Анатолий Ромов - Условия договора
Жила Замтарадзе в центре, в солидном особняке. Насколько я понял, этот особняк достался ей от мужа при разделе имущества. Выйдя из машины, мы с Джансугом остановились у глухих ворот. От них в обе стороны тянулась металлическая ограда. Джансуг позвонил. Послышались шаги. Поднялась закрывающая глазок заслонка, девичий голос спросил:
- Батоно?
- Меня зовут Квишиладзе, - сказал я. - К Марии Несторовне, по договоренности.
- Минутку, батоно. - Глазок закрылся. Было слышно, как тот же девичий голос что-то спросил. Чуть погодя дверь в воротах приоткрылась. Девушка в черном платье и черной косынке кивнула в сторону дома:
- Прошу, батоно. На второй этаж.
Мы с Джансугом поднялись по лестнице. У высокой резной двери стояла, насколько я понял, сама Замтарадзе. Выглядела хозяйка дома так, как ее описал Телецкий: красивая, еще молодая. Одета была не по-домашнему и, видимо, не потому, что ждала нас, - просто привыкла всегда быть ослепительной.
Несколько секунд хозяйка дома внимательно изучала меня и Джансуга.
- Георгий Ираклиевич?
- Я, Мария Несторовна. А это мой друг - Джансуг Гиевич.
Протянул букет. Она взяла, искренне восхитилась:
- Какие красивые цветы! Спасибо. Проходите, прошу. Вот сюда.
Мы вошли в большую комнату, каждая вещь в которой была тщательно подобрана. На лице Замтарадзе витала легкая улыбка, губы вздрагивали, она как будто видела какой-то сон, от которого пыталась избавиться. Усадив нас на старинный диван, ненадолго занялась цветами. Принесла вазу с водой, поставила букет на стол, с видимым удовольствием поправила цветы. Потом посмотрела на нас:
- Вы не голодны? Не стесняйтесь. Мы с племянницей быстро накроем стол. Это не сложно.
- Спасибо, Мария Несторовна, мы только от стола, - поблагодарил я. - А потом, мы не хотим отнимать у вас много времени, уже поздно. Лучше сразу начать разговор.
- Очень жаль, что отказываетесь, - огорчилась Замтарадзе. - Ну, а к разговору я готова. - Легко опустившись в глубокое кресло напротив, спросила: - Что вас интересует?
- Вы знали Виктора Чкония? - сразу же задал я вопрос.
- Чкония... Может быть. Сколько ему лет?
- Двадцать четыре года. Вот, посмотрите. - Я положил на стол фотографию.
Замтарадзе кивнула:
- Знаю. Но, простите, на уровне прихожей. Он приносил книги, какие-то безделушки, вещи. Не более того.
- А что вы о нем можете сказать?
- Мальчик ловкий, цепкий. Своего не упустит, но таких сейчас много. Понимаете?
- Понимаю. А как вы думаете, могла быть связана с Чкония какая-нибудь крупная вещь? Такая вещь, которая стоит от пятидесяти тысяч рублей и выше. По нашим данным, это перстень, хранился он в черном замшевом новом футляре. Примерно вот такого размера. - Я показал.
Замтарадзе улыбнулась:
- Эдуард Алексеевич разве вас не предупредил? Я никогда не занималась никакими вещами. Если что-то покупаю, то только для себя. Но это мелочи. Я понятия не имею, с чем крупным мог быть связан Чкония. Почему вы приехали ко мне?
- Ваш телефон записан в телефонной книжке Чкония.
- Вот в чем дело! Ну, я уже объяснила, насколько мы с ним были знакомы.
- Видите ли, два дня назад Чкония был убит. Нам, естественно, приходится о нем спрашивать. У тех, кто его знал.
Замтарадзе нахмурилась:
- Жаль... Жаль мальчика. Я его почти не знала и все-таки грустно... Но добавить ничего не могу...
- Как вы считаете, мог Чкония быть связан с "китами"?
- Не могу сказать. Раньше такие работали только на подхвате. Но сейчас все перепуталось. Кто его знает.
- Мы думаем, его убили из-за антикварного перстня. Если бы удалось узнать, что это за перстень, было бы легче найти убийцу.
- Понимаю. Рада бы помочь, но крупных антикварных вещей в последние годы не вижу и даже о них не слышу. - Внимательно посмотрел на меня: Георгий Ираклиевич, вы упоминали по телефону Давида Сардионовича Церетели? Вы его знаете?
- Да. Я только что с ним разговаривал.
- Ну, так нужно было спросить у него.
- Церетели сказал, что он этими делами больше не занимается и не интересуется.
Замтарадзе встала, отошла к окну, слегка отодвинула рукой кружевную занавеску. Посмотрев недолго в темноту, взялась за шнур и сдвинула тяжелые ночные шторы. Вернувшись, опять села напротив. Подняла чуть сощуренные глаза, сказала тихо:
- Врет. Он по-прежнему "кит". Один из крупнейших в Союзе. Он темнил.
- Темнил? Но тогда очень уверенно. Все было вполне правдоподобно.
Глаза Марии Несторовны еще чуть-чуть сузились. Она сказала:
- Вспомните, не запнулся ли он на каком-нибудь вопросе?
Я быстренько восстановил в памяти разговор с Церетели:
- Запнулся. Когда мы спросили, знает ли он Малхаза.
Несколько секунд лицо Замтарадзе оставалось бесстрастным. Потом на губах появилась все та же блуждающая улыбка.
- Вы имеете в виду Малхаза Гогунаву?
Гогунава... И эта фамилия, кажется, встречалась в записной книжке Чкония.
- Он из Тбилиси? - спросил я.
- Да.
- Тогда его. Что вы о нем знаете?
- О Малхазе Гогунаве?.. Малхаз Теймуразович Гогунава считается солидным коллекционером. Очень серьезный товарищ. Очень.
- Это все?
- Это очень много.
- Он как-то связан с Церетели?
- Примерно полгода назад, когда Гуля только что вышел, они не сошлись на какой-то вещи. Гуля хотел купить, а Малхаз не отдал - кто-то предложил больше. Слышала, что Гуля крепко обозлился, даже отомстить хотел, но вовремя одумался.
- Что за вещь, Мария Несторовна?
- Вот этого я не знаю. - Лицо Замтарадзе вдруг стало бесстрастным, улыбка холодной. - Разве я мало сказала?
- У вас есть тбилисский телефон Гогунавы?
- Я с ним не знакома настолько коротко.
- Мог Гогунава быть как-то связан с Чкония?
- Я не могла этого знать.
- А мог ли Гогунава быть как-то связан с городком под названием Галиси?
Замтарадзе вздохнула, тронула пальцами висок:
- Георгий Ираклиевич, я никогда не слышала о Галиси! Простите, но я очень устала. И голова заболела. Честное слово. Я вас провожу.
Замтарадзе сама проводила нас до ворот. Сдержанно попрощалась, осторожно закрыла за нами дверцу. Я тут же достал записную книжку Чкония. Все точно. В ней есть телефон Гогунавы.
Признание
Джансуг посмотрел на меня, заметил:
- Батоно Георгий, кажется, у этой дамы действительно был серьезный конфликт с Гулей. Куда едем? В "Батуми"?
- Да нет. В "Грузию".
К гостинице мы подъехали около двенадцати. Поднялись в бар. Там Церетели не было. Спустились вниз, подошли к администратору. Парулава спросил:
- В каком номере остановился Давид Сардионович Церетели?
Девушка даже не стала смотреть журнал:
- Церетели? Вообще-то он был в четыреста двадцать первом, но съехал. Я ему заказывала такси в аэропорт.
- Спасибо.
Джансуг понял меня без слов, и мы заспешили к машине.
До аэропорта по пустому шоссе мы домчались минут за двадцать. Парулаву я тут же отправил к билетной кассе выяснить, выписан ли билет на имя Церетели, сам остановился в зале регистрации. Народу было немного, лишь у одной из стоек вился хвост. Чисто случайно я уловил в нем какое-то движение. Повернулся, когда из средней части очереди уже незаметно отделилась фигура. Это был Церетели. Теперь он с плащом через руку, с небольшой дорожной сумкой медленным шагом шел по залу. Исчез за дверью.
Вернувшись, Джансуг сообщил:
- Билет взят на ночной рейс.
- Ты так эффектно шел к кассе, что Гуля вышел из очереди и скрылся. Его нужно, скорее всего, искать в туалете.
- Давно он там?
- Только что вошел. Зайди туда, но разговор не заводи. Только поздоровайся.
Джансуг ушел. Ждать долго не пришлось. Минуты через три вернулся вместе с Церетели.
Не выдержав, я сказал:
- Давид Сардионович, вы так быстро вышли из очереди. Ведь идет регистрация. Неприятности с желудком?
- Никаких неприятностей, просто приспичило.
- Понятно, природа сильнее нас. Не хочу вас задерживать с отлетом. Ответьте сразу: какую вещь вы не поделили полгода назад с Гогунавой?
Церетели нахмурился:
- Не знаю, о чем вы говорите.
- Если не сможете вспомнить сейчас, придется задержать вас на несколько часов. Закон это разрешает. И говорить в другом месте.
Церетели достал платок. Вытер лицо. Я не сомневался - ему действительно стало жарко. Медленно убрал платок и сказал:
- Вещь была, но я о ней только слышал, в руках не держал.
- Что за вещь?
- Перстень. С бриллиантом.
- Перстень?
- Да. Сведения о нем есть в каталоге Музея Грузии издания тысяча девятьсот двенадцатого года. "Перстень Саломеи". Подарок императора Александра Второго.
- Этот перстень у Гогунавы?
- Был у него тогда. С тех пор я ничего не слышал ни о перстне, ни о самом Малхазе.
- Точно?
- Точно.
Прежде чем отъехать от аэропорта, мы некоторое время сидели молча. Наконец Парулава спросил:
