Джозефина Тэй - Исчезновение
А пришелец Сирл узнал об этом.
Более того, запомнил.
Легкая рябь прошла по гладким водам чувств самодовольного Уолтера.
— Вы знакомы с Мартой Халлард? — спросил он.
— Нет.
— Это надлежит исправить.
— Я, конечно, видел ее на сцене.
— О, в чем?
— В пьесе, которая называлась «Прогулка в темноте».
— А, да. Марта была хороша в ней. Мне думается, это одна из ее лучших ролей, — произнес Уолтер и не стал развивать эту тему. Ему не хотелось говорить о «Прогулке в темноте». «Прогулка в темноте» пробуждала воспоминание о Марте Халлард, но к нему примешивалось воспоминание о Маргерит Мэрриам.
— Наверное, сейчас зайти неудобно? — спросил Сирл, глядя вверх на лившийся из окна свет.
— Слишком близко время обеда. Марта не тот человек, к которому легко просто так зайти. Подозреваю, что именно поэтому она и выбрала уединенный Милл-Хаус.
— Может быть, завтра Лиз отведет меня и представит.
Уолтер почти сказал: «Почему Лиз?» — но вспомнил, что завтра пятница и он весь день будет в городе. Пятница была днем его радиопередачи. Сирл помнил, что завтра Уолтера здесь не будет, а он сам забыл. Еще раз прошла легкая рябь.
— Угу. Или мы можем пригласить ее на обед. Она любит хорошую еду. Ладно, наверное, нам пора идти.
Но Сирл не двигался с места. Он смотрел на ряд ив, росших по краю гладкой поверхности темной, со свинцовым отблеском воды.
— Нашел! — сказал он.
— Что — «нашел»?
— Тему. Связующее звено. Мотив.
— Для книги, вы имеете в виду?
— Да. Река. Рашмер. Как мы раньше не подумали об этом?!
— Река! Превосходно! Как же это мы?! Наверное, потому, что она не целиком орфордширская река. Но конечно же, это прекрасное решение. Такое много раз делалось для Темзы, и для Северна. Не вижу, почему бы такому подходу не сработать и для небольшой Рашмер.
— Она даст разнообразие, необходимое для книги?
— Несомненно, — ответил Уолтер. — Лучше и быть не может. Она начинается в холмистой местности, сплошные овцы, и каменные стенки, и острые очертания. Потом немного пасторали: фермы с красивыми домиками, большие сараи, и английские деревья в лучшем виде, и деревенские церкви, похожие на соборы. Потом Уикхем, квинтэссенция английских торговых городков. Виллан, который когда-то шел из такого города в Лондон, чтобы поговорить с королем Ричардом, — тот же самый человек, который сегодня гонит овец к поезду, чтобы отправить в Аргентину. — Рука Уолтера потянулась к нагрудному карману, где лежала его записная книжка, но тут же опустилась. — Потом болота. Знаете, косяки гусей на вечернем небе. Огромные кучевые облака и волнующаяся трава. Потом порт — Мер-Харбор. Почти Голландия. Полный контраст тому, что осталось позади. Город с симпатичными оригинальными постройками и гавань с рыбачьими лодками и каботажными судами. Чайки, и отражения, и фасады. Сирл, это замечательно!
— Когда начнем?
— Ну, для начала — как мы будем двигаться?
— А лодку она вынесет?
— Только плоскодонку. Или скиф, там, где она расширяется под мостами.
— Плоскодонка, — с сомнением произнес Сирл. — Это с которой стреляют гусей?
— Приблизительно.
— Звучит не очень многообещающе. Лучше бы каноэ.
— Каноэ! Байдарка!
— А вы справитесь с ней?
— Я греб на ней однажды в детстве на декоративном пруду. И все.
— Ладно, по крайней мере главное вы, надеюсь, схватили. Потом быстро вспомните это упражнение. А как далеко отсюда мы можем начать — на каноэ? Слушайте, это замечательная идея! Она даст нам даже название: «На каноэ по Рашмер». Заглавие, в котором слышится легкое покачивание. Вроде «Барабанов могавков» или «Лампового масла в Китае».
— Первый отрезок пути нам придется пройти пешком. Там, где овцы. Дойти до Отли, а от Отли, думаю, речка возьмет каноэ. Хотя, видит Бог, я не уверен, что буду чувствовать себя в каноэ как дома. Небольшой груз мы можем перенести на плечах от истока реки — это, как мне говорили, родник где-то посреди поля — до Отли или Кейпла, а оттуда до моря пойдем на веслах. Завтра в городе я зайду в Кормаку Россу и расскажу ему про эту идею. Посмотрим, что он сможет предложить. Если ему наш план не понравится, у меня есть полдюжины других, которые ухватятся за него. Но Росс целиком в руках у Лавинии, так что мы сможем прекрасно его использовать, если он согласится участвовать в игре.
— Конечно согласится, — проговорил Сирл. — Вы же здесь в графстве — как персона королевских кровей, не так ли?
Если в шутке и скрывалось какое-то недоброе чувство, это было незаметно.
— Я бы предложил эту идею Дебхему, — сказал Уолтер. — Они делали мою книгу о жизни на фермах. Но я поссорился с ними из-за иллюстраций. Они были отвратительны, и книга плохо продавалась.
— Наверное, это было до того, как вы ушли на радио?
— О да. — Уолтер оттолкнулся от перил моста и пошел в сторону луговой тропинки и обеда. — Они отказались печатать мои стихи после книги о фермах, так что теперь я могу этим воспользоваться.
— Вы и стихи пишете?
— А кто не пишет?
— Я, например.
— Ну и балда! — добродушно бросил Уолтер.
И они пошли домой, обсуждая, как и какими путями они станут спускаться по Рашмер.
Глава 5
— Поедемте в город, зайдем вместе к Россу, — предложил на следующее утро за завтраком Уолтер.
Но Сирл захотел остаться в деревне. Это было бы кощунством, заявил он, провести хоть один день в Лондоне, когда в английской природе лопаются почки и все начинает зеленеть. Кроме того, он не знаком с Россом. Будет лучше, если Уолтер сам расскажет издателю об их предложении, а уж потом и он вступит в дело.
И Уолтер, хотя и был разочарован, не стал задерживаться на анализе истинной причины этого разочарования.
Однако, когда он в машине ехал в город, его мысли значительно меньше, чем обычно, были заняты радиопередачей и чаще, чем обычно, возвращались в Триммингс.
Он зашел к Россу и изложил ему план «На каноэ по Рашмер». Росс изобразил восторг и позволил выторговать у себя дополнительно два с половиной процента по предварительному соглашению. Но конечно, ничего нельзя считать решенным, подчеркнул Росс, пока он не посоветуется с Кромарти.
Все вокруг полагали, что Росс взял Кромарти в партнеры ради забавы, ради благозвучия. Он прекрасно справлялся с делами сам, и с первого взгляда казалось, что у него нет причин связывать себя с партнером, тем более с таким бесцветным партнером, как Кромарти. Но в Кормаке текло многовато западношотландской крови — он с трудом говорил «нет». Он любил нравиться. И он использовал Кромарти как дымовую завесу. Когда автора можно было принять с распростертыми объятиями, это были объятия Кормака Росса. Когда же автора, увы, отклоняли, это делалось вследствие непримиримости Кромарти. Кромарти однажды заявил Россу в припадке гнева: «Вы могли бы, по крайней мере, показывать мне книги, которые я отклоняю!» Но это был исключительный случай. Как правило, те книги, которые ему надлежало отклонить, Кромарти читал.
Теперь, выслушав предложение напечатать книгу нынешнего любимца британской публики, Росс произнес фразу о необходимости проконсультироваться со своим партнером чисто автоматически. При этом, однако, его круглое лицо сияло от удовольствия, и он повел Уолтера на ленч и угостил его бутылкой «Романе-Конти», что было напрасной тратой денег, так как Уолтер любил пиво.
Переполненный добрым бургундским и надеждой на чеки в перспективе, Уолтер отправился на радио, но его мозг опять стал выкидывать трюки и возвращаться мыслями в Сэлкотт, вместо того чтобы, как обычно, наслаждаться пребыванием в студии.
На половину своего времени в эфире Уолтер всегда приглашал гостя. Кого-нибудь, так или иначе связанного со Свежим Воздухом. Этого товара у Уолтера имелся такой запас, что можно было объявлять монополию Уитмора. Уолтер представлял Свежий Воздух в лице браконьера, овцевода из дальних районов Австралии, знатока птиц, смотрителя Сатерленда, серьезной дамы, которая путешествовала, помещая желуди в банки, попадавшиеся ей по пути, молодой дилетантки, охотившейся с соколами, и любого другого, кто оказывался под рукой и хотел выступить. Вторую половину своего эфирного времени Уолтер говорил сам.
Сегодня его гостем был ребенок, у которого была ручная лиса, и Уолтер испугался, обнаружив, что мальчишка ему не нравится. Уолтер любил своих гостей. Он как бы пригревал их, защищал их, испытывая по отношению к ним чувство «все-мы-братья». Он никогда не любил человечество так всеохватно и глубоко, как во время Получаса, когда он беседовал со своими гостями. И теперь, ощутив свое отстраненно-критическое отношение к Гарольду Диббсу и его глупой лисе, Уолтер расстроился. Уолтер заметил, что у Гарольда недоразвит подбородок и, увы, он сам похож на лисицу. Может быть, лиса потому и жила у него, что чувствовала их родство. Уолтер устыдился этой мысли и попытался в виде компенсации придать своему голосу больше теплоты, чем следовало, так что его интерес к гостю выглядел несколько натянуто. Гарольд Диббс и его лиса были первой неудачей Уолтера.
