Наталия Швец - Мой друг работает в милиции
Губы у девушки дрожали, прядь мокрых волос выбилась из-под шапочки с помпоном и некрасиво свисала к подбородку. Видно было: еще секунда — и девушка заплачет.
— Ну, ну, — сказал лейтенант. — Ну, не надо… — Так он обычно успокаивал свою четырехлетнюю дочку. — Что случилось? Садитесь…
— Ой! — всхлипнула девушка. — Скорей! Я у-у-убийца! Из-за меня че… че… человек…
Она заслонила лицо рукавом пальто и заревела громко, на всю дежурку.
«Весело, — подумал лейтенант, убирая в ящик аккуратно разложенные конспекты. — Вот тебе и пятница!»
По привычке мельком глянул на часы: двадцать три пятнадцать.
Успокаивая девушку, лейтенант стал выяснять, что же случилось. Оказалось, что Галя Терехова работает неподалеку в аптеке. Практикантка. Сегодня вечером она случайно («Поверьте уж, сама не знаю как… Ну просто ума не приложу…») допустила ужасную ошибку. Страшную ошибку. Непростительную. («Нет, нет, я сама понимаю… Судить меня надо, я понимаю…»)
Лекарство для ребенка надо было изготовить из корня алтея, а она, — наверно, из-за усталости, был уже поздний вечер, — взяла траву термопсис. («Они, понимаете, так похожи, оба эти порошка, — желто-коричневые и запах одинаковый».) И только после смены вдруг заметила красную наклейку: «Осторожно!»
Бросилась на выдачу, но микстуру уже унесли…
— Так, — сказал лейтенант. — А этот… — термосин… термосин… Это опасно?
— Опасно?! — Галя снова громко всхлипнула. — Это смертельно! Удушье!..
Галя опустилась на стул, уронила голову на руки и заплакала.
А перед глазами снова маячила колба с огненно-тревожной этикеткой «Осторожно!».
А рядом — туфельки. Остроносые бежевые туфельки на «гвоздиках». Вчера в магазине Галя долго примеряла такие. Купить? Слов нет — хорошие туфельки! Но вот на днях по телевизору демонстрировали новые чешские модели. И модельерша сказала, что в будущем сезоне остроносые выйдут из моды. Обидно: купишь, а они устареют. Галя не миллионерша какая-нибудь — каждый месяц новые туфли покупать.
Готовит Галя микстуру, а перед глазами — туфельки эти, легкие, изящные, на тонюсеньком металлическом каблучке…
Но как же?.. Как же все-таки это получилось?!
Ни она сама, ни фармацевт, руководитель ее практики, ничего не заметили.
И такая доза! Пять граммов! Пять граммов «алтейки» — пустяк! Но пять граммов термопсиса…
Галя застонала.
Это и взрослому — смерть! В двадцать раз больше предельной нормы! А ребенку… Ребенку термопсис вообще запрещен. Даже в самых микродозах. А тут — пять граммов! Ой-ой-ой!
— Ну, успокойтесь, — сказал лейтенант. — А кому прописано лекарство?
Галя замотала головой.
— В том-то и беда! Помню только фамилию — Медведев. Или Медведева. То ли мальчик, то ли девочка. А больше — ничего…
— Совсем ничего? — нахмурился лейтенант.
— Совсем…
— А имя?
Галя качнула головой.
— Возраст?
Галя всхлипнула.
— А кто забрал лекарство? Мужчина или женщина? Молодая или старая?
Галя опять отрицательно качнула головой.
— А рецепт? Где и кем был выписан рецепт?
Галя заплакала:
— Его… его… вернули вместе с микстурой…
Лейтенант задумался.
— Товарищ начальник! Умоляю! — Галя вскочила. — Надо срочно отыскать! Лекарство забрали поздно вечером. Ребенок, наверно, уже спал. Значит, лекарство ему не давали. Значит, есть шанс. Малюсенький, но шанс! Первый раз дадут утром. Умоляю!
— Понятно, — лейтенант встал. — А теперь помолчите…
Он вышел из-за стола и медленно зашагал взад-вперед по дежурке.
Галя исподлобья с надеждой следила за ним:
«А может, что-нибудь и придумает?»
Сапоги его при каждом шаге обнадеживающе поскрипывали.
«А может, в самом деле, придумает? Впрочем, — она всхлипнула, — вряд ли… Попробуй найди в четырехмиллионном городе какого-то Медведева. И, главное — быстро, в одну ночь».
Как ни странно, Галя вовсе не думала о суде. Да, понимала: она — преступница. Да, понимала: за такое, конечно, по головке не погладят. Но не думала об этом.
А лейтенант все ходил и ходил по комнате. Ходил, приставив кулак к подбородку. Он всегда, когда думал, прижимал кулак к подбородку.
Украдкой поглядывал на Галю. Была она такая маленькая, худенькая. И губы — пухлые, совсем детские. А туфли и чулки такие жалкие, исхлестанные грязью, промокшие.
«Лет шестнадцать, ну, семнадцать», — подумал лейтенант.
Он сказал:
— Сядьте к батарее.
Галя непонимающе посмотрела на него.
— Что?
Потом пересела. Туфельки она сняла и поставила на батарею, а ноги сунула меж труб. Без туфель, в этой домашней позе она стала совсем похожа на ребенка.
«Статья сто шестая, — подумал Стеринский. — Убийство по неосторожности. До трех лет…»
Он покачал головой и снова, потирая кулаком подбородок, медленно зашагал взад-вперед по дежурке…
«А все-таки неплохая девушка, — думал он. — Честная. И не трусит. Понимает ведь: будут судить. Могла бы утаить. Авось не узнают. А она пришла. Сама. И выложила все…»
23 часа 25 минут.Лейтенант позвонил по телефону в управление милиции.
— Товарищ дежурный по городу? Докладывает лейтенант Стеринский…
Кратко изложил историю с лекарством.
— Что собираетесь предпринять?
— Во-первых, свяжусь с ЦАБом[2]. Узнаю адреса всех Медведевых, проживающих в Ленинграде. Попрошу в первую очередь отобрать мне василеостровских…
— Так. Дальше.
— Сейчас же пошлю людей во все детские поликлиники района.
— Однако учтите: ночь…
— Так точно, ночь. Но постараемся разыскать хоть вахтеров. Надо в регистратурах проверить картотеки. Выявить всех Медведевых. По карточкам узнать, кто из детей Медведевых сейчас болен и чем.
— Так. Действуйте. О ходе розысков докладывайте мне каждый час.
— Есть докладывать каждый час.
Галя подумала:
«А почему они ищут только тут, на Васильевском? Может, ребенок живет вовсе в другом районе. Может, просто мать работает где-то здесь. Ну, возле своей работы и заказала лекарство…»
Хотела сказать о своих сомнениях лейтенанту, но промолчала.
Честно говоря, какой-то он… Несолидный… Молод слишком. И такой чистенький, аккуратненький. И зубы сверкают так, будто у него их не тридцать два, как у других людей, а все пятьдесят.
А в кино — умные следователи, они всегда пожилые, не бритые, в мешковатых пиджаках и брюках с пузырями на коленях.
«Впрочем… Пожалуй, он прав, — подумала Галя. — Сперва надо искать на Васильевском. А уж если не найдется здесь, тогда по всему городу…»
О том же думал и лейтенант. Да, сперва — Васильевский. Все равно весь Ленинград за одну ночь не обшаришь. А главное, в аптеке забрали микстуру поздно вечером, около десяти. Значит, кто-то близко живущий. Именно живущий, а не работающий тут: ведь в десять с дневной смены давно разошлись, а вечерняя еще не кончилась…
23 часа 35 минут.— Не поступал ребенок Медведев? Нет? Предупредите все пункты «скорой», и «неотложную». В любую минуту может поступить. Да, Медведев. Да, термопсис…
23 часа 40 минут.Стеринский позвонил в ЦАБ.
— Вынуждена вас огорчить, — сказала дежурная сотрудница адресного бюро. — В Ленинграде более семи тысяч Медведевых. Пока мы выпишем адреса всех, пройдет неделя.
— А вы отберите только василеостровцев.
— Все равно. Потребуется два-три дня. А сейчас в ЦАБе я одна. Ночь ведь…
0 часов 10 минут.— Выезжайте и просмотрите картотеки! — сказал Стеринский оперуполномоченным — Жаркову и Беленькому.
Жарков был молчаливый, а Беленький — говорун. И сейчас Беленький тоже ответил за двоих:
— Есть просмотреть картотеки поликлиник.
«Одно плохо: больные там не по алфавиту, — думал Стеринский, — по адресам. Как же искать?»
За окном уже нетерпеливо фырчали машины, а лейтенант все сидел, приставив кулак к подбородку: неужели просматривать сплошь картотеки всех детских поликлиник района?
— Ничего не попишешь, — вздохнув, сказал он Беленькому. — Придется крутить все барабаны подряд.
— Придется, — согласился тот и шагнул к двери.
— Да! И обязательно проверьте: не отложены ли у врачей отдельно карточки с последними, срочными вызовами? Может, как раз там этот Медведев?!
— Есть!
Машины уехали.
…А дежурка жила своей обычной жизнью. Вот привели пьяного с разбитым лицом и слипшимися в кровавый ком волосами. Вот двое разъяренных мужчин притащили паренька: пытался снять колесо с их автомашины.
Все это было привычно. Семь лет, изо дня в день занимался лейтенант пьяницами и хулиганами, ворами и тунеядцами. Занимался усердно и добросовестно. Однако сегодня все это злило его. На счету каждая секунда, а тут… колесо! Подумаешь! Ребенок гибнет, а они — колесо!
