Николай Зорин - Реквием Сальери
– Пойдемте выпьем где-нибудь кофе? – вдохновленный грядущим счастьем, осмелился предложить я.
– Пойдемте, – согласилась Инга, поднялась, но тут же опустилась обратно за столик, рассмеялась своим прекрасным смехом и сказала: – А зачем куда-то идти? Кажется, мы уже пришли туда, где пьют кофе.
Наша счастливая жизнь оказалась не долгой, а слишком короткой. Через два месяца после встречи в кафе мы поженились, а через год приехали на этот горнолыжный курорт. И было в этот период что-то еще, но что, я не помню. Потому что все, не относящееся к Инге, не имеет значения. Важна только она сама. Ее смех, ее голос, ее милые жесты, ее привычки. То, что она любила и чего не принимала.
Она любила все, что наполняло жизнь. Раннее утро – за то, что можно бродить по пустынным улицам, не встречая ни одного человека. Шумный день – за то, что можно влиться в толпу спешащих людей и двигаться в их сумасшедшем потоке. Жаркое лето – за то, что оно наполняет энергией солнца. Дождливую осень – за то, что можно от нее укрыться в теплой, уютной квартире. Горячий, обжигающий кофе, ледяную газировку, горький шоколад и сладкое мясо… Самолеты – за скорость, в которой она растворялась. Медленные пассажирские поезда – за то, что время в них растягивается почти до бесконечности. Но больше всего она любила лыжи. Лыжи для Инги совмещали в себе все проявления жизни.
Не принимала в жизни она только одно – смерть. И все, что с ней связано. Как же могла судьба так ее не пощадить, так над ней насмеяться?
День, когда погибла Инга, был необыкновенно солнечным. Я стоял у окна, смотрел на холодную громаду гор, забравших ее у меня, и пытался осмыслить, что Инги больше нет и никогда не будет. Тот день кончился. Да и сегодняшняя ночь подходит к концу. Скоро темная страшная громадина за окном посветлеет и превратится в романтический горный пейзаж. Для тех, кто завтра утром проснется. А мне пора. Меня ждет Инга. Я уверен, что она меня ждет.
Меня разбудил страшный грохот. Что-то обрушилось, осыпалось, повалилось. Я открыл глаза и понял, что вовсе не проснулся, что снится мне самый настоящий кошмар. Я лежу в ванне, наполненной теплой водой в совершенно незнакомой квартире, в руке у меня лезвие бритвы, дверь сотрясается от ударов, и вот она не выдерживает, защелка отлетает, и в ванную врывается мужчина в черном костюме. Я в ужасе смотрю на него, а он выхватывает из моей руки лезвие.
– Твою мать! Что ж ты творишь?! – орет он на меня и швыряет лезвие на пол. – Так я и знал, так и чувствовал, что ты что-нибудь такое отчебучишь! Ну, чего вылупился, вылезай! – Незнакомец хватает меня за руку и тащит из ванны. Моя мокрая рука выскальзывает, это приводит его в бешенство, и он с размаху дает мне пощечину. Все это до того дико, до того невозможно, что я даже не пытаюсь ни защититься, ни дать ему сдачи. А он подхватывает меня под мышки и снова тащит. Понимая, что он не отступится, помогаю ему справиться с задачей – вылезаю из ванны сам. И опять в ужасе оглядываюсь. Розовые кафельные стены, розовый резиновый коврик на полу… Абсолютно незнакомая ванная. Как я здесь оказался?
– Простите, пожалуйста, где я нахожусь? – слабым голосом спрашиваю я у мужчины: он настроен ко мне враждебно, и вопрос мой звучит нелепо, это я понимаю, но ведь спросить больше некого.
– Здрасьте, приехали! – опять орет он на меня. – Какого черта ты вытворяешь? Или ты совсем с катушек слетел? Гостиница это. Курортная гостиница «Синие горы».
На то, чтобы переварить это невероятное известие, у меня уходит несколько минут. «Синие горы»? Ни одной гостиницы с таким названием в нашем городе я не знаю. Значит ли это, что я не в нашем городе, а в каком-то другом?
– Простите, – снова начинаю я этот вынужденный нелепый допрос, стараясь не обращать на явное неудовольствие собеседника, – а где находится эта гостиница, в каком городе?
– Во дает! – Незнакомец срывает со «змеевика» полотенце и бросает мне. – Вытирайся, одевайся и выметайся. Где находится? В Синих Горах и находится. Курорт такой горнолыжный, слыхал? – Он издевательски смеется.
– Нет, не слышал, – признаюсь я.
– То есть ты хочешь сказать, что не помнишь, как здесь оказался? – Он сплевывает в сердцах и отпускает непечатное словцо.
– Не помню. Вернее, не понимаю. Ни на каком горнолыжном курорте я в принципе оказаться не мог. Я и на лыжах-то кататься не умею.
– Ну, вчера ты утверждал, что здесь уже второй раз. Приезжал с женой и все такое.
– У меня нет жены.
– А вчера говорил, что была. Кстати, ты знаешь, что она не погибла? Не знаешь? Спокойненько вернулась через три дня. Не стоило тому бедолаге так торопиться.
Абсурдный диалог, абсурдная ситуация.
– Какому бедолаге? – чуть не плача, спросил я.
– А тому, под которого ты зачем-то косишь. – Первый раз за все это время он посмотрел на меня без злости, даже с какой-то жалостью. – Не понимаю, чего ты хотел добиться. Тот – ладно, он думал, что потерял жену, вот и стал пилить себе вены. По дороге в больницу умер, а жена-то через пару часов как ни в чем не бывало вернулась в гостиницу, живехонька! Ну а ты зачем? Зачем хотел в точности повторить его самоубийство? Зачем утверждал, что ты – это он? Зачем снял этот же номер? Зачем это все? Не знаю, может, тот был какой-то знаменитостью? Фанаты иногда черт знает на что способны! Может, ты фанат?
– Нет, не фанат, – пробормотал я и вышел из ванной. Нужно было как-то выбираться из этой безумной гостиницы, возвращаться домой. А я совершенно не представлял, как это сделать.
– Как же была его фамилия? – в задумчивости проговорил мужчина, выходя вслед за мной. – Армянская какая-то. То ли Мартиросян, то ли Маркауцан. Нет, точно, Мартиросян! А жену его звали Инга. Такая отпадная девчонка! Как это я не догадался узнать, в Интернете посмотреть, что ли? Получается, в нашей гостинице свела счеты с жизнью знаменитость! – Идея фанатства прочно засела у мужчины в голове и почему-то примирила его со мной. Он смотрел на меня теперь вполне дружелюбно. И тогда я решился попросить у него помощи. С беспомощной улыбкой тыча себе пальцем в лоб – вот, мол, какие бывают провалы в памяти, – я попросил его рассказать, как я появился в этой гостинице.
– Эх, бедняга! – сочувственно проговорил он и поведал мне удивительную историю.
Месяц назад на курорт «Синие горы» приехала супружеская пара – Инга и Альберт Мартиросяны. С первого взгляда на них было понятно, что это не просто супружеская, но влюбленная пара, несмотря на огромную разницу в возрасте – Альберт был на двадцать лет старше Инги. Они почти не расставались, все время были вместе, за исключением одного утреннего часа. Инга выходила в восемь на лыжную прогулку одна и каталась до девяти. Потом они спускались в ресторан гостиницы, завтракали и отправлялись в горы уже вместе. Однажды во время утренней прогулки Инга сорвалась в ущелье. Альберт страшно переживал и все время, пока велись поиски его жены, не выходил из номера. На третий день спасатели обнаружили труп женщины. Сообщили об этом Альберту – он должен был ее опознать. Но на опознание он не пришел, закрылся в номере и перерезал себе вены. Его обнаружила горничная, которая пришла убираться. Альберт был еще жив. Вызвали «скорую», но по дороге в больницу он умер. Администратору гостиницы позвонил врач, который его увез. А вечером в гостиницу вернулась Инга, живая, почти невредимая, только очень ослабленная. Оказалось, что она действительно съехала в ущелье и долго не могла выбраться, ее мобильный там не принимал сигнала, а потом и вовсе разрядился. Спасатели искали не в той части гор, дезинформированные свидетелем, который якобы видел, как она провалилась в пропасть. К тому времени этот свидетель уже уехал. Женщина, труп которой нашли спасатели, оказалась местной жительницей, пропавшей за неделю до исчезновения Инги. Она была довольно вздорной особой, поэтому родственники подумали, что она просто ушла из дому, что случалось уже не в первый раз, и даже заявления об ее исчезновении в полицию не подали. Инга, когда ей рассказали о том, что произошло, бросилась в больницу, в которую увезли ее мужа. Но тут выяснилось, что Альберт Мартиросян, ни живой, ни мертвый, к ним не поступал. Не оказалось его ни в какой другой местной больнице. Его вообще нигде не оказалось. Инга обратилась в полицию, завели дело, но, кажется, так ничего выяснить и не удалось.
– И вот, спустя месяц являешься ты. – Портье, улыбнувшись мне почти по-родственному, вытащил из кармана пачку сигарет. – Будешь?
– Спасибо. – Я взял сигарету, мы вместе с ним закурили.
– Являешься и утверждаешь, что ты – это он. Снимаешь номер, в котором жили Мартиросяны, и пытаешься в точности повторить самоубийство Альберта. А теперь заявляешь, что ничего не помнишь.
