Сергей Белан - Казна Херсонесского кургана
«А схожу-ка я на пляж, — пришла ему в голову незатейливая мысль, — а то уже неделю в Сочи, а толком не купался. Я теперь свободен, как птица, со всей вселенной в полном расчете, а значит, кум королю, только вот идти некуда — король на званый бал не приглашает…»
И, свободный от долгов и обязательств, он зашагал вперед, на шум морского прибоя.
V
— Привет!
— Привет!
Джексон и Верховцев почти столкнулись лоб в лоб в дверях молодежного магазина «Лаймдота», что на Кришьяна Барона.
— Как раз сегодня я хотел тебя увидеть, — радостно объявил Джексон, — и, как говорится, на ловца зверь…
— Серьезно? — безучастным голосом спросил Верховцев.
— А ты чего такой понурый? Жулики не ловятся?
— Если честно, устал, как собака, — признался Верховцев. — Ну, а перестройка приняла такие обороты, что жулье скоро нас самих ловить будет.
— Усталость — не СПИД, явление преходящее, — усмехнулся Джексон, — хорошая разрядка, и все, как рукой… Кстати, есть повод расслабиться: приглашаю на дружеский ужин.
— Когда?
— Да прямо сейчас.
— Знаешь, с деньгами туговато, — замялся Верховцев, — а на шару — не мой принцип.
— Хм, чтобы были деньги, молодой человек, принципы надо менять. Моральный кодекс строителя коммунизма безнадежно устарел, сейчас действуют другие правила типа «тащи все, что не привязано». Короче, взятки надо брать, сыщик ты мой, бриллиантовый, а то и в самом деле на нормальную отбивную наскрести не сможешь.
Верховцева покоробила такая прямота суждений приятеля.
— Ладно, хватит сантиментов, — решительно произнес Джексон. — Какие тут могут быть счеты между друзьями: сегодня у меня есть бабки и желание с тобой посидеть. Случится, разбогатеешь — выставишь мне кабак, хотя на такой службе, как у тебя, это вряд ли возможно, скорей в дурдом попадешь.
— А что за повод, если не секрет?
— Да, та-ак, — неохотно протянул Джексон. — Я сделал ставку на одно дело. Кривить не буду — мероприятие авантюрное. В общем завтра улетаю, и когда снова свидимся, один бог знает.
— Уж не за бугор собрался?
— Ну, так вопрос пока не стоит, — загадочно ухмыльнулся Джексон, — всего-навсего один южный город, а там все зависит от удачи, точнее, от ее масштабов…
— Не понимаю термина «масштаб удачи», — перебил его Верховцев, — по мне удача или есть, или ее нет…
— В моем деле удача может быть относительной, — туманно ответил Джексон. — Ну, пошли.
— И все же, куда?
— Да не волнуйся, в том месте фрак и бабочку не спрашивают — моя епархия с давних лет. Там и поболтаем обо всем за бутылочкой теплой водки.
— А почему теплой? — опять спросил Верховцев.
— Олег, ты, как всегда, задаешь много вопросов. Что, профессиональная необходимость становится чертой характера? Или природная любознательность. Теплую водку будем пить потому, что мы идем в «Росток», а там испорчен холодильник. И довольно дознаний, а то начнешь спрашивать, почему он испорчен и откуда я об этом знаю…
И они направились прямиком к питейному заведению, прозванному в обывательской среде «Германией».
— А вдруг мест не будет? — уже на подходе засомневался Верховцев. — Время самое-самое…
— Со мной мы попадем в любой ресторан Риги, даже если там якобы не будет мест, это во-первых. А во-вторых, с таким напарником, как ты, я вообще не вижу проблем — от тебя, не обижайся, сыскарем за версту разит.
Как и предполагалось, у дверей «Ростока» кучно толпились жаждущие «культурно» провести время. Небольшое окошечко на дверях закрывала табличка «Мест нет». Верховцев вопросительно поглядел на Джексона.
— Сейчас будут, — ответил тот на его немой вопрос.
Он, по-видимому, уже собрался что-то предпринять, как вдруг из подворотни напротив вынырнул какой-то странный тип в кожаном пиджаке и шустро направился к заведению, расталкивая на ходу встречных прохожих. Как нож масло, он рассек скопление желающих попасть в ресторан и стал энергично тарабанить в двери. Верховцев с интересом стал рассматривать невесть откуда появившегося возмутителя спокойствия. Тот был невысокого роста, даже, пожалуй, низкого, что-то под метр шестьдесят, на вид лет пятьдесят с хвостиком. На крупной голове самыми приметными были перебитый мясистый нос, слегка оттопыренные уши и огненно-рыжий ежик коротко стриженных волос. При всей видимой агрессивности действий, лицо у нетерпеливого клиента было совсем не злое и своим выражением и некоторыми чертами, кого-то очень напоминало Верховцеву, только он никак не мог вспомнить, кого.
Казалось, что Джексон читал его мысли:
— Не мучайся, когда я скажу, какая у него кличка, ты сразу все поймешь. А кликуха у него — Бельмондо.
И действительно, физиономия этого плотно сбитого крепыша имела весьма уловимое сходство с ликом знаменитого француза. Правда, если настоящий Бельмондо являл собой эталон элегантности, шарма и мужского достоинства, то этот субъект своими повадками и мимикой больше напоминал другого не менее известного француза актера-комика Луи де Фюнеса. Верховцев не мог сдержать улыбки.
Дверь по-прежнему не открывалась, местный Бельмондо уже разозлился не на шутку и стал лупить по ней ногами. Табличка за стеклом наконец отодвинулась, и в амбразуру выглянула заплывшая шайба швейцара.
— Ага, на воротах Кеша, — тихо сообщил Верховцеву Джексон.
Через секунду заветная дверь распахнулась, и Кеша, здоровенный жлоб с бычьей шеей борца, вытянулся почетным караулом, пропуская Бельмондо и протискивавшихся за ним Джексона с Верховцевым. Приветствие Бельмондо швейцару отличалось оригинальностью — проходя мимо, он с пренебрежением плюнул ему на ботинки и направился по винтообразной лестнице наверх, в зал. Страж безропотно снес наглую выходку — сделал вид, что не заметил. На лестнице Бельмондо грубо шлепнул по заднице проходившего мимо официанта с подносом, тот почтительно уступил ему дорогу и поспешил скрыться с глаз.
— Послушай, Женя, Бельмондо такой мелкий, плюгавенький, а хамит на каждом шагу. И его терпят, удивляюсь…
Джексон мельком глянул на Верховцева:
— Каждому из нас хамят настолько, насколько мы позволяем. Вот ты, позволил какому-нибудь обормоту хватать тебя за зад?
— Сразу же в морду! — вскипел Верховцев.
— Что ж, ответ мужчины, — удовлетворенно кивнул Джексон. — Ну, а тот половой стерпел и быстренько слинял, значит, с ним так и нужно себя вести. Вот Кеша, бывший гребец, мастер спорта, а харкнули на башмаки и ничего, лыбится, как Иванушка-дурачок. Значит, так надо! А ведь попробуй сюда зайти тихенько да культурненько, и увидишь их всех во всей красе. Холеные, алчные, беспардонные, и унизят, и оскорбят, а обсчитывать будут, драть, как липку, — даже не рыпнешься, сюртук заложишь, лишь бы отстали. А каких начальников корчить будут — минимум, министры! А Бельмондо ставит их на место. Ведь они, по большому счету, лакеи, холопы по своей сути… Кроме того, Семен Аронович много сидел, ему ли не можно так вести?
— Бельмондо — в миру Семен Аронович? — удивленно вскинул брови Верховцев. — Интересно…
— Именно так, — подтвердил Джексон. — Так вот, однажды Бельмондо что-то там разошелся, достал их вконец, лакеи возмутились — вызвали, извиняюсь, ментов. Ну, забрали, значит, Сенечку, штрафанули вроде бы и отпустили. На следующий день является, как ни в чем не бывало — ему отлуп, не пускают ни в какую — объявили персоной нон-грата. Уходит. Через пять минут какие-то синьки бьют витринное стекло и скрываются. Тут стонут, охают, милиция протоколы пишет, вставляют новое, на следующий день — снова вдребезги! Не успели вставить замену — опять бамсь! А такое стеклышко, между прочим, стоит больше штуки, за три дня урон не шутейный. Прикинули, во что им каждый месяц такой стеклобой обойдется — прослезились, арифметика-то простая… А Бельмондо через пару дней тут как тут. Приперся внахалку и хамит пуще прежнего. И что ж, его вежливо терпели, а когда он нажрался и демонстративно ушел, не заплатив ни копейки, все с улыбочкой сделали вид, что так и надо, дескать, фирма угощает. С тех пор Семен Аронович здесь дорогой гость во всех смыслах и почетный гражданин «Ростока», а заодно и «Германии».
— Он что, и сейчас не платит? — удивился Верховцев.
Джексон достал из кармана сигарету, прикурил.
— Ароныч — бывалый зек и за водку, кстати, ничего другого не пьет, платит исправно, за все остальное — принципиально нет!
Они поднялись в зал. Разгоряченная взмыленная толпа громыхала ногами по паркету в клубах сигаретного дыма под рвущий душу и перепонки вой оркестра. Кондиционеры не работали, и в зале было тускло и удушающе жарко, как в коптильной печи. Публика за столиками была уже в изрядном подпитии и, с вытаращенными от адовой обстановки глазами, очумело жевала фирменный харч. Джексон что-то сказал, но из-за страшного шума Верховцев его не расслышал. Тогда он, сделав знак рукой, следуй, мол, за мной, направился в сторону служебной двери, открыл ее и по-хозяйски вошел внутрь. Они очутились в маленькой проходной комнате, из которой в разные стороны шли двери в кухню и раздаточную, на склад. Одна дверь была завалена ящиками с пустыми бутылками. У стены стоял разделочный стол из нержавейки, на нем зеленый телефон с трещиной на корпусе. К колонне, торчащей посредине комнаты, был пристроен старый шкаф, который вместе со столом составлял уютный закуток. Три вращающихся стула, наверное, за ненадобностью вынесенных из бара, довершали нехитрую меблировку.
