Аркадий Карасик - Дочь банкира
Вот и сейчас в голове у него что-то щелкнуло, открылась какая-то задвижка - начисто стерто все, что не относится к измене Симки и избиению возле дворового пруда. Осталось жгучее желание мести. Одновременно, болезненное и радостное.
Оклемавшись, Родимцев достал из дупла пистолет, проверил обойму. Мечты о реванше кружили голову. Отомстить не только фээсбэшнику, но и Симке превратилось в навязчивую идею.
Но как подстеречь вонючую изменницу? Опять воспользоваться её вечерними прогулками с таксой? А где гарантия, что вместе с Симкой не выйдет новый любовник? Да ещё не один - с накачанными мордоворотами.
Снова помог Окурок. Договариваться об очередной встрече - терять дорогое время. Поэтому Родимцев решил рискнуть - позвонил из будки телефона-автомата. В левой руке - прижатая у уху трубка, правая - в кармане, греет оружие. Взгляды фиксируют прохожих и проезжающие мимо легковушки.
- Слушай, Семка, имеется маленькая просьба. Выполнить тебе её не трудно, а у меня нет другого выхода.
- Говори, - щедро разрешил Окурок. - Сегодня я добрый.
- Постарайся узнать у Наташки, где трахаются Антон и Симка. Скорей всего, на стороне - мент побоится светиться в её квартире.
- И спрашивать не стану - Наташка все мне рассказала, - радостно провозгласил Семка, будто одержал немыслимую победу. - Лярва похвасталась: Антон снял однокомнатную берлогу. Запиши адрес...
- Говори!
Окурок внятно продиктовал название улицы, номера дом и квартиры. Николай торопливо записал на сигаретной пачке. Удача, самая настоящая удача! Если все пойдет и дальше так, он на глазах Симки пристрелит дерьмового её хахаля. Девушку не тронет - достаточно убрать фээсбэшника.
В это время Родимцев не думал ни о том, что Симка выдаст его уголовке, ни о грозящем немалом сроке за убийство. Все это отодвинулось в туманную даль. Он не собирается сидеть и ожидать появления сыскарей - после расправы над Антоном соберет вещи и махнет куда подальше. Россия, слава Богу, велика, в таежной глухомани - ни оперативников, ни омоновцев. Отсидится, а там - амнистия, либо смена власти.
Главное - отомстить Антону!
Дома Николай, отказавшись от предложенного матерью обеда, принялся вдумчиво загружать многострадальную сумку с множеством кармашков, застегнутых на молнии. В первую очередь - нижнее белье и туаленые принадлежности. По натуре Родимцев - излишне чистоплотный человек, Ольга Вадимовна частенько подсмеивается над сыном, именуя его "барышней". Поэтому отдельный кармашек отдан под духи и дезодоранты, его сосед - под наглаженные носовые платки. Рядом - бритвенные принадлежности.
- Куда ты собираешься, сын? - встревоженно спросила мать. - Снова - на пикник? Зачем тогда нижнее белье?
По её твердому убеждению, кстати, подкрепленному участковым терапевтом и неврапатологом, у Николая - сложное заболевание, связанное с огнестрельным ранением головы. Поэтому его нельзя раздражать, приходится следить за своевременным приемом рекомендованных лекарств.
- Решил на самом деле поехать на Север, подзаработать. Один дружок предложил составить ему компанию... Сколько можно сидеть на твоей шее?
- Но ты ведь болен, Коленька, тебе нужен режим...
- Начну работать - сразу выздоровею! Ну, и лечиться, конечно, не перестану... Правда, лекарств маловато, но ничего, с первой же получки закуплю.
Демонстрируя заботу о своем здоровьи, хитрый парень положил в особое отделение сумки целофановый пакет, набитый коробочками и флакончиками. Покосился на мать. Неужели тонкий намек не дойдет до нее?
Дошел. Ольга Вадимовна достала из-под стопки постельного белья потертый кошелек, поколебавшись, отложила несколько бумажек, все остальное протянула сыну.
- Когда ещё будет твоя получка, а есть-пить надо ежедневно... Возьми, я как-нибудь перебьюсь, подзайму.
- Спасибо, мама, - засовывая деньги в карман джинсов, вежливо, как и подобает воспитанному человеку, поблагодарил Николай. - Не сомневайся вышлю. И вообще, возьму тебя на иждивение. Хватит тебе горбатиться в дерьмовом институте!
Ольга Вадимовна прослезилась. Все окружающие считают её этакой железобетонной надолбой, из которой, сколько не жми, слез не выдавшь. Никто никогда не слышал от неё даже намека на жалобу - всегда все в порядке, никаких проблем. А вот при общении с тридцатилетним "больным мальчиком" она позволяла себе поплакать.
- Хотя бы адрес оставь... Мало ли что...
- Как же я оставлю тебе адрес, которого пока сам не знаю? - картинно развел в стороны руки парень. - Устроюсь - напишу...
- И все же - в Мурманск или в Архангельск?
- Скорей всего - в Воркуту... Да ты не растраивайся преждевременно, может быть из этой затеи ничего не выйдет. Как тогда - с пикником. Собираюсь на всякий случай. Встретимся с другом, побазарим, обсудим. Потом уже заскочу за багажом... Ты завтра работаешь?
Ольга Вадимовна вздохнула. Именно на этот обычный вопрос она не находила ответа. В институте - ни расходных материалов, ни пригодного для работы оборудования, электричество отключено, вентиляция - тоже. О какой работе можно говорить? Разве - в насмешку.
- Вечером должны позвонить... Но если ты уезжаешь - я непременно провожу. В случае чего Надежда Викторовна подменит.
- Никаких провожаний! - категорически приказал Родимцев. - К тому же, я сам не знаю, когда и каким видом транспорта. Сказал уже: напишу с места! - помолчал и негромко добавил. - Пока меня не будет, никому не открывай. Поменьше выходи из дому и старайся не отвечать по телефону. Учти, мама, и мне будет спокойней, и тебе.
Ольга Вадимовна, глотая слезы, покорно кивала. Да, буду сидеть в темноте, нет, трубку не сниму, никому не открою... Возражать, доказывать свое, настаивать - нельзя, перед ней - больной ребенок.
Набитая до бочкообразного положения сумка поставлена в прихожей, под висящие куртки и плащи.
- Если можно, сооруди мне, пожалуйста, утром парочку бутербродов с колбаской. Уйду рано на весь день, вдруг проголодаюсь.
* * *
Дом, в котором фээсбэшник снял для любовницы однокомнатную берлогу, ничем не отличался от своих соседей. Стандартные пять этажей, панельный, четырехпод"ездный. Особо светиться Родимцев не решился, отлично помнил, что его внешность зафиксирована и у преследующих его бандитов, и у нацеленных шестерок Антона. Неважно из какой они службы: уголовки или госбезопасности.
С независимым видом прогулялся по улице. Ранее утро, добрая половина жителей, в основном, пенсионеры, либо дремлет, либо завтракает.
Выскочит мужик из под"езда, взбаламошено глянет на часы и - рысью к остановке автобуса. Это тебе не прежние времена, когда можно и опоздать и вообще не появиться - хозяин выгонит без согласия профсоюза и предварительных выговоров.
Бабка проковыляет в магазин, прижимая к животу хозяйственную сумку с полупустым кошельком.
На балконе старичок усердно размахивает руками - продлевает при помощи физзарядки короткий жизненный путь.
Дворничиха лениво сметает в кучу мусор.
Детишки торопятся в школу.
Короче, обычное московское утро.
Если бы не подстерегающие Николая опасности, он не обратил бы внимание ни на старичков, ни на детишек. Сейчас все по другому. Замшелые деды и бабки вполне могут подрабатывать слежкой, детишки озадачены местным участковым. Даже на дворняг он поглядывает с опаской - не ищейки ли ментовских пастухов?
Ежеминутно сверяясь с записанными на сигаретной пачке сведениями, Родимцев, убедившись, в кажущейся безопасности, вошел в под"езд. Поднялся на третий этаж, мельком оглядел четыре двери. Три - обшарпанные, с облупленной краской на филенках, одна - Симкина - свежевыкрашенная. Николай ожидал увидеть стальное полотно, обшитое кожей либо дермантином - ничего подобого, обычная дверь нищего жителя.
Вышел на улицу, разочарованно поморщился. Дескать, дали адрес, да не тот.
- От ворот поворот? - смешливо спросила дворничиха, опершись на метлу. - Или - дома никого нет?
- Ни то и не другое. Продиктовали по телефону: дом пятьдесят шестой, а этот - сорок седьмой. Только время зря потерял.
- Так и бывает: не оглядишься поперву - сядешь заместо стула в грязь. Как же ты так опростоволосился, дружище, а?
Женщина снова принялась за работу. Мела, скоблила, не переставая говорить. Николай постоял - отрицательно помотал головой, охотно посмеялся над очередным предположением болтливой бабы.
- Извините, тороплюсь.
- Шагай, шагай, милый. Зазноба, небось, ожидаючи тебя, третью ванну принимает...
Неподалеку от дома - уличное кафе. Ловкий предприниматель выставил прямо на тротуар два столика и восемь стульев. По западному образцу. Авось, поленятся прохожие обходить неожиданно возникшее препятствие, присядут к столику. А юркий официант уже наготове - мигом подаст чашечку кофе, сдобную, собственного производства, булочку, а то и поднесет рюмку горячительного.
Николай поднял воротник ветровки, разлохматил и без того лохматую прическу, занял одно из стульев.
