Марина Воронцова - Свадебный наряд вне очереди
– Ненавижу, ненавижу! Гнусная стерва, убийца прекрасного!
Мирзоян со смехом отпихивала церемониймейстера. Тот не унимался. Наконец девушка разозлилась и, схватив Жоржа за шкирку, дала ему пинка под зад.
– Я расцениваю это как сексуальное домогательство, – заявил тот, скрестил руки на груди и отвернулся. – Жду извинений!
– Пожалуйста, – Марго вытянула свою худющую, костяную ходулю и влепила Жоржу еще один пинок.
Тот развернулся с непередаваемой экспрессией возмущения.
– Это нельзя! Это совершенно невозможно! Домовая, тебе придется оплатить это унижение! Я нанят для устройства свадьбы, а не для того, чтобы меня публично унижали! Ты меня слушаешь? Анжелика, сделай милость, выйди из шкафа, когда я с тобой разговариваю! Александра Александровна, – обиженный Жорж повернулся ко мне и заломил руки, – ну скажите хоть вы! Разве это вежливо, говорить с человеком из шкафа?
– Скажите, Жорж, – обратилась я к нему, – а свадьбу Эли Гавриловой не вы случайно организовывали?
– Естественно, нет! – церемониймейстер моментально прекратил драться с Марго. – Я не имел к этому фарсу ни малейшего отношения! То, что невеста была в красном платье, – это еще можно понять и простить! Но весь ужас, который творился дальше! Нет уж, увольте.
– Что за ужас? – я уселась на пуфик, не в состоянии больше держать спину идеально ровной. Хорошая осанка требует очень сильных мышц, а у меня таковые отсутствуют.
– Ну, во-первых, эти пчелы. Целый рой индийских пчел-убийц! Должно быть, у какого-нибудь фермера рой поделился, а он, дурак, и не заметил. Хорошо, что на свадьбу пригласили директора "Атриум-фильма". Тот, по чистой случайности, вез в багажнике дымовые шашки. Вообще идея справлять главный праздник в жизни на природе – идиотская от начала до конца.
Причем не в парке, а в глухом лесу! Мы же не в Калифорнии обитаем! Мадам Гавриловой на платье упала гадюка. Это, во-вторых, прошу заметить. Она едва не поседела. Опять же на счастье, у нее от шока случился паралич, и она не смогла даже пальцем шевельнуть! Змея уползла, не причинив ей никакого вреда. В-третьих, фейерверк. Ну кто так устраивает фейерверки? Если бы не я, от Шурика Гаврилова не осталось бы и зубов!
– Шурик – Элин брат, – пояснила Лика, – там с пиротехникой чего-то перемудрили. Установили на манер противопехотных мин. Заряд человека может разорвать в клочья. Шурка уже ногу занес, но, слава богу, Жорж его на руки подхватил.
– Зачем? – не поняла я.
Марго прыснула со смеху. Жорж густо покраснел.
– Не вижу в этом ничего смешного! Я, между прочим, до сих пор не оправился от потери! – он сделал вид, что смахивает слезу. – Если бы не упрямство Александра, он до сих пор… – церемониймейстер молитвенно сложил руки и всхлипнул, – был бы жив!
– Шурик поехал с Гришей нырять у большого кораллового рифа. Жоржику это не понравилось, он был сильно против, – изложила суть трагедии Мирзоян, – но Гаврилов-младший был такой же упертый, как и дядя Леня. Чем больше возражают, тем сильнее ему хочется.
– Так что, получается, все родственники Эли могли погибнуть на ее свадьбе?! И это никому не показалось странным?! – у меня глаза на лоб полезли.
Учитывая круг общения Домовых и Гавриловых, охраны на этом празднике жизни, как пить дать было больше, чем гостей!
– Любая самодеятельность потенциально опасна, – назидательно изрек Жорж. – Идиотизм – явление вредное, но, к сожалению, не наказуемое.
– А иногда и высокооплачиваемое, – протянула Мирзоян, разглядывая свои ногти. – Не будем показывать пальцем.
Неизвестно, чем бы закончилась перепалка между ними, но в дверь вошел Бекетов.
– Все приглашаются обедать, – холодным чеканным голосом объявил он и вышел. Я удивленно посмотрела на часы – половина двенадцатого. Интересно, во сколько же в этом доме завтракают?
Столовая в доме Василия Петровича напоминала конференц-зал. Длинный стол не сосчитать на сколько персон. Огромный камин, из которого немилосердно дуло. Если Домовой сидит на самом почетном месте – у него должно быть перманентное ОРЗ. Двое официантов ставили приборы. Очевидно, планировалось семь человек. Лика, Марго, Жорж, я и сам Василий Петрович – это пять. Кто остальные двое – пока загадка.
Мы расселись, меня впихнули по левую руку от хозяина. Я положила салфетку на колени, и тут мне на плечо легла тяжелая рука. В этот момент я поняла, что чувствовал Дон Жуан, когда его приобнял Командор. Василий Петрович Домовой, переодевшийся в костюм, уселся во главе стола.
Вблизи Василий Петрович оказался до неприличия похож на Чапаева. Колючие пронзительные глаза, четкие, резко очерченные скулы, крупный нос, уверенные размашистые движения и неукротимая внутренняя энергия. Аккуратная стрижка и отсутствие усов, правда, вызывали некоторый дискомфорт. Так и хотелось приложить Домовому чуб и пышную лицевую растительность. Как и на всех высоких сутулых людях, дорогая качественная одежда Домового казалась криво сшитой и заношенной. Будто у пиджака одна пола короче другой, а штанины вытянутые и мятые. Кабинет быстро наполнился запахом новейшего "Versace", дорогих сигар и… денег. Если кто нюхал свежие, оставляющие на белом листе бумаги зеленый след доллары, – должен без труда вообразить себе получившийся коктейль. Домовой скользнул по мне оценивающим взглядом.
– Здравствуйте, Александра Александровна. Мне уже доложили, кто вы и зачем пожаловали. Если вам удастся научить Лику себя по-человечески вести – получите такую премию, что до конца жизни сможете не работать. Меня ее выходки уже достали.
– Здравствуйте, Василий Иванович! – ляпнула я и поспешно исправилась:
– То есть Петрович.
– Еще скажите, что я на Чапаева похож, – вздохнул он.
– Совсем не похожи! – запротестовала я.
– Да? – Василии Петрович уставился на меня немигающим взором.
– Ну разве что самую малость… Повисла пауза.
– Лика, – серьезным голосом сказал Василий Петрович, – я хочу сообщить тебе новость. Свадьба состоится в эту пятницу.
– Но папа! – отчаянный взор мадмуазель Домовой скользнул но мне, Бекетову и уперся в отца. – Я не хочу!
– Достала, однозначно! – хлопнул ладонью но столу Василий Петрович. – То "хочу замуж", то "не хочу"! Я сказал – в эту пятницу!
– Но мы не успеем ничего подготовить! – засуетился Жорж.
– Вот тебя особенно никто не спрашивает, – ответил Домовой, не глядя на церемониймейстера.
Я соображала, как сформулировать "ваша-дочь-имеет-право-сама-выбирать-хотя бы-дату-свадьбы" помягче, но так и не придумала.
Лика тихонько заплакала, уткнувшись в салфетку. Василий Петрович тяжело вздохнул и обмяк.
– Не реви. Должен же я присутствовать на свадьбе собственной дочери.
– Что тебе мешает присутствовать на ней двадцать первого? – пробурчала Лика.
– Дорогие мои, – Домовой положил ладони на стол, – я решил сесть в тюрьму.
Несколько секунд висела гробовая тишина, потом все заголосили разом.
– Зачем?!
– За что?!
– Надолго?!
Василий Петрович кисло отворачивался, махал руками и, наконец, грохнул кулаком по столу.
– Всем тихо! Я долго думал и понял – моя жизнь прошла зря. Я принес много горя другим людям, которых не знаю, но они ежедневно проклинают мое имя. Я осознал свою вину перед обществом и должен понести за нее справедливую кару.
Лучший Для меня выход – это добровольное тюремное заточение. Только так я смогу очистить и успокоить свою совесть.
– Неужели для этого обязательно садиться в тюрьму? – Лика надула губы. – Может, лучше увеличить дозу антидепрессантов? И потом, тюрьма не гостиница, чтобы туда сесть, повод нужен.
– Я приду с повинной! У меня сердце надрывается от чувства вины. Я самый ничтожный из людей!
Жорж поджал губы и пробормотал как бы про себя:
– Я где-то читал, если человек называет себя самым ничтожным, в этом уже есть что-то от мании величия.
– Сердце у тебя болит от нервов. Изводишь себя по делу и без дела. – Лика нервно забарабанила пальцами по столу. – Хорошо, положим, что ты осуществишь свое намерение. Но к чему такая срочность? Что, нельзя подготовиться? К двадцать первому числу тебя могли бы осудить, и с двадцать второго ты бы спокойно отправился в Магаданскую область. Там, кажется, дядя Артем сидит?
– Зачем оттягивать неизбежное, – промолвил Василий Петрович, – все равно меня посадят, имущество конфискуют… Нет уж! Лучше я сам. Тем более что как только ты выйдешь замуж за Никиту, я буду спокоен. Он тебя любит и сумеет позаботиться.
Я вообще перестала что-либо понимать. Но Лика и остальные облегченно вздохнули.
– Ну, Василий Петрович, миленький, – первой заговорила Марго, – с чего вы взяли, что вас непременно ожидают бедность и заточение? Это, как говорит Борис Яковлевич, "лажевый прогноз".
Понятно, значит, Борис Яковлевич – психотерапевт Домового. Несчастный…
