Стивен Кинг - Парень из Колорадо
— «Да, сэр», — отвечает Дивейн и слабо мне улыбается. Я смотрю, как он берет у помощника доктора Кэткарта пакет для улик, похожий на папку-гармошку, какими пользуются в различных учреждениях. Я вижу, как он вытаскивает опись из специального прозрачного кармана на лицевой стороне и… Ты знаешь, для чего нужна такая опись, Стеффи?
— Думаю, да, — кивнула она. — Если ведется расследование, и в ходе этого расследования обнаруживаются какие-то улики, штат посредством такой описи удостоверяет, что эти самые улики, никем не тронутые, попали в зал суда в качестве вещественных доказательств.
— Красиво излагаешь, — кивнул Винс. — Может, тебе податься в писатели?
— Очень смешно, — ответила Стефани.
— Ага, мэм, это наш Винсент, местный Оскар Уайльд, — усмехнулся Дейв. — По крайней мере, когда он не Оскар Ворчун. Так или иначе, юный мистер Дивейн подписал опись, и я увидел, как он сунул ее в соответствующий карман на лицевой стороне пакета для улик. Потом он повернулся, чтобы посмотреть, как два крепких сотрудника похоронного бюро загружают тело в катафалк. Винс уже уехал, чтобы начать готовить материалы в номер, и я последовал за ним, говоря людям, которые задавали мне вопросы — их собралось немало, сбежались к желтой ленте, как муравьи на рассыпанный сахар, — что уже завтра они смогут прочитать все за четвертак. Именно столько стоил тогда экземпляр «Еженедельника».
— В любом случае больше я Пола Дивейна не видел. Когда уезжал, он все стоял, наблюдая, как мешок с покойником загружают в катафалк. Но я точно знаю, что Дивейн нарушил приказ О’Шенни не заглядывать в пакет для улик, поскольку шестнадцать месяцев спустя он позвонил мне в редакцию «Еженедельника». К тому времени желание стать криминалистом сошло у него на нет, и он вновь пошел учиться, на этот раз на юриста. Хорошо это или плохо, сказать не могу, но причина такой перемены, конечно же, О’Шенни и Моррисон, детективы управления генерального прокурора. Тем не менее именно Пол Дивейн превратил Джона Доу с пляжа Хэммока в Парня из Колорадо, благодаря чему со временем полиция сумела установить личность покойного.
— А мы заполучили сенсационную новость, — вставил Винс. — В значительной мере потому, что Дейв Боуи отвез молодого человека в пекарню и дал ему то, что не покупается за деньги: внимательно выслушал и проявил сочувствие.
— Это, наверное, преувеличение. — Дейв заерзал на стуле. — Я провел с ним не больше тридцати минут. Может, три четверти часа, если добавить время, которое мы стояли в очереди.
— Порой этого достаточно, — заметила Стефани.
— Ага, порой достаточно, — кивнул Дейв, — и что в этом плохого? Сколько времени требуется человеку, чтобы подавиться куском мяса и умереть?
Ответа на это ни у кого не нашлось. В проливе яхта какого-то богатого «летнего человека» напыщенно загудела, приближаясь к гавани Тиннок-Виллидж.
Глава 9
— Давай на какое-то время отвлечемся от Пола Дивейна, — предложил Винс. — На все, чего ты о нем еще не знаешь, у Дейва уйдет несколько минут. Думаю, сначала я должен рассказать тебе о копании в кишках.
— Ага, — кивнул Дейв. — Это не история, Стеффи, но эта часть очень близка к тому, чтобы так ее назвать.
— Только не думай, — вставил Винс, — что Кэткарт сразу провел вскрытие, потому что это не так. При пожаре в многоквартирном доме, который, собственно, и привел в наше захолустье О’Шенни и Моррисона, погибли два человека, и начал Кэткарт с этих покойников. Не потому, что они умерли первыми, а потому, что они могли быть жертвами убийства, тогда как смерть Джона Доу выглядела несчастным случаем. К тому времени когда Кэткарт взялся за Джона Доу, детективы давно уже отбыли в Огасту, и скатертью им дорога.
— Я присутствовал при вскрытии, когда к нему приступили, потому что в те дни и в этих краях являлся почти что профессиональным фотографом, а полиции хотелось получить «фото спящего». Это европейский термин, и он означает портрет, достаточно презентабельный для публикации в газетах. То есть труп должен максимально напоминать человека, который просто спит.
Стефани смотрела на них с интересом и ужасом.
— И получается?
— Нет, — ответил Винс, но добавил: — Разве что ребенок поверит. Или если взглянуть быстро, закрыв один глаз. В данном случае снимок следовало сделать до вскрытия, потому что Кэткарт полагал, что ему, учитывая посторонний предмет в горле, возможно, придется очень сильно оттягивать нижнюю челюсть.
— Но вы бы не подумали, что он спит, даже если бы подбородок притянули к макушке ремнем, чтобы не дать рту открыться? — Стефани не смогла сдержать улыбку. Ужасно, но это казалось забавным; какое-то отвратительное существо в ее разуме подсовывало ей один карикатурный образ за другим.
— Нет, конечно же, нет, — согласился Винс и тоже улыбнулся. Как и Дейв. Если она и ненормальная, то не одна такая. Слава богу. — Если на то пошло, думаю, он напоминал труп с зубной болью.
Тут они все рассмеялись. Стефани в очередной раз сказала себе, что любит этих стариков, любит всем сердцем.
— Над смертью тоже надо смеяться. — Винс взял с перил стакан колы. Глотнул, поставил стакан обратно. — Особенно в моем возрасте. Я чувствую запах этой паскуды за каждой дверью, ощущаю ее дыхание на подушке, которой раньше пользовались мои жены — да благословит Господь их обеих, — когда выключаю свет. Над смертью тоже надо смеяться.
— В любом случае, Стеффи, я сфотографировал лицо — сделал «фото спящего», — и фотографии получились такими, как мы и ожидали. На лучшей он выглядел спящим после жуткой попойки или, возможно, коматозником. Ее мы неделей позже и опубликовали. Эту фотографию также опубликовали в бангорской «Дейли ньюс» и в газетах Эллсуорта и Портленда. Никакой пользы, это, конечно, не принесло, во всяком случае, не помогло найти людей, которые знали покойного, и со временем мы выяснили, что на то была веская причина.
— Тем временем Кэткарт занялся своим делом, а поскольку двое тупиц из Огасты вернулись в то самое место, откуда прибыли, он не возражал против моего присутствия. При условии, что я ничего не напечатаю в газете без его одобрения. Разумеется, я согласился и, само собой, не напечатал.
— Начав с головы, Кэткарт первым делом вытащил кусок мяса, который док Робинсон ранее обнаружил в горле этого парня.
— «Вот тебе и причина смерти, Винс», — сказал мне Кэткарт, и церебральная эмболия (до которой он докопался гораздо позже, после того как я уехал, чтобы успеть на паром к Лосиному острову) не изменила его мнения. По словам Кэткарта, окажись рядом человек, который воспользовался бы приемом Геймлиха — или сумей покойник провести его сам, — не лежал бы он сейчас на стальном столе с канавками по краям.
— «Далее, содержимое желудка, позиция один, и под этим я подразумеваю то, что находится наверху, полуночный перекус. Эта пища еще не начала перевариваться, когда наш человек умер, и все процессы остановились. Просто стейк. Возможно, шесть или семь кусков, хорошо пережеванных». Кэткарт полагал, что съедено порядка четырех унций.
— «Наконец, содержимое желудка, позиция два, и мы говорим об ужине. Эта часть пищи в значительной степени переварилась…» Я не хочу вдаваться в подробности, но смысл в том, что доктор Кэткарт все равно смог определить, что поужинал покойный рыбой с салатом и картофелем фри, за шесть-семь часов до смерти.
— «Я не Шерлок Холмс, док, — говорю я, — но уверен, что могу предложить более точную догадку».
— «Правда?» — в его голосе слышится скепсис.
— «Ага, — киваю я. — Думаю, он поужинал в «Керлис» или «Дженс», что на набережной, или в «Янкос», что на Лосином острове».
— «Почему именно там, если в радиусе двадцати миль пять десятков ресторанов подают на ужин рыбу даже в апреле? — спрашивает он. — Почему не в «Серой чайке», если на то пошло?»
— «Потому что «Серая чайка» не опускается до того, чтобы подавать рыбу с картофелем фри, — говорю я, — а покойник ел именно это».
— Знаешь, Стеффи, до этого момента я держался, но тут меня начало мутить. «В тех трех заведениях, которые я упомянул, продают рыбу и картофель фри, — говорю я, — и я уловил запах уксуса, как только ты вскрыл его желудок». Тут пришлось рвануть в маленький туалет, где меня вырвало.
— Но я оказался прав. Тем же вечером я проявил «фото спящего» и на следующий день показал в едальнях, где предлагали рыбу и картофель фри. В «Янкос» никто его не видел, но девушка в «Дженс», которая продавала еду на вынос, узнала сразу. Она сказала, что его заказ состоял из рыбной корзинки с чипсами и бутылки колы или диет-колы, она точно не помнила, и обслуживала она его во второй половине дня, ближе к вечеру. Он сел за один из столиков и ел, глядя на воду. Я спросил, говорил ли он что-нибудь, и она ответила, что нет, разве что «пожалуйста» и «благодарю». Я спросил, не заметила ли она, куда он пошел после того, как поел — где-то в половине шестого, — и она ответила, что нет.
