не нашелся что ответить; впрочем, и говорить было поздно. Напарник, махнув на прощание рукой, уже выходил из кухни. Худой болельщик с кудлатой головой недоуменно посмотрел вслед ушедшему гостю и тихо и озадачено прошептал:
— Так у меня же нет семьи…
Входная дверь квартиры негромко хлопнула, и Петрович понял, что праздник закончился. Взглянув на рюмку водки, хозяин взял и осушил ее залпом. Скривившись от выпитого, он тряхнул кудлатой головой и, немного подумав, приговорил и утреннюю порцию зеленого змия…
Глава 5
Варвара не была у тети Ани лет пять‑шесть. Правда, когда она приезжала в Москву на гастроли или была проездом в столице, то непременно звонила ей или дяде Саше. Добродушная и гостеприимная тетушка зазывала племянницу заехать к ней хотя бы на пять минут, но у гостьи постоянно не получалось принять приглашение.
Анна Петровна была двоюродной сестрой матери и приходилась Варваре двоюродной теткой. Однако тетя Аня относилась к племяннице с большой симпатией. У нее с сестрой Диной были не только прекрасные родственные отношения, но их еще связывала давняя девичья дружба, хотя Анна Петровна и была намного старше матери Вари.
Добралась Самусенко до своих родственников Курочкиных довольно быстро. Пошарпанный пятиэтажный дом‑хрущевка незыблемо стоял на старом месте, окруженный высокими деревьями, которые за эти годы немного вытянулись и раздались вширь. Покосившиеся качели одиноко стояли на детской площадке возле песочницы, где вместо желтенького песка была утоптанная серая земля.
Подойдя к дому, девушка увидела пожилого дворника‑татарина в тулупе, который бессменно махал метлой и лопатой уже лет двадцать, а то и более. Варвара помнила его с детства, но тогда мужчина был помоложе и осанистей. Теперь же его кожа стала смуглее и морщинистее, а ростом он стал ниже и сильно похудел.
— Доброе утро! — вежливо поздоровалась девушка и, не дожидаясь ответа, пошла дальше.
Татарин удивленно бросил взгляд на симпатичную незнакомку в дубленке и неуверенно кивнул взъерошенной чернявой с проседью головой.
— Доброе…
Самусенко прошла в конец дома и, подняв глаза кверху, посмотрела на окна четвертого этажа, которые выходили во двор. Это были окна тети Ани. Варвара, слегка откашлявшись, на всякий случай достала из сумочки свою записную книжку и перепроверила адрес. Все было правильно, и молодая женщина, поправив дорожную сумку на узком плечике, решительно вошла в старый подъезд. Сразу же ударило в нос спертым воздухом и неприятным запахом, от которого она на мгновение остановила дыхание.
Приезжая провинциалка не стала задерживаться внизу и присматриваться к «достопримечательностям» подъезда, а, зажав пальцами нос, быстро засеменила на четвертый этаж…
Встретила Варвару двоюродная сестра Ольга, полная молодая симпатичная женщина лет тридцати. По возрасту она была старше Вари на пару лет, и в детстве они были дружны, часто проводили время в деревне у бабушки под Смоленском. Теперь же гостья с трудом узнала свою двоюродную сестру. Ольга раздалась вширь, под глазами были мешки, да и весь ее вид говорил о том, что молодая женщина «махнула рукой» на себя и свою внешность.
