Анна Ольховская - Давай не поженимся!
– Ничего себе шумок! – хмыкнул Мартин. – У меня тут стены подрагивали, как во время извержения вулкана. Кто там скандалил?
– А опять эта приходила, невеста ваша.
– Что?!! – рассвирепел Пименов. – Да как она… А консьерж куда смотрел?! Все, добьюсь его увольнения!
– Да погодите огнем пыхать, – успокаивающе улыбнулась женщина. – Парень тут ни при чем, я, когда их выпроводила, первым делом вниз позвонила, отчитать хотела. Так оказалось, что через парадный вход они не проходили. Скорее всего, через подземный паркинг пробрались.
– Вот крыса! Так, минуточку, – сообразил наконец Мартин, – а почему вы все время повторяете – они? Альбина что, не одна явилась?
– Не одна, – кивнула домоправительница, – с папенькой своим.
– Степан Петрович? Извиняться за дочь явился?
– Какое там! Нет, он, конечно, своей дочурке рот периодически затыкал, уж больно она материлась, но был очень сердит, очень. Тоже, кстати, сказал, чтобы я подыскивала себе новое место работы. Возмутился, что я их в квартиру не пустила, к вам. И ведь говорю: Мартин Игоревич болен, врач рекомендовал ему полный покой, никаких волнений – как об стенку горох! Все какой-то бумагой тряс, грозился!
– Ничего не понимаю. – Чувство опасности, до сих пор дрыхнувшее после вчерашнего, вдруг открыло глаза и глухо зарычало. – Если и сам Кругликов притащился, да еще, говорите, бумагой тряс, значит… Неужели я вчера по пьяни что-то напортачил? И ведь не помню ничего, вот что самое отвратное! И как вам только удалось удержать папашу с дочкой? – покачал головой Мартин. – Они ведь запросто могли вас с ног сбить! Хотя нет, на Степана Петровича это не похоже, он никогда не прибегает к грубой физической силе. Вот Альбина, та – да, та ломит напролом, словно дикий кабан сквозь заросли.
– А она и ломанулась! – сверкнула глазами Пафнутьевна. – И папаша не удержал бы, хотя пытался от двери оттянуть кобылу свою. Ох, простите, я не должна…
– Да ладно! – махнул рукой Пименов. – Это еще мягко сказано.
– Все же я человек не вашего круга.
– Вы-то как раз человек моего круга, чего не скажешь о Кругликовых, несмотря на их фамилию. Так что сдержало крошку Алечку?
– Дверь.
– В смысле? Вы что, им не открыли? А мне показалось, что ор в квартире слышался.
– И в квартире, и в общем холле. То-то соседи сегодня развлеклись!
– Как это?
– Да очень просто. Я, поскольку консьерж ни о ком не предупреждал, первым делом в глазок дверной посмотрела. А как увидела злобную… гм, злобное лицо девушки и сердитое – ее папеньки, сразу цепочку накинула и только потом приоткрыла. Ну и началось! Представляете, она даже пыталась порвать цепочку, наваливаясь всем телом! Жуткая женщина!
– Так, надо срочно звонить моему адвокату. Похоже, я вчера совершил что-то совершенно кретинское. Принесите мне телефон, пожалуйста.
– Нет, – упрямо поджала губы Зинаида. – Доктор запретил.
– Какой теперь покой! – раздраженно отмахнулся Пименов.
– Обычный. Яков Борисович предполагал, что вас могут достать, поэтому оставил пару капсул хорошего снотворного. Это на ночь, а сейчас выпьете другой препарат, который поможет вам успокоиться. И никаких возражений!
– Но адвокат…
– Я сама позвоню Анатолию, вашему помощнику, скажу, чтобы он пригласил Георгия Вартановича сюда, часикам так к десяти, да?
– Нет. В мой офис и к восьми.
ГЛАВА 10
Оставленные Яковом Борисовичем лекарства с поручением, данным им доктором, справились преотлично – Мартин великолепно выспался, а утром чувствовал себя бодрым и здоровым, словно накануне провел день на берегу лесного озера, кубометрами поглощая настоянный на хвойных ароматах воздух.
Хотя вполне возможно, что кровь будоражил кипевший там адреналин. ЕМУ, Мартину Пименову, посмели устроить пакость, и кто – человек, которого он считал если не другом, то хорошим приятелем! Неужели господин Кругликов рискнул нажить себе врага, причем довольно опасного – Мартин при необходимости умел быть жестким и безжалостным, – лишь бы пристроить свою основательно подержанную дщерь в хорошие руки?
А в том, что Степан Петрович всерьез вознамерился сделать Альбину мадам Пименовой, Мартин уже не сомневался. Он умел складывать очевидные два и два, получая в итоге – кто бы мог подумать? – четыре. А не пять. И не восемь.
Одним «два» была сама девица на выданье, другим – ее папаша. А в качестве плюсика, знаменующего сложение, выступала неведомая бумага, которой размахивал Кругликов.
Теперь Мартин понял, почему он так опьянел в обычной, казалось, ситуации. Его самым банальным образом напоили, вернее – напоил. Миляга Степан Петрович. Интересно, а что он потом сделал? Подсунул Пименову свою дочу и сфотографировал парочку в процессе, так сказать? Глупо, репутация Альбины всем известна, обесчестить ее не получится никак ввиду полного отсутствия оной. Чести, в смысле.
Он, Мартин, явно что-то подписал, но вот что? Ладно, хватит гадать, скоро все прояснится. Ну, господин Кругликов, вы попали. Напрасно вы все это затеяли, ох напрасно!
А с другой стороны – бодрит. Даже интересно стало, разнообразие в жизни появилось. В уже сложившийся, продуманный, даже немного скучный уклад ввинтилась искрящая нить накала.
Ровно в восемь Мартин вошел в просторную приемную своего кабинета. Сексапильная секретарша Люся, выполнявшая исключительно представительские функции – мелодичным голоском щебетать в трубку, готовить чай и кофе, отвлекать бюстом посетителей и так далее (настоящим помощником, доверенным, так сказать, человеком, был Анатолий Кипиани, очень способный выпускник Плехановского), похоже, явилась буквально за минуту до шефа. Хотя должна приходить минимум на пятнадцать минут раньше.
Но – мало ли кто кому чего должен? Глупости какие – припереться в несусветную рань, чтобы отвечать на звонки разных дятлов! Нечего барабанить до начала рабочего дня! И вообще…
Выгонять Люсю Пименов не собирался, она хоть и глуповата, но зато печатает быстро и без ошибок, по телефону общаться умеет, кофе опять же готовит неплохой, а главное – не стервозна и никаких планов в отношении босса не строит.
В отличие от его предыдущих секретарш, которых он выбирал среди обладательниц красных дипломов престижных столичных вузов. Не-е-ет, хватит с него умненьких сексуальных щучек, нацеленных не на работу, а на штамп в паспорте, желание видеть в приемной толковую помощницу и одновременно мисс Секси ни к чему хорошему не привело.
И Мартин разделил одну помощницу на две ипостаси: секси и ум.
Сейчас в его приемной присутствовали обе. Или оба, все же Анатолий по всем параметрам относился к мужскому роду (что в современной Москве становилось все более редким явлением). Тем более что Кипиани, сын горячего грузинского парня и аппетитной светловолосой хохотушки из Рязани, получился очень даже ничего. Внешность – папина, а вот масть – мамина. Высокий, голубоглазый, блондинистый грузин.
Очень умный, сообразительный и, самое главное, порядочный парень, незаменимый и верный помощник олигарха Пименова. С соответствующим окладом, между прочим, хотя это не являлось для Анатолия основополагающим.
Ему было интересно работать на Пименова, учиться у него, помогать ему. И искренне восхищаться боссом.
Больше всего на свете Анатолий Кипиани хотел бы стать другом Мартина Пименова, но это, увы, по вероятности стояло в одном ряду с катанием на санках в обществе снежного человека.
Потому что у Мартина друзей не было. Ни одного.
Увидев босса, Анатолий попытался резво вскочить, но низкое кожаное кресло, нежно обнявшее костистую корму парня, намерений седока не разделяло. Оно, понимаете ли, только приняло нужную форму, только расслабилось и – на тебе! Отпускай добычу!
Пименову даже послышалось отчетливое «чпок!», когда помощник выпростал себя из удушливых объятий кресла.
– Доброе утро, Мартин Игоревич! – заторопился Анатолий. – Сейчас Миносян подъедет, он звонил, предупредил, что немного опоздает, в пробку попал.
– Понедельник, утро, – пожал плечами Мартин, отпирая дверь в свой кабинет. – Люся, сделай нам кофе. И запомни: если будет звонить Кругликов – меня еще нет. Поняла?
– Коне-е-ечно, Мартин Игоревич! – пропела красотка, призывно глядя на Кипиани. – Анатолий, а вам какой кофе?
– По-турецки, на песке, – усмехнулся парень.
– А у нас нет песка, – растерялась Люся. – У нас только кофе-машина.
– Тогда то же, что и боссу.
Адвокат появился через двадцать минут, когда кофе уже был выпит, текущие вопросы обозначены, и от нетерпения у Кипиани началась нервная почесуха. Он видел, чувствовал – босс напряжен, так и искрит веселой злостью, нетерпеливо поглядывая на часы. К тому же это нежелание общаться со Степаном Петровичем! Еще в пятницу, накануне уик-энда, Кругликов забегал сюда в обед, о чем-то пошушукался с секретаршей, заглянул к Пименову – все, как обычно. И вдруг – не соединять!
