Андрей Кивинов - Танцы на льду
— Никого я не отшивал. Ты ж слышал. Я спросил, что он хочет. Кажется, он хотел восстановить документы. Я разве был против? А жаловаться он не побежит. Сомневаюсь, что этот случай имел место. Нажрался товарищ где-нибудь да прос…л свою папочку, а теперь выкрутиться хочет с минимальными потерями. Знаю я этих Блюмингов.
— Хорошо, а если б не Блюминг, а честный мужик?
— Я что-то, Юрок, тебя не понимаю. Я никого и никуда не отшиваю. Я разбираюсь по существу. Это две большие разницы. А по поводу отшития вот, послушай одну маленькую историю.
Встретились на тусовке два преступных босса и обсуждают проблему.
«Слушай-ка, братишка. В отделе милиции, что на нашей территории, назначили нового начальника. Со старым-то мы хорошо ладили, никаких проблем. А этот, говорят, честный, не берет ни фига. Ушибленный по жизни. У тебя никаких предложений не имеется?»
Второй отвечает:
«Не трепыхайся по мелочам. Его свои же скинут, у нас ведь наверху тоже все схвачено. Надо этому неберущему немножко с раскрываемостью подпортить. Скажи своим людишкам, пускай на его участке устроят неделю Варфоломеевских ночей и деньков. Раскрываемость в ментуре — самый главный показатель. Они без него никуда. Как мы без „стрелок“ и „запуток“. Ну, а потом уже и с начальником побеседуем. Не хочешь иметь на территории низкую раскрываемость, тогда не выделывайся, а бери деньги и пример с умных людей. Иначе умные люди тебя быстро на берег спишут».
Так и сделали. Через месяц встречаются.
«Ну как? Он еще не одумался?»
Первый пожимает плечами:
«Я ничего, братан, не понимаю. У них как было семьдесят процентов, так и осталось».
«Погоди, погоди, твои люди-то хорошо работали, на совесть?»
«Еще как. С плотностью — одно преступное проявление на квадратный метр. И до сих пор все на свободе. Как же так? Почему процент тем же остается? Нам уже потерпевших жалко!
Наверное, менты поганые мухлюют что-то. Беспредельщики! Совсем без совести».
Короче, Юрок, обломилось у них начальника скинуть. А почему? А потому что у нас свой авторитет. Министр. Сказал он «семьдесят» — сделаем «семьдесят». Скажет «сто» — будет ему «сто». По существу разбираться будем.
— Да, ты прав, Валя, — задумчиво произношу я, — Выдумал Блюминг все. Однозначно.
Вернувшись в свой кабинет, я набираю номер городского морга, узнаю, кто вскрывал труп Рябининой, и перезваниваю врачу-патологоанатому.
— День добрый, оперуполномоченный Иванов. Мне сообщили, что вы вскрывали Рябинину. Как насчет причины смерти?
— Да. Жалко, симпатичная девушка. Там в чистом виде ДТП. Довольно характерные повреждения. Смерть наступила от сдавления грудной клетки. Травм от удара нет, вероятно, по ней проехала машина, и явно не легковая. На одежде имеются следы протектора. В крови обнаружена почти смертельная доза алкоголя, так что девчонка реально могла упасть на проезжей части, ну и… Странно, почему вы этим интересуетесь?
— Да так, на всякий случай. Машина ведь скрылась. Искать-то нам. Спасибо за информацию. До свидания.
Я кладу трубку. Искать вообще-то не нам. Уголовный розыск занимается дорожно-транспортными происшествиями только в кино. В жизни это удел ГАИ. Даже если есть жертвы.
Я замечаю, что мне мешают какие-то звуки. А, это ж радио. Оно, оказывается, работает.
— Это в чистом виде политический произвол! Травля! Мы требуем защитить нас от спецслужб, тесно связанных с мафией, от сфабрикованных уголовных дел, от политического беспредела. Требуем сохранения иммунитета и расширения политических прав! Мы выведем Россию из болота!.. Мы…
Я вспоминаю Шмыльникова и вырубаю радио. Потом возвращаюсь за стол и раскрываю папку Блюминга.
Она безмерно красива в свете моей настольной лампы. Внутри целая россыпь всяких кармашков и отсеков. Начнем с самых глубоких. Погнали. Еще раз убеждаюсь, что Блюминг — врун и мошенник. Никаких баксов в карманчиках не имеется, даже с лупой не увидишь. Вот так. Все норовят обвести вокруг пальца нашу доверчивую милицию. Ищут дурачков. Не покатит, товарищи.
Переходим к бумажкам. Бумажки после минутного изучения никакой компрометирующей информации не выдают. По простой причине — я в них ничего не понимаю. Какие-то накладные, квитанции, расчеты. Я надеялся найти в папке что-нибудь попроще. Типа письма любимой женщине с рассказом об убийстве четырех-пяти конкурентов по кровати или исповедью на тему сокрытия доходов от налогообложения:
«Дорогая, все, что я сокрыл от налогов, спрятано на Южном кладбище, под последним кирпичом надгробной плиты моей двоюродной бабушки. Когда я покину мир, можешь воспользоваться этими деньгами для покупки телевизора „Гаоуай“. Настоящего японского качества».
Перетасовав бумажки, как колоду карт, я решаю применить всем известное правило — если не можешь разобраться сам, сделай так, чтоб не разобрались и другие. То есть покажи все это ближнему своему и с радостью открой, что дурак не только ты.
Я вылезаю из-за стола и иду тестировать Щеглова. Посмотрим, посмотрим, каков он спец в экономических вопросах.
Щеглов рубится в тетрис, снимая стресс. Он сосредоточен и напряжен.
— Валя, посоветоваться бы…
Щеглов жмет на паузу, убирает тетрис в стол, массирует кисти и кивает:
— Валяй.
— Тут граждане принесли папку. На помойке нашли. Это, похоже, папка Блюминга. Вот его права. Наверное, вор деньги забрал, а папку выкинул. А мне Михалыч велел на Блюминга дряни какой-нибудь поднакопать. Ты не глянешь, может, есть тут чего? В смысле компры.
Я протягиваю папку. Валька раскрывает и минут пять усиленно изучает бумажки. Потом констатирует:
— Похоже, здесь все чисто. Это обычные накладные. Компания «Фаворит» отгрузила на фармацевтический завод города Офонаревска пятьдесят кило бормотала. Вот документ приемки. Реквизиты вроде все — печать, подписи должностных лиц офонаревского завода. В «Фаворит» бормотал поставляется из Швейцарии — вот соответствующая бумажка. Также пятьдесят кило.
— А остальные документы?
— Чепуха всякая. Какая-то калькуляция, пара рекламных проспектов. Похоже, «Фаворит» — обычная посредническая контора. Покупает этот бормотал в Швейцарии и перепродает в Офонаревск. Единственный момент… Погоди-ка, давай позвоним в ОНОН,[3] кажется, бормотал — это не бананы и не «Нескафе», просто так его за бугром не закупишь.
Валька роется в телефонном справочнике и давит на кнопки своего китайского «Панасоника»:
— Алле, Витек. Здоров! С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает капитан Щеглов! Слыхал такого? Ха-ха. Как у нас наркобизнес? Я так и думал. Пара минут найдется? Тогда слушай.
Валька излагает проблему, затем вникает в суть ответа, кивая, задавая уточняющие вопросы и делая отметки на перекидном календаре. Получив изрядную дозу неведомой для него ранее информации, он кладет трубку.
— Значит, Юрок, дело такое. Бормотал действительно далеко не безобидный натурпродукт, а суровое наркотикосодержащее сырье. Его используют в фармакологии для производства ряда лекарств. Но самое главное, из него также можно изготовить один из самых опасных наркотиков — глюконат барбитура, на жаргоне — опупен. Слыхал про такой?
— Читал кое-что в газетах. Он популярен сейчас на Западе.
— Все верно. Опупен изготавливается в виде таблеток или раствора. Применяется внутривенно либо во время обеда. Степень привыкаемости фантастическая — после первой пилюли не остановиться. Поэтому пробовать не советую, даже если очень приспичит. Стоимость таблеток тоже фантастическая, примерно сто баксов за штучку.
Действительно очень популярен среди западного элитного общества, ну и новых русских, конечно.
Как сказал мне Витек, подобное сырье находится под строгим контролем со стороны Министерства здравоохранения и Министерства внутренних дел. Ни один грамм бормотала не уходит налево.
Во-первых, все подобные «Фавориту» компании стоят на учете в ОНОН, во-вторых, чтобы торговать такой бормотальной продукцией, необходима лицензия Министерства здравоохранения. А получить ее довольно непросто, потому что предварительно проверяется подноготная фирмы и изучаются дальнейшие пути использования сырья. Специальная комиссия должна не только разбираться с «Фаворитом», но и исследовать технологию изготовления лекарств на заводе в этом Офонаревске. И так далее, много всяких аспектов.
— У «Фаворита», стало быть, имеется лицензия?
— Да. Витек прокинул «Фаворит» по компьютеру. Там все в порядке. Как говорится, комар жала не подточит.
— Жалко. Я так надеялся что-нибудь тут разрыть. Погоди, Валь, а вдруг это липовые накладные? А бормотал товарищ Блюминг все-таки пускает налево.
— Очень сомневаюсь, Юрок. Накладные настоящие, это я тебе как спец говорю… Так не подделать, к попу не ходи. Потом вот эту бумажку видишь? Это копия заявки в спецохрану для сопровождения бормотала в Офонаревск. Все четко. Никакого левака.
