Михаил Март - Шаткое равновесие
— Наслышан. Рад познакомиться.
У монаха было крепкое рукопожатие и очень светлое лицо.
— Я тоже рад. Сегодня трудно встретить бескорыстных людей.
— Здесь живут только такие, другим и я быть не могу, иначе мы не найдем общего языка.
— И все же они остаются за решеткой, — с сожалением заметил Алексей.
— Ничего подобного, они на свободе. Это остальной мир живет за решеткой. Мы огородили себя от буйно-помешанных.
— Забирайте коробки, — крикнула Наташа от машины.
Багажник был полон сумками и картонными коробками с едой, одеждой и медикаментами. Некоторые из них были заклеены скотчем, на них стоял красный крест.
— Сейчас братья приедут с тележкой и все перевезут, — сказал монах. — Идемте. Посмотрите на наши аттракционы.
Они пошли через огромную площадь, обнесенную полуразрушенными стенами к следующей арке. Слева возвышалась высокая церковь, возле которой были сложены горы кирпича и лежали мешки с цементом.
— Это что? — спросил Алексей.
Отец Григорий улыбнулся.
— Через пару-тройку лет мы восстановим монастырь в его первозданном виде. Я не думаю, что он будет выполнять свои прежние функции, но как обитель для больных и неимущих имеет право быть.
— На это нужны большие средства.
— А руки у нас на что? Тут живут талантливые люди. Да вы сами все увидите.
И они увидели. Если первый двор казался мертвым, то второй был полон жизни. В центре — часовня, собранная из бревен, слева — двухэтажный гараж на десяток машин с четырьмя распахнутыми воротами, откуда доносился шум работающих станков, возле гаража — старый «Рафик» с надписью «Скорая помощь». А в левой части двора происходили чудеса. Четверо мотоциклистов в кожаных куртках с тиснением на спине, кожаных брюках и сапогах выписывали фигуры вокруг разных предметов и вбитых в землю столбов. Тут же стоял мост на сваях высотой в три метра с крутым подъемом и спуском, узкий, шириной в пятьдесят сантиметров, не больше, и никаких перил. Под мостом лежали стога соломы, спасавшие наездников при падении. Описав восьмерку, мотоциклисты выстроились гуськом, машина за машиной, и по одному стали взлетать на мостик, с диким ревом проезжали по узкой дорожке и съезжали вниз.
— И они не боятся? — спросил Алексей.
— Мотоциклы — кони рыцарей. Ну, разумеется, не все получается сразу. Нужны ежедневные тренировки. Все начиналось с прямых линий на земле, но братья очень трудолюбивы и настойчивы. С такими людьми можно горы свернуть, и мы это сделаем, создадим рай на земле, нам это под силу. А ведь всех их списали в утиль.
— Но вы священник, — продолжил расспросы Алексей, — все ли ваши подопечные верующие?
— К вере надо прийти, и путь этот не простой. Вот для чего нужна сказка о рыцарях. Они должны были поверить в благородство их помыслов, потом понять задачи и цели рыцарей. Так я их подвел к Библии, реликвиям, истории. Вера сама к ним пришла, и они теперь счастливы. Теряя веру, надежду и любовь, человек погибает. Здесь они приобретают и то, и другое. Появляются стимулы, и все недуги отступают на второй план.
— Оказывается, и сказки способны излечить человека.
— Сказка сама по себе ничего не значит. Это лишь красивая история. То же можно сказать о Библии. Важно верить. Библейские сказания писались давно, в них много нестыковок. Сейчас трудно поверить, что Адам жил пять тысяч лет назад, а Бог создал мир за семь дней. За две тысячи лет люди повзрослели, но вера осталась непоколебимой.
Алексей глянул на гараж. Наташа стояла у первых ворот в окружении обитателей монастыря, среди которых были и женщины. Все смотрели на нее с обожанием, а она о чем-то говорила, жестикулируя.
— У каждого своя вера, — сказал Алексей.
— Наташа им заменила Божью матерь, как не кощунственно это звучит. Доброту чувствуют даже кошки. Девушка нашла свое призвание. Берегите ее, Алексей, она очень хрупкое создание.
— И слишком ранима, — добавил Алеша.
— Да. Я знаю. Вы, можно сказать, вытащили ее из петли.
— Помешал ей сделать непростительную глупость.
— Девушка потеряла веру и пошатнулась, а вы подарили ей любовь, и она ожила. Любовь ее воскресила, значит, у вас есть своя миссия на земле.
— Не преувеличивайте, отец Григорий. Одиноких людей, доведенных до отчаяния, я сразу чувствую, потому что сам через все прошел. Если есть возможность помочь, помогаю.
— Иногда эта помощь длится годами.
Алексей вопросительно посмотрел на молодого пастыря.
— Наводили обо мне справки?
— Только из-за предосторожности. Наташа для нас не чужой человек. Не смею вмешиваться ни в вашу, ни в ее личную жизнь, но мне кажется, что вы недолго пробудете вместе.
— Вы еще и провидец?
— Нет, Алексей. Я не провидец. Просто вы не свободный человек, чтобы гарантировать свободу другому.
— А вы свободны? Церковь тоже своего рода рабство. Ведь вы себя так и называете — рабами божьими. Каждый видит мир по-своему. Свободу получают те, кто не навязывает свои взгляды другому.
Алексей развернулся и направился к своей машине, Наташа его нагнала у ворот.
— Что-то не так, Алеша?
— Все так. Не люблю цирк и опасные трюки. Я даже театр не люблю. Много фальши. Мне всегда стыдно за артиста, который плохо играет и при этом восхищается собой.
Багажник был уже пуст. Алексей захлопнул крышку и сел за руль. Наташа села рядом.
— Скажи, Алеша, ты меня любишь?
Вопрос застал его врасплох. В юности он признавался девушкам в любви, а потом перестал. Вроде бы и так все понятно, зачем лишние слова. От Наташи он не ждал такого вопроса.
— Странно. Я думаю о тебе, даже когда ты находишься рядом, — сказал он после долгой паузы.
Вряд ли это можно назвать признанием в любви, но ответ Алексея ее устроил.
— Надеюсь, ты не сон и не растворишься в ночи, — тихо сказала девушка.
Алеша взял ее руку и сжал кисть.
— Больно.
— То-то. Какой же я сон. Живая плоть.
— Уже убедилась. И даже не сегодня.
Он завел двигатель и посмотрел в зеркало заднего обзора. Сквозь прутья решетки за ними наблюдал отец Григорий. «Нехороший взгляд», — подумал Алеша.
3
Он закончил картину и очнулся. С ним такое случается часто — берется за кисть, подходит к холсту и его рукой начитает двигать подсознание. В эти мгновения мозг отключается, будто проваливаешься в сон, не помня о голоде, времени и месте своего нахождения. Потом толчок — и его кто-то будит. Он медленно приходит в себя и смотрит на результат своей работы, словно человек со стороны. Иногда художника пугают его работы, и он их сжигает. Гораздо реже они ему нравятся. Что это? Больное воображение? Знания, посланные ему свыше? Предупреждение? Он не знал ответов и не пытался их найти.
Алексей сел на табурет, чувствуя дикую усталость и опустошение. Эта картина его пугала. На ней был изображен отец Григорий в белом плаще с огромным красным крестом на груди и с мечом в руке. Он стоял на переднем плане, широко расставив ноги, обутые в высокие ботфорты. Дьявольское лицо с хищной ухмылкой злорадно смотрело на зрителя, будто насмехаясь над ним. На бритой голове не было ни одного волоска. Вокруг кружились мотоциклы-лилипуты, управляемые скелетами в кожаном одеянии, на заднем плане сверкал кровавый закат. На его фоне — черный силуэт женщины, стоящий на краю пропасти, из-под ее ног сыпятся камни.
По коже Алексея пробежала дрожь. Он отбросил кисть, закурил и, сделав две затяжки, подошел к телефону. Немного подумав, набрал номер Таисии и стал ждать. Она сняла трубку. У женщины был ровный спокойный голос. Алексей, не сказав ни слова, нажал на рычаг и облегченно вздохнул. Раздался звонок. Он тут же отпустил рычаг, но услышал длинный-длинный гудок: звонили в дверь. Он еще не привык к тому, что Наташа врезала замок в дверь мастерской и провела звонок. Она не могла спать с открытыми дверьми, привыкла к запорам. В психиатрической больнице кругом решетки и замки, психи — народ непредсказуемый.
Алексей открыл дверь. На пороге стоял начальник гаража, в котором Алексей работал. Он заглядывал к нему нечасто, только по делу, хотя что стоит подняться с первого этажа на второй.
— Выручай, Алешка, нас Райка ждет. Ты не забыл — сегодня же день рождения у дочери. Все уже разошлись, а тут этот хрень…
— Что случилось?
— Юрка Артюхов опять нажрался. Звонил, лыка не вяжет. Застрял в Лидово, возвращаясь с элеватора. Как только башку себе не разбил? Он меня уже достал. Хватит, больше я терпеть не намерен. Все! Баста!
— Машина цела?
— А я ее видел? Ты его забери, а машина до завтра подождет. Отвези дурака домой и приезжай в ресторан, не то дочка обидится.
— Ладно.
Они спустились вниз. «Фольксваген» Алексея стоял возле дома под окнами. Было без пятнадцати девять, у Наташи кончилась смена. Обычно она задерживается, но не надолго, максимум через сорок минут будет дома. Он за это время обернуться не успеет. Девушка устает, приезжает с работы разбитой, а он не сможет встретить ее, накормить ужином, как это делает обычно. Да и сам он чувствовал себя не лучшим образом. Идти на день рождения не хотелось, вот и повод нашелся. Одному богу известно, сколько сил у него отнимают его холсты. Зря он взялся за кисть.
