Дмитрий Стрешнев - Чертовка
Ax, юность, юность, почему твоя наивность и невинность вспоминается теперь, как стыдный грешок?..
Купив у уличного шампурщика вчерашнюю жареную курицу, За-мурцев повернул к "Фурат Шам".
В 9 часов 46 минут запыленная как революционный броневик "Вольво" вкатила в ворота отеля. На стоянке, где машин было негусто, сразу бросались в глаза два жутко длинных "Вольво"-универсала - белых с голубыми номерами, в таких здесь обычно возят делегации среднего уровня: профсоюзных бездельников или журналистскую шантрапу. Были, кроме того, несколько желтых номеров, какие дают иностранцам, и даже три-четыре - с красными дипломатическими полосками. Андрей почувствовал, как в животе что-то неприятно повернулось, когда он увидел цифру 135, принадлежащую родному посольству. Точно: две машины, по крайней мере, были оттуда. Несколько мгновений Замурцев колебался: не слинять ли втихую, пока никто не видел? Но потом сказал сам себе: дурак, это же к лучшему, что кто-то видел, что между тобой и Петруней полтысячи километров.
Помахивая пластиковой авоськой с курицей, Андрей вошел в шикарный холл и сразу увидел Худомлинского. Пижона Лешу Худомлинского, представляющего всего-навсего ТАСС, но изображающего из себя одного из олимпийских богов, принявшего обличье Алена Делона. Это его, Делона, авто пыльно-синего цвета стояло у отеля.
Худомлинский тоже, разумеется, увидел Андрея, протиснувшегося в вертящуюся дверь с курицей и дорожной сумкой, с теплой московской кепкой на голове, и голос с Олимпа произнес с бесстрастной насмешкой, заглушив тихое журчание мраморного фонтана и клавиш Клейдермана:
-Ба, родная командировочная картина.
Сам Леша сидел среди мрамора и кактусов с делоновским шарфиком на шее, в безупречно белой рубашке, в брюках, безупречно заправленных в потрясающие сапоги. Он полузадумчиво отпивал кофе из мизерной чашечки, и позой был так непринужденно-вальяжен, что собственная кепка показалась Андрею нахлобученной на уши навозной лепешкой. Одновременно Замурцев увидел в глубине холла телекорреспондента Непеева с оператором Сашей (фамилия провалилась в памяти, а может ему и не положено фамилии, оператору-то) и желчно откликнулся:
-А-а! Вот кто здесь: работники империи правды!
Не то чтобы он не любил эту публику - журналистов, но такой уж пошел тон из-за пижона Леши Худомлинского, а пижоны бывают вредней кретинов, это широко известно.
Вдруг он подумал: интересно, а что они здесь делают всей кучей? может будет какая-нибудь польза для его бегства? - и на всякий случай продолжил диалог дальше:
--Слава богу, я вашей лапши себе на уши не вешаю, полезней "Справочник озеленителя" читать. Ты мне скажи - как журналист остолопу это и есть секрет вашей профессии: в программе "Вести" убеждают, что 90% населения одобряет указ Ельцина, а в программе "Время" - что 90% не одобряет?
Худомлинский с безупречным наслаждением втянул кофейную гущу со дня чашки и жестом, который Андрею пришлось бы репетировать неделю, показал служителю, что намерен расплатиться.
-Да, это и есть секрет нашей профессии, -прозвучал голос с Олимпа.
Между тем в холле появилось еще одно знакомое Андрею лицо -корреспондент "Известий" Коровников.
--У вас что, большой пионерский сбор?
--Очень большой, -подтвердил Худомлинский, поднимаясь и натягивая куртку.
--Привет, Андрюша, куда путь держишь? -это подошел Коровников; одновременно можно было кивнуть и Непееву с Сашей, уже заметившим Замурцева, что Андрей и сделал.
-Да вот, Женя, еду туда, куда не ступала нога журналиста.
Вышло немного так, будто, если нога ступала, то это было для тех мест чуть ли не оскорблением. Но душка-Коровников только захмыкал.
-Ну-ну... А я хотел, грешным делом, пригласить тебя с нами, старик.
--Я, видишь ли, дальше на север.
--Да и мы на север.
--Что-то по поводу соседней войны?
--А ты догадлив, старичок. Едем вот, понимаешь, обозревать лагерь иракских беженцев возле Хасаке. Путешествуем, так сказать... Правда, с некоторым комфортом, ты уж извини...
А ведь прав Коровников, завертелось у Замурцева в голове, почему бы не прицепиться к их компании и не рвануть сразу до Хасаке? Одному, конечно, славней, да и выспаться не мешало бы, но если что случится в дороге?.. Или если вдруг прицепятся какие-нибудь дурацкие посты?
--Ладно, не мучайся, это я так, пошутил, -сказал Коровников.
-Ты хорошо пошутил. Женя, а я еще лучше пошучу: возьму и поеду с вами.
--Валяй. Только спроси для порядка у Стурдова.
Стурдов... посольский пресс-атташе, вспомнил Андрей.
--Вот он идет, старик. Давай действуй, мы скоро рванём уже.
Пресс-атташе был немного и красиво поддат. Ходили слухи, что он "из тех", и он действительно был похож, особенно глазами, но Андрей точно знал, что не "из тех". Рядом со Стурдовым важно шел кругленький сириец казенного вида, от которого так и разило министерством информации.
-Здравствуйте, товарищ Стурдов,-сказал Андрей. Кепку он снял и держал в руке - точь в точь какой-нибудь репинский крестьянин.
У пресс-атташе переломилась от удивления бровь, а лицо изобразило официальное отчуждение.
--Андрей Замурцев, из торгпредства. Я представляю объединение...
-Да знаю я вас и вашу контору, -сказал Стурдов.- Вы здесь в командировке?
-Да. То есть не здесь, а как раз еду в Хасаке и хотел бы к вам присоединиться.
--Боюсь, что это невозможно.
--Почему?
--Прошу вас, позвольте это решать мне.
Андрею вдруг стало весело.
--Знаете, один мой знакомый начальник умел подчеркнуть себя еще тоньше и подчиненным говорил: "Я, с вашего разрешения, пойду пообедаю".
Пресс-атташе напряженно замолчал. Он ведь не знал, что Андрей был на грани и мог уже почти всё, и, очевидно, раздумывал о генеалогии необычной наглости простого работника торгпредства В этот момент рядом опять оказался Коровников, который куда-то отлучался. Он тут же втиснулся в разговор:
-Валя, ты что задумался? Пусть Андрюша едет.
--Я не уполномочен такие вопросы решать.
-А чего тут уполномачиваться? Наливай да пей.
Стурдов нехорошо гонял носом воздух, но тут круглый сириец брякнул на сносном русском языке:
-Ничево. Дахаваримся.
--Ну вот, -сказал Коровников,- Юнис тоже не против.
-У меня только просьба, -сказал Юнис, переходя на арабский.-В машинах у нас получилось тесновато. Не могли бы вы взять к себе одного журналиста?
--С удовольствием, -соврал Андрей, не почувствовав, как в тот же момент где-то снова бесшумно сработал секретный механизм судьбы.
"Довезу до Хасаке, а там сдам обратно".
--Какой национальный хотите? -опять щегольнул русским Юнис.-Японски или англичански?
-Англичански, -не колеблясь, выбрал Андрей.
Когда Юнис отошел, Замурцева интимно взял под руку Коровников.
--Что это тебя Валя так... в упор не видит?
Андрей понял: скажешь "понятия не имею" - обидится.
--Видишь ли, старичок, тут есть один секрет: он терпеть не может тех, кому не нравится Сартр.
-Ну и что?
--А я ему как-то брякнул, что Сартра ненавижу.
Заметно было, что Женя некоторое время переваривал сказанное, а может быть, просто вспоминал, что такое "Сартр"- марка виски? Но затем он освоился с информацией и предложил:
-Пойдем - на дорожку чуть-чуть... для настроения.
-Мне бы лучше кофейку, в сон тянет.
--Это от погоды, старичок. Видал, как небо затянуло? Как газетами заклеило, прости Господи. А от погоды у меня как раз есть.
Вместе с Коровниковым и с невостребованной курицей в руках Андрей вышел обратно в крутящуюся дверь. Следом из отеля понемногу появлялись и другие журналисты, поеживаясь от неприятного зимнего ветерка, вольно кочующего над этими пыльными просторами, разрезанными свинцовой лентой Евфрата. Народу, как Юнис и утверждал, было впрямь порядочно, из общего фона выделялись обещанные японцы.
-Давай, давай, а то не успеем, -весело подбадривал Коровников.
Из багажника своего "Пежо" он достал термос и налил в крышку.
-Это что?
--Это, старик, моё изобретение. Позволяет иметь подогретый коньячок в любых погодных условиях. Езжай с богом... Ну как, помогает?
-"Мы выпили рому, и я почувствовал себя среди друзей".
--Ты о чем?
-Это Хемингуэй. "Прощай, оружие".
--А!.. Ну да...
Уже дымились выхлопные трубы и хлопали дверцы. У Андрея было совсем другое представление о журналистской публике, он почему-то ожидал много болтовни и умных шуток, а было похоже, будто мафия выезжает на "дело". Среди исключительно мужчин имелась одна женщина, Андрей поймал её взгляд тускло-деловой. Он попытался убедить себя, что должны быть, наверное, и такие вот... серьезные. Хотя все-таки лучше, когда женщина восторгается, хохочет, пугается - вообще... эмоционирует.
Юнис с приветливой миной подошел к андреевой "Вольво" в сопровождении волосатого очкарика в синей куртке.
-Андрей! Это Питер.
Англичанин угостил безвкусным рукопожатием.
